Бывший муж. Я к тебе не вернусь - Ария Тес

посылая мурашки по всему телу. И улыбалась почти двадцать лет, чувствуя отголоски тех самых мурашек и тока.

А теперь только горечь.

Ток тоже, конечно, есть, но уже не тот. Это разрядики по моей душе, которые говорят: ты все потеряла, дорогая. Все потеряла. Все.

И от этого противно.

Я открываю мусорку и выбрасываю туда не только воспоминания, но и свою боль и обиду, а получается с трудом. Даже пропав с глаз долой — хранитель справляется со своей задачей слишком хорошо. Увы и ах, Ян в который раз оказался прав: он большой, он будет беречь нас на все сто процентов.

А лучше бы ты сберег. И, полагаю, я тоже?

Не могу отделаться от мысли, что где-то все-таки серьезно ошиблась, свернув не на ту дорожку, и это горько. Я совершенно не знаю, как надо было поступить правильно, и, видимо, не узнаю.

Раздается громкая трель дверного звонка, от которого я подпрыгиваю, но прихожу в себя от тяжелых мыслей.

— Кого принесло в такую рань?!

На мгновение думаю, что…вдруг это Ян вернулся? И сердце подскакивает, а на губах появляется улыбка, но тут же гасится. Я же помню. Помню, как он сидел с ней в ресторане и как целовал ее, так что…если это он, ему здесь больше не рады.

И я не рада.

Не. Рада.

Откладываю миску с тестом и иду открывать. Вот прямо так ему и скажу, если нелегкая принесла! Вали, мол! Вали-вали! К собачонке своей!

Но это не Ян. Только если наполовину…

— Тамара Георгиевна? — удивленно шепчу и вижу через камеру дверного звонка, как она поджимает губы.

— Да, Полина Михайловна. Это я. Откроешь?

Ну, разумеется.

Я спешу с замком, а когда отворяю дверь, снова ловлю свое прошлое состояние за хвост. Во мне нет злости, нет агрессии, только слепое благоговение и надежда, что сегодня она не заметит никаких косяков в моем поведении или сервировке стола.

Такая тупость.

Ау, Полина! Приди в себя, пожалуйста! Тебе больше не нужно пытаться стать для своей свекрови идеальной! Потому что нет больше никакого брака. Его. Нет.

Эта мысль отрезвляет.

Я бью себя по рукам, хмыкаю и встаю в проходе сложа руки на груди. Пускать ее не спешу, хотя меня и коробит собственное поведение. Тамара Георгиевна — требовательная, жесткая женщина, но она никогда меня не оскорбляла. Да и не обижала вообще…Никогда! А я веду себя по-детски глупо и даже грубовато. Мне так не нравится. Все-таки это ее сын мне изменял, а не она, правильно?

— Если вы пришли, чтобы убедить меня…

— Я пришла, чтобы поговорить с тобой, Полина Михайловна, — перебивает она меня, — И нет, не о том, что ты должна простить моего сына. И даже не о том, что он такой хороший, а ты — нет. Потому что он не хороший. А ты все сделала правильно.

Хлопаю глазами и под таким вот соусом абсолютного недоумения, отступаю в сторону и пропускаю свекровь в дом.

Она, как обычно, выглядит безукоризненно идеально. Строгий, хороший костюм из приятной ткани цвета пудовой розы. Шляпка, под которой у нее идеальная укладка. Правильный макияж. Легкий, но правильно подчеркивающий все достоинства.

Нет, эта женщина…великолепна. Ее осанка, ее поведение, ее взгляд. Наверно, нет ничего удивительного в том, что я хотела быть на нее похожей? Никто Тамару Георгиевну никогда не поставил бы в неудобное положение. Не обидел бы. Никогда! Она сама кого захочешь и поставит, и обидит, да еще так элегантно…с еле заметной и уловимой улыбкой на губах.

Ей, конечно, можно только позавидовать в стойкости. У меня получалось также, ну…или мне просто хотелось в это верить? Хотя нет, все-таки за двадцать лет я стала почти на нее похожа. А поначалу было не так…ой, не так…мне многое пришлось вынести от женщин их круга, и я много плакала в подушку, пока Ян меня обнимал и шептал, что это не имеет значения. Это для него неважно. Их слова — пустой звук, и я самая лучшая. Но я не была лучшей, и в этом главное фиаско. А мне хотелось. Взять и заткнуть их всех также красиво, как это делала свекровь.

Поэтому я училась.

У нее.

А сейчас вот сижу и учусь дальше: как себя вести с почти бывшей свекровью? Она ведет себя потрясающе, хотя я замечаю, что движения ее слишком резкие, а взгляд слишком взволнованный.

Маска упала? Неужели? Из-за чего? Не понравилась будущая невестка?

— Перейду, пожалуй, сразу к делу, — Тамара Георгиевна начинает первой сразу, как садится за стол и складывает руки на нем.

— Может быть, чаю?

— Нет-нет, сейчас не об этом, но может быть, позже.

И говорит слишком быстро…черт, почти тараторит. Да что случилось? Серьезно из-за Лолы? Хотя я понимаю. Она выглядит вульгарно и ведет себя слишком откровенно. Тамара Георгиевна волосы на макушке рвать начнет, когда ее сын выведет ее в высшее общество на поводке.

Издаю смешок.

Свекровь удивленно поднимает глаза, а я мотаю головой. Черт, слишком ярко представила, как Лола описает светским дамам их дорогие туфельки. Вот будет потеха…

— Простите, задумалась.

— Ты улыбаешься — это хорошо. Во-первых, я хочу узнать, как твои дела? Вижу, изменила прическу. Тебе очень хорошо.

— Спасибо, Тамара Георгиевна. А как дела? Ну...даже не знаю. Наверно...нормально?

Отворачиваюсь к плите, чтобы она не видела лжи. Я не хочу, чтобы она видела. Не хочу…

Но она даже по моей макушке это определяет, и дальше я слышу.

— Полина Михайловна, передо мной не нужно притворяться. Я вам так скажу! Мужчины, как дети. Их порой вообще не поймешь, но…

— Тамара Георгиевна, я вас прошу. Пожалуйста. Только не начинайте его защищать и говорить, что я должна быть мудрее…

Она молчит, а потом я слышу, как ножки стула скрипят по плитке, а потом и ее шаги. Мягкие, почти невесомые, как руки бережные на моих плечах.

Тамара Георгиевна никогда этого не делала прежде, а сейчас она обнимает меня. Обнимает! Она! Я застыла. Ничего не понимаю, что происходит?!…

— Поля, я и не собиралась, — свекровь шепчет мне на ухо, а потом сжимает чуть сильнее, — Я сказала, что они, как дети, но это не значит, что им можно прощать все их дурные поступки. Даже наоборот. Когда дети шалят, взрослые их наказывают. Чтобы неповадно было.

— Только Ян не ребенок…

Поворачиваю на нее голову и хмыкаю.