Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

– Я никогда...

– Никогда? – он снова открывает ежедневник. – А это что? "Ника сказала, что не хочет проводить выходные с папой. Я не стала настаивать". "Даниил вернулся от Павла с новой игрушкой – очередная попытка купить любовь ребёнка". Ты записываешь каждое моё действие и интерпретируешь его в негативном свете!

– Я записываю факты, – говорю я, чувствуя, как растёт гнев. – То, что происходит на самом деле. То, что может пригодиться для суда.

– Вот! – он торжествующе поднимает палец. – Ты сама признаёшь, что собираешь «компромат». Планируешь войну. А потом удивляешься, почему я защищаюсь.

– Я не планирую войну, – возражаю, сжимая кулаки. – Я пытаюсь защитить себя и детей от твоих манипуляций.

– Манипуляций? – он делает вид, что удивлён. – Я обеспечиваю семью. Забочусь о детях. Провожу с ними время. Это называется «быть отцом», Лена. Но ты почему-то видишь в этом какой-то злой умысел.

– Потому что он есть, – говорю я, чувствуя, как подкатывают слёзы. – Ты используешь детей как оружие против меня. Подкупаешь их подарками. Настраиваешь против меня.

– Бред, – отрезает он. – Это ты их настраиваешь. Своими истериками, своими подозрениями, своим образом вечно усталой жертвы.

Его слова бьют точно в цель. В последнее время я действительно часто на грани срыва, дети видят мои слёзы, мою усталость. Видят, как я борюсь, и это пугает их. Но кто довёл меня до такого состояния?

– Я всего лишь хотела поехать в отпуск, – говорю тихо. – С детьми. Отдохнуть. Восстановиться.

– С Бересневым, – добавляет он ядовито. – Случайно, конечно.

– Максим – друг, – отвечаю, хотя щёки предательски краснеют. – Он тоже едет отдыхать с дочерью. Мы просто пересекаемся по времени.

– В одном отеле? В соседних номерах? – Павел качает головой. – За кого ты меня держишь, Лена? За идиота?

– Я не собираюсь обсуждать это, – отворачиваюсь, пытаясь пройти мимо него. – Верни мой ежедневник и уйди.

Он хватает меня за руку, разворачивает к себе. Его пальцы сжимаются на моём запястье слишком сильно.

– Отпусти, – требую я, пытаясь вырваться. – Ты делаешь мне больно.

– А ты делаешь больно мне, – его голос опускается до шёпота. – Своей ложью. Своими обвинениями. Своими попытками украсть моих детей.

– Я ничего не краду, – выдыхаю, глядя ему в глаза. – Это совместная опека. Дети имеют право на отдых со мной.

– После консультации со мной, – напоминает он. – После совместного решения. А не за моей спиной, не втайне, не с другим мужчиной!

Последние слова он почти выкрикивает, и я вздрагиваю. Вот оно. Настоящая причина его ярости. Не поездка сама по себе – Максим. Тот факт, что я планировала провести время с другим мужчиной.

– Завидуешь? – вырывается у меня. – Боишься, что я повторю твой трюк? Найду утешение на стороне, как ты с Вероникой?

Его рука взлетает, и на секунду мне кажется, что он ударит меня. Я зажмуриваюсь, готовясь к удару. Но вместо этого чувствую, как его пальцы разжимаются. Открываю глаза – Павел смотрит на меня с холодной яростью.

– Я никогда не поднимал на тебя руку, – говорит он тихо. – И не опущусь до этого сейчас. Но запомни, Лена – если ты увезёшь детей без моего разрешения, если продолжишь эту грязную игру с обвинениями и "доказательствами", – он трясёт моим ежедневником, – я обеспечу, что ты больше не увидишь их. Никогда.

– Ты не можешь, – мой голос дрожит. – Суд не позволит...

– Суд? – он усмехается. – Ты правда думаешь, что суд встанет на сторону неуравновешенной женщины, которая видит заговоры, ведёт странные записи, тайком встречается с адвокатом и планирует увезти детей за границу с любовником?

– Максим не...

– Не важно, кто он, – перебивает Павел. – Важно, как это будет выглядеть. А выглядеть это будет очень, очень плохо для тебя.

Он бросает ежедневник на кровать, поправляет рукава рубашки. Снова становится внешне спокойным, собранным, уверенным в себе. Только глаза выдают бурю внутри.

– У меня есть связи, деньги, репутация, – продолжает он. – У тебя – истерики, паранойя и этот жалкий дневник с бреднями. Как думаешь, кому поверит суд?

Каждое слово – как удар под дых. Он прав, и это самое страшное. У него действительно всё то, о чём он говорит. Деньги, связи, образ идеального отца. А у меня – только правда, которую так трудно доказать.

– Я прекращаю этот цирк сейчас, – говорит он, направляясь к двери. – Завтра я забираю детей к себе. На несколько дней. Тебе нужно время подумать. Успокоиться. Собраться с мыслями.

– Нет, – возражаю я, чувствуя панику. – Завтра суббота. Мой выходной. Я планировала провести день с детьми.

– Планы меняются, – отвечает он с холодной улыбкой. – Ты же хотела свободного времени? Вот, я тебе его дарю. Целых два дня без детей. Можешь встретиться со своим Бересневым, если хочешь. Только без моих детей.

Он выходит из спальни, оставляя меня в оцепенении. Слышу, как он спускается по лестнице, как хлопает входная дверь. Тишина.

Медленно опускаюсь на кровать, беру в руки ежедневник. Пролистываю страницы – каждая запись, каждая деталь, которые я так тщательно документировала для защиты. Теперь они стали оружием против меня.

Глава 21

Глава 21

Утро встречает меня головной болью. Открываю глаза и несколько секунд просто смотрю в потолок, собираясь с мыслями. События вчерашнего вечера накатывают волной – обыск в моих вещах, Павел с моим ежедневником, его угрозы.

Сажусь на кровати, прислушиваясь к звукам в доме. Тихо. Слишком тихо. Обычно субботним утром Даниил уже носится по комнатам, а Ника практикуется на виолончели. Сегодня – тишина. Павел забрал детей, как и обещал. Не предупредил, не спросил, просто увез их, пока я спала.

Телефон на тумбочке мигает уведомлением. Сообщение от Павла: "Дети со мной. Вернемся в воскресенье вечером. Используй время, чтобы прийти в себя и пересмотреть свое поведение."

Сжимаю телефон так, что костяшки пальцев белеют. Его самоуверенность, его контроль, его право решать за всех... Как я могла жить с этим человеком тринадцать лет и не видеть его настоящего лица?

Второе сообщение – от Максима: "Доброе утро. Как ты? Приняла решение насчет поездки?"

Закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями. После вчерашнего скандала с Павлом мысль о побеге кажется одновременно и более заманчивой, и более опасной. Он знает о наших планах. Он угрожал забрать детей навсегда, если я уеду с ними.

Но оставаться здесь, подчиняясь его контролю, его манипуляциям... Разве это выход? Разве так я защищу детей от токсичной атмосферы, которая окружает нас последние месяцы?

Набираю номер Анны Громовой. Жду несколько гудков, прежде чем она отвечает – собранная, четкая, даже в субботнее утро.

– Елена? Что-то случилось?

– Павел нашел мой ежедневник, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Он знает о поездке. Знает о наших встречах. Угрожает забрать детей, если я уеду с ними на Крит.

Пауза на другом конце. Слышу, как Анна что-то пишет – наверное, делает заметки.

– Он забрал детей сегодня, – продолжаю я. – Не предупредил, просто увез их, пока я спала. Сказал, что вернет в воскресенье.

– Он физически угрожал вам? – спрашивает она.

– Нет... не совсем. Схватил за руку. Но главное – его слова. Он сказал, что у него есть связи, деньги, репутация, а у меня – только "истерики и паранойя". Что суд встанет на его сторону.

– Пустые угрозы, – отвечает Анна уверенно. – У нас есть доказательства его финансовых махинаций, подделки подписей, свидетельства о его отношениях с Вероникой Шелест. Да, Павел влиятелен, но не всесилен.

– Тогда что мне делать? – спрашиваю я, чувствуя, как комок в горле мешает говорить. – Отменить поездку?

– Нет, – ее голос становится тверже. – Наоборот. Эта поездка сейчас нужна вам как никогда. Во-первых, для вашего психологического здоровья. Во-вторых, она покажет Павлу, что вы не боитесь его угроз.