Вера Копейко - Последний фуршет

Лиза нашла в шкафу хомутики и прикрутила ими шланг внутри машины. Снова включила. Машина отозвалась ровным гулом, а Лиза, которая привыкла улавливать недовольство моторов, почувствовала себя гораздо лучше.

А если бы Славик был дома... Ох, она покачала головой. Он не умеет ничего чинить, но чувствует себя неловко, когда жена это делает при нем.

— Славик, давай смотреть на все проще, — говорила она не раз. — Представь себе, что у меня музыкальный слух, а у тебя нет. Ну и что? Мне это нравится. У меня получается.

— Получа-ется... Кому не нравится делать то, что получается. Но англичане говорят, не чини, пока не испортилось...

— Молодец, бабуля. — Лиза похлопала стиральную машину по крышке. — Ты сломалась в подходящее время.

Машина пискляво отозвалась, давая понять, что сделала свое дело. Лиза прихлопнула выключатель, достала вещи, почти сухие, и понесла на балкон.

Ее не тяготило занятие хозяйством. Она в это время думала. И сейчас, развешивая белье, тоже. Пыталась понять до конца — как расценить то, что Славик вчера не потащил ее с собой на странную тусовку — открытие клуба почитателей французских вин.

— Прибыл великий совет, — сообщил утром Славик, приступая к кофе. — Это, надеюсь, венской обжарки?

— Конечно, — ответила Лиза, а он слегка наморщил нос.

— Как-то странно пахнет.

— Так что ты говорил? — Лиза сделала вид, будто не заметила сморщенного носа.

— Прибыл великий магистр.

Лиза подвинула ему свежие булочки, только что вынутые из микроволновки. Он любил утром австрийские булочки с джемом.

— Коммандерия вин — это известная международная организация, чтоб ты знала, Лиза. В нее входят любители бордоских вин. Теперь такое отделение есть и у нас.

— А ты полюбил бордоские вина? — поинтересовалась с некоторым ехидством Лиза.

— В мире уже шестьдесят две коммандерии, наша — шестьдесят третья.

— Я не пойду, — сказала она, полагая, что он собирается тащить ее с собой.

— А тебя никто и не зовет. — Славик отпил кофе и откусил булочку. — Чтобы вступить в сообщество, нужна гарантия двух-трех поручителей, любить вина, к тому же кое-что знать по виноделию. Ты, Лиза, не годишься. У тебя, как бы это помягче сказать, нет социального... веса.

— Да я вообще почти ничего не пью, если ты заметил. — Лиза пожала плечами.

— Мне дают рекомендацию мои партнеры...

Она только что увидела эту тусовку в теленовостях, когда несла в тазу полусухое белье. И так и замерла, с тазиком в руках, на пути к балкону, перед телевизором. От лиц, знакомых по разным приемам, пестрело в глазах.

Показали и Славика. Он был в мантии бордового цвета с золотым подбоем. Гладкий мужчина, которого назвали Великим магистром, спрашивал нового члена: «Вы обещаете любить вина Бордо?»

Лиза захихикала. Потому что Славик, с лицом цвета мантии, вытянул вперед руку и произнес: «Клянусь!» Грянул марш.

Лиза поняла, что это чисто мужская сходка. Значит, он просто не мог взять ее с собой, решила она, нацепляя прищепки на влажные махровые полотенца.

Славик вернулся поздно, с коробкой вин.

— А где мантия? — спросила Лиза. — Я думала, ты приедешь в ней.

— Ты видела, да? — возбужденно спросил он.

— На тебе она сидела лучше всех, — похвалила жена.

— Она коллективная, — бросил Славик.

— Теперь понятно, почему в это общество не принимают женщин, — заметила Лиза. — Они утонут в мантии.

Славик улыбался, наливая темное вино в бокалы.

— Но завтра утром я беру свою женщину с собой, — сказал он.

— Куда это?

— Ты мне нужна для страховки. Андрей Борисович хочет устроить у себя японский сад.

Лиза пила вино и смотрела на мужа. Ей становилось тепло от хорошего вина. Что ж, о японском саде она знала все. Как знала, что Славику о нем известно совсем немного...

Лиза придирчиво всматривалась в камни, оценивая их качество, в прозрачность воды и рисунок растений. Слушала Славика.

— Сад, — говорил он, — создается по формуле золотого сечения. — И рассказывал, как соотносятся в нем вода, камни, цветы, деревья, а хозяин то и дело бросал на Лизу заинтересованный взгляд.

Та едва заметно улыбалась: ей нравилось то, что она видела. Но не произносила ни слова.

— Для японского сада нужны причудливые валуны, разных размеров и фактуры, а также морская или речная галька. Особенно хороши камни со слюдой, заросшие мхом, древесными грибами, они своего рода садовые скульптуры, — тараторил Славик.

— А что скажет твоя прелестная жена? Насколько мне известно, она — японист?

Славик метнул взгляд на Лизу и усмехнулся:

— В прошлом.

А Лиза вздрогнула.

— Представь-ка меня ей, — попросил мужчина.

— Лиза, это...

— Меня зовут Андрей Борисович, — закончил хозяин. — А вы та, кто делает вид, будто просто его домашняя муза, — он фыркнул. — Я думаю, женщина лучше расскажет мне, что такое японский сад.

Он бесцеремонно отодвинул Славика, взял Лизу под руку, так крепко, что она почувствовала, как его пальцы впились в предплечье, а костяшки касаются напрягшейся груди. Она попыталась отстраниться, но он не отпускал. Лиза бросила сердитый взор на Славика. Но тот усмехнулся и сказал:

— Что ж, если вас интересует женский взгляд на японский сад, то Лиза может его высказать.

Андрей Борисович усмехнулся:

— Налей себе чего-нибудь, Славик, а мы с Лизой пошушукаемся. Я хочу, чтобы она мне указала самое лучшее место для сада.

— А почему вы мне не предлагаете выпить? — дерзко спросила Лиза, отдергивая руку.

Он отпустил ее.

— Потому что вы его возите. На себе. То есть, я имею в виду, на «Паджеро-пинин». А я не хочу, чтобы с таким ценным консультантом, как Славик Стороженко, что-то случилось. И с его умной женой тоже. Как я завидую вашему мужу, — он вздохнул. — Но надо быть Славиком, а не Андреем Борисовичем, чтобы такая женщина, как вы, согласилась быть с ним рядом. Всегда.

В его голосе Лиза уловила что-то особенное.

— А... в чем дело?

— Я, Лиза, старый с рождения. — Он засмеялся. — А дальше вы сами знаете.

Лиза хотела сказать, что нет, она ничего не знает, не понимает...

— Каждому мужчине соответствует его собственная женщина. Для равновесия. Понимаете? Тогда получается пара, а не собачья площадка.

— Так что вы хотели? — Она повернулась к нему, ее глаза стали совершенно зелеными. То, что говорил этот немолодой полноватый мужчина с залысинами, Лиза знала и сама. Но не могла сформулировать так кратко и безжалостно точно.

— Я хочу узнать, на кой черт японцам эти сады, а? — тихо спросил он.

— Для равновесия духа, — ответила Лиза. — Вода в японском саду символизирует умиротворение, камни — стойкость и сосредоточение, а цветы, деревья и мхи — жизнерадостность. Японцы делают дорожку из камней и ворошат ее, поворачивая их к солнцу то одним боком, то другим. Это называется расчесывание камней. Они сравнивают это действие с поглаживанием шерсти мурлыкающей кошки.