Предатель. Ты врал мне годами (СИ) - Арина Арская

ты нервничала? — строго интересуется Богдан и немного щурится. —

Люба…

— Была одна причина…

Он, подхватив меня за подмышки, аккуратно ставит на ноги. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть в его лицо.

— Я если что на связи, — Ирина Витальевна подпирает подбородок рукой и переводит взгляд на экран. — И следите за давлением.

— Идем.

Богдан выводит меня из кабинета, а я продолжаю на него смотреть, не моргая.

Я не верю, что мой любящий и заботливый муж, в котором я была уверена на все сто пятьдесят процентов, мне изменял и завел на стороне ребенка.

— Люб, ты меня начинаешь нервировать, — настороженно косится и распахивает входную дверь.

Смеется. — Ты случайно головой не ударилась?

Двадцать два года брака.

Наши родители были соседями. Мы сначала дружили, ходили друг к другу в гости, а потом в восемнадцать лет я в комнате Богдана потеряла девственность.

После тошнота, испуганный разговор шепотом, слезы и его решительное “Женимся, блин!

Женимся, Любка!"

Он тогда сгреб меня в охапку, расцеловал всю и сказал, что быть молодыми папой и мамой круто.

А еще признался, что любит меня с пятого класса. Я плакала и плакала, но уже не от страха, а от радости, что Богдан не прогнал меня, что он не испугался ответственности и что он уверенно выступит против отца, который хотел отправить, его учиться за границу.

— Нет, головой я не ударилась, — блекло отвечаю я и выхожу на крыльцо клиники.

Двадцать два года брака.

Двадцать один год старшей дочери Свете, которую через неделю ждет роскошная свадьба и брак с сыном делового партнера Богдана.

Семнадцать лет сыну Аркадию. Богдан готовит его к тому, что он однажды займет место главы в его строительной компании, которая разрослась по всем крупным городам сетью филиалов, но сейчас Аркаше стоит подумать об образовании.

Выбор пал на архитектурный факультет с дополнительными курсами с инженерным уклоном.

Сейчас готовится к вступительным экзаменам.

Двадцать два года брака и поздняя беременность с наивной уверенностью, что у нас все получится.

— Люба! — окликает меня Богдан, хватает за запястье и разворачивает меня к себе. — Да ешки-матрешки! Ты куда так стартанула?!

Сбежать не удалось.

Да и куда бы я сбежала?

Это в двадцать лет можно сбежать от неверного мерзавца в далекие дали с распущенными волосами, что красиво развеваются по ветру.

Мне сорок.

И, наверное, я стану скоро не только мамой, но и бабушкой, потому что в прошлый раз я заметила, как Светка тайком спрятала под язык лимонную карамельку.

Я тоже ими спасалась от токсикоза.

В кармане вибрирует телефон, который я под цепким и внимательным взглядом выуживаю из приталенного пиджачка.

Светуська: Мам, нам сегодня еще в цветочный. Ты же помнишь? И на финальную примерку платья.

Торопливо дрожащими пальцами печатаю “помню” и прячу телефон обратно в карман.

Поднимаю взгляд на Богдана. Морщусь от пинка в животе и прижимаю к нему ладонь, успокаивая сыночка, который будто почувствовал мою черное отчаяние перед неизбежным.

— Люб, может, мы вернемся, а? И пусть тебя еще раз осмотрят, — вскидывает бровь.

— Милый, — касаюсь его рукава, а затем крепко стискиваю тонкую шерстяную ткань в пальцах. —

Ты не хочешь мне ни в чем признаться?

Глава 3. Тебе нельзя нервничать

Отьявленный лжец никогда не признает свою ложь и будет отпираться до победного. А если поймаешь его за руку, то и тогда он попытается выкрутиться.

— Это не то, что ты подумала.

— Это не моя рука.

— Это не я.

— Ты все придумала.

Вот и Богдан сейчас недоуменно вскидывает бровь и уточняет:

— О чем речь, Люба? Я в полной растерянности.

Ни искорки паники.

Ни тени беспокойства.

Ни один мускул не дрогнул.

Неужели та девочка в салатовой куртке просто разыграла меня? Задать вопрос напрямую?

А я боюсь правды. Это же сколько лет меня обманывали.

— Похоже, тебе надо прилечь, Люб, и я все же вызову нашего домашнего врача, — лезет в карман за смартфоном, и я хватаю его за запястье, вглядываясь в серо-зеленые глаза.

— Тебе стоит признаться сейчас самому, Богдан, — мой шепот дрожит гневом. — Я это заслужила…

В кармане Богдана вибрирует телефон. Он игнорирует вызов. Берет меня за руку и ведет в сторону парковки:

— Ты меня беспокоишь, Люб. Раньше у тебя таких фокусов в прошлые беременности не было. Ты мороженое из соленых огурцов требовала…

— Ответь на звонок! — вырываю руку из его захвата. — Немедленно ответь! — затем я протягиваю руку под снисходительным взглядом, — или дай я сама отвечу.

Богдан приподнимает брови и медленно моргает.

Чувство того, что я дура набитая, растет с каждой секундой.

— Ответь, — Богдан выживает из кармана брюк смартфон и не глядя протягивает его мне. — Это и есть те самые гормональные перепады настроения, да?

Выхватываю телефон.

На экране мужское имя Павел Самойлов.

Это один помощников Богдана. Я его знаю даже лично. Тридцать пять лет, женат, два сына десять и пять лет.

— Алло, — прикладываю телефон к уху. — Слушаю.

— Любовь Владимировна? — удивляется голос Паши в трубке, а я щурюсь на Богдана.

— Именно. Зачем звонишь? Богдан не может ответить… — выдыхаю и твердо говорю. — Я за него.

— Я звоню сказать, что груз застрял на таможне.

Щурюсь сильнее.

Женская чуйка визжит, что речь идет не о грузе на таможне.

— Какой груз?

Вот тут Павел теряется на несколько секунд, которые мне говорят, что этот внезапный звонок должен сказать моему мужу что-то очень важное.

— Партия медицинских столиков… На колесиках… Я перезвоню, Любовь Владимировна.

Звонок обрывается.

Я протягиваю телефон Богдану:

— Груз застрял