Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие

Эдвин Друз не слишком отстаивал права клиентки. Так, во второй раз Хелен была заклеймлена публично, как пьяница и шлюха. Опекунский процесс был также выигран Клиффордом.

— Опека, забота и контроль, — все три функции были присуждены судьей Клиффорду.

Клиффорд отыскал глазами в зале Хелен — и впервые за все время процесса прямо поглядел ей в глаза.

— Клиффорд! — прошептала она так, как может шептать жена имя умирающего мужа, и он услышал ее, несмотря на общий гомон кругом, и ответил ей прямо в сердце. Его ярость и злоба против нее улеглись, и он впервые подумал о возможности примирения и возможности им троим быть вместе.

Он ждал выхода Хелен из здания суда. Он хотел прикоснуться к ее руке, поговорить с ней. Она достаточно наказана теперь.

Но прямо перед Хелен вышла Энджи, одетая в невозможное мини из кожи, и никто при этом не глядел на ее некрасивые ноги, но все при этом глядели на золотую с бриллиантами брошь, которая была на ней, стоимостью по меньшей мере четверть миллиона фунтов; она взяла его под руку и проговорила:

— Ну, теперь все улажено! У тебя есть ребенок — и нет Хелен. Лоран не был у нее единственным, как ты догадываешься.

И минута слабости Клиффорда прошла.

А что произошло с Лораном, спросите вы? Анн-Мари простила его — хотя никогда не простила Хелен — и двумя годами позже они вновь поженились, некоторые люди непереносимо легкомысленны.

Но одним махом, одним неверным присягательством эта женщина лишила Хелен мужа, дома и любви — и подобное случается чаще, чем мы думаем. Не говоря уже о потере ребенка и репутации.

Вот так получилось, что, когда малышка Нелл начала ходить, ее мать этого не видела.

После развода

Бедный Клиффорд! Может быть, вы, читатель, удивлены тем, что я говорю с такой симпатией о Клиффорде, который вел себя до отношению к Хелен не самым благородным образом. Она вела себя глупо, это правда, но ведь ей было всего двадцать три, а Клиффорд, после всего лишь месяца женитьбы, начал уделять внимания более Леонардос, чем ей; к тому же у нее были причины ревновать его к Энджи, к тому же, Лоран был темноволос и весел, а Клиффорд — светловолос и слишком серьезен, и Лоран нравился ей, и она не смогла противиться искушению, хотя короткий эпизод на кушетке в офисе мог бы расцвести со временем во что-то более серьезное и более прекрасное, а уж без безжалостных ударов молотком со стороны Анн-Мари — в прочную связь.

Многие мужья простили бы своей жене такую ошибку; ну, подулись бы с месяц и погрустили — а затем забыли, но не Клиффорд. Вот поэтому я и говорю «бедный Клиффорд» — он ведь просто не умел прощать.

Бедный Клиффорд, потому что, хотя он и ненавидел Хелен, он тосковал по ней; и наказанием ему было то, что он остался с Энджи, которая все время носила мини-юбки, несмотря на некрасивые ноги, и немодные тогда броши — только потому, что они стоили миллионы; и чье манто из белой норки было явно только напоказ: оно не давало ни тепла, ни красоты.

И эта Энджи, как только Клиффорд пытался жить жизнью разведенного мужчины и отвоевывать свои права (при этом, заметьте, никогда не было недостатка в молодых и очаровательных женщинах, готовых броситься в его объятия) — как только это случалось, Энджи набирала номер отца в Йоханнесбурге (причем всегда с казенного телефона) и уговаривала его изъять свою долю инвестиций из Леонардос. Короче говоря, бедный Клиффорд! Он не был счастлив.

А бедняжка Нелл, которой пришлось привыкать ко множеству новых лиц и новых привычек, теперь жила с достаточно доброй, но слишком пунктуальной няней и изредка посещающими ее дедушкой и бабушкой. Но без матери. Она слегка покапризничала, не видя около себя матери, но даже ребенок способен быть храбрым и гордым; и она начала улыбаться, но кто мог вполне оценить ее мужество? Тонкости детской психики тогда не так широко обсуждались, как сейчас, поэтому с ними и меньше считались.

— Не берите ее на руки, — говорила, бывало, Синтия няне, когда, хотя и редко, Нелл кричала по ночам. — Пускай покричит. Скорее избавится от этой привычки.

Именно в таком духе она растила Клиффорда. Именно поэтому Клиффорд выучился не давать воли эмоциям. Однако, когда эмоции могли принести ему какую-либо выгоду, это было иное дело. Няня, к счастью, училась по системе Спока, поэтому и не обращала внимания на советы других.

— Как только я смогу взять ребенка к себе, — сказал на прощание Клиффорд матери, — ребенок будет жить со мной.

Но, конечно, дело все отодвигалось и отодвигалось; недели превратились в месяцы. Клиффорд был очень занят.

Но несчастнее всех была Хелен! Она жила с родителями, а это было нелегко.

Джон Лэлли был яростнее, чем когда-либо; он говорил, что все это предвидел и предупреждал; и вновь и вновь обвинял мать Хелен во всем, что случилось дурного, и во всем, что еще могло случиться. Глаза Эвелин были красны от слез каждое утро, и Хелен знала, что в этом есть и ее вина. Она отчетливо все слышала через стену.

— Отчего ты не запретила ей выходить за него замуж, ты, старая дура? Моя внучка теперь в руках этого негодяя, этого мошенника, и вы практически сами отдали ее ему?! Неужели ты так ненавидишь собственную дочь, что позволяешь ей это? Или ты ненавидишь меня? Или это ревность с твоей стороны, потому что она молода, а ты стара?

Странно, что отрицая Хелен как свою дочь, он безоглядно признавал Нелл своей внучкой. И, пока жена и дочь оплакивали свою судьбу, Джон Лэлли за несколько месяцев написал несколько замечательных творений: одна картина изображала всемирный потоп, в котором плавал мертвый кот; другая — коршуна, сидящего на мертвом дереве; а третья — засорившуюся водосточную трубу с разбросанным вокруг мусором. Все три сейчас находятся в музее «Метрополитен». По контракту Джон Лэлли был должен их Леонардос, но, конечно, не потрудился передать их туда. Нет. Никогда. Он спрятал их в подвале, и только по счастливой случайности их не съела сырость — или крысы. Лучше уж собственный подвал, рассуждал Джон Лэлли, чем хранилища Леонардос, куда Клиффорд Уэксфорд, добавив к обиде оскорбление, спрятал восемь из его лучших работ.

Каждый день, впрочем, Хелен плакала все меньше, а спустя три месяца после лишения ее дочери смогла выйти на люди.

Ей было разрешено видеть свое дитя на свидании единожды в месяц, в присутствии третьей стороны. Клиффорд выдвинул Энджи как кандидатуру третьей стороны, а Хелен не нашла веской причины отвести ее и Эдвин Друз не способствовал ей в этом. (Если вы будете когда-нибудь разводиться, читатель, убедитесь прежде, что ваш адвокат не влюблен в вас).