Развод, Новый год и прочие неприятности - Ксюша Иванова

глаза. Ну, почувствуй же! Ну пойми, что мне тоже это всё нелегко даётся. И признание, и тот факт, что его пришлось сделать практически публично. А в глубине души я... Я, блин, боюсь, что ты меня просто раз и навсегда отошьешь сейчас!

-Это правда? - в её глазах я на эмоциях читаю... радость, что-то ещё такое, что вселяет в меня надежду. Я знаю, о чем она...

-Правда. Я люблю тебя... Уже давно.

32 глава. Притяжение

За ужином все делают вид, что ничего не произошло.

Герман шутит и сам смеётся над своими шутками вместе с нами, вспоминая операцию и то, как отходил от наркоза.

Кристина улыбается, макая кусочки жареной картошки в кетчуп.

Но вот Герман просит передать ему хлеб. Я протягиваю кусочек. Он берёт и... На долю секунды, на мгновение буквально задерживает мою руку в своей руке!

Это такое ощущение странное - как будто руки наши, это и не руки вовсе, а два магнита. И вот они слиплись, а разъединяться не получается!

Невольно перевожу испуганный взгляд на дочь. Да, она это тоже видит!

Но... Отводит глаза.

Отрываю руку.

Посылаю Герману хмурый взгляд.

И я, конечно, понимаю, что имею право, что я - взрослая женщина, что дочь мне указывать, как жить не должна, но мне очень-очень хочется, чтобы Кристина была за меня, а не против! Потому что я её люблю. Потому что дочь... Потому что!

-Дядя Герман, а можно нам твою спальню занять? Пожааалуйста! Там плазма огромная на стене!

-Да пожалуйста. Занимайте! Там, кстати, дверь изнутри запирается на замок... И самая большая кровать.

От этого заявления краснею даже я.

-Дядя Герман, что за намёки? - делает вид, что смущается Кристина. Но шутит с ним, значит, не всё так уж и плохо.

-Пусть занимают, что хотят, да, Даночка? Лишь бы нас в покое оставили, - громко шепчет он, когда они встают из-за стола.

-Я всё слышу! - кричит от двери Кристина.

Мою посуду, чувствуя на себе его внимательный взгляд.

Молчит. Это на него не похоже.

Меня так и тянет развернуться!

-Дан, - говорит таким загробным голосом, как будто случилось что-то ужасное. Разворачиваюсь, думая, что, может, у него с переломом что-то. - Скажи мне, что ты об этом думаешь!

-О чем?

-Ну, как о чем?! - возмущённо. - Я ей тут всю душу наизнанку вывернул, а она... Черствая ты женщина, Даночка!

-Черствая. Это от того, что мне лет много. Срок годности вышел. А вот у Софии твоей всё в этом плане в норме! Она мягкая, в самом соку.

-Ну, вы, женщины, даёте! Я в любви полчаса, как признался, а она уже ревнует...

-Да не ревную я!

Кивает головой так, словно говорит: "ври, ври, да не завирайся!"

-Так что ты думаешь?

-Думаю, что с одним Шаховым я уже однажды это всё проходила. Люблю-не-могу! А теперь вот... Он оказался мудаком. Вдруг ты...

-Вдруг я тоже такой?

-Именно. Гены-то у вас одинаковые.

-Мне иногда кажется, что я у них приёмный. Ну, я бы, наверное, был непрочь быть приёмным в прекрасной семье Шаховых, чтобы не наследовать их великолепные гены.

-Если бы ты был приёмным, Галина Скорпионовна скормила бы тебя Игнату ещё в детстве.

-Ахаха! Так она пыталась! Я не дался...

-Это даже смешно получится! - смеюсь я. - Один раз меня, практикующего психолога, ничему не научил. И я уверенно наступила на те же самые грабли повторно?

-Грабли другие! Те же самые были бы, если бы ты решила простить Игната.

-Но из той же партии.

-Эй! Я не такой, как мой братец!

-А слухи утверждают, что такой же!

Замолкает. Наливает из едва начатой нами бутылки себе в бокал вина.

-Тебе спиртное нельзя. Ты ж на лекарствах!

-Эт мне для смелости. Иначе не решусь признаться... снова.

Подмигивает. Ага, боится он! Так я и поверила!

-Только учти, я люблю честность во всём. И если я тебе сейчас должен рассказать о своём ужасном прошлом, то жду такой же откровенности и от тебя.

-Да мне вообще нечего скрывать!

-Тогда забились?

Протягивает руку, предлагая пари.

И хоть в комнате никого, кроме нас, нет, я благоразумно руку не протягиваю. Потому что... вот как раз потому, что здесь нет никого, Герман может быть ещё опаснее!

-Ладно. По одному вопросу зададим друг другу и идём спать! - соглашаюсь я.

-Ради того, чтобы спать с тобой...

Запинается, когда я бросаю на него уничтожающий взгляд. И добавляет:

-В одном доме... Ради того, чтобы спать с тобой в одном доме, я готов делать всё, что ты прикажешь, моя госпожа!

Приколист. Но мне с ним... спокойно. И смешно. Мы на какой-то своей, общей волне. Я его понимаю. И легко отличаю шутки о серьёзного.

-Я первая спрошу?

-Давай! - с воодушевлением.

-Это правда, что ты, как и Игнат, переспал со всеми женщинами в фирме?

-Это нечестно.

-Почему?

-Я не считал любовниц Игната! Могу только за себя ответить!

Справедливо.

-Ладно. Так и быть. За себя.

-Лет десять назад я был, действительно, несколько неразборчив. Признаю. В этом, кстати, ты виновата. Я в других женщинах искал тебя. Без шуток. Серьёзно говорю. Когда мы с тобой познакомились, вы были уже женаты. Ты была беременна. Я тогда подумал, что ты классная - красивая, умная, с юмором. От кудряшек твоих был без ума...

Усмехается. Но грустно как-то...

-Я не сразу понял, что пропал. Поначалу мне казалось, что это простой человеческий интерес. А потом оказалось, что всех женщин, с которыми знакомлюсь, я прогоняю под планку под названием "Похожа ли она на Дану". Я даже жён выбирал хоть чем-то тебя напоминающих! Но это всё равно было не то...

-Вот будет смешно, если вдруг окажется, что идеала в виде Даны не существует! Что Дана - обычная, неинтересная, старая, невеселая уже, побитая жизнью...

-Да-да, я недавно понял, что это другое, понимаешь? Это не те чувства, которые были у меня в юности. Когда так нравилась девчонка какая-нибудь, что прям... яйца сводило!

У него такой голос - низкий, чуть хрипловатый. Мне отчего-то кажется, что у него температура - на скулах румянец, а веки тяжело прикрывают глаза, замирая на заметное мгновение.

-Это другое. Это когда я счастлив от того, что у тебя всё хорошо.