Неродственные связи - Лина Манило

Вдруг бывший значит для неё больше всех других? Вдруг она всё ещё любит его? Чёрт-чёрт!

Выключаю макбук, кое-как складываю в подобие стопки готовые наброски, бросаю в стакан фломастер и, схватив пальто, выхожу из кабинета. Анфиса, моя секретарь, пытается напомнить о важной встрече, назначенной с заказчиком на завтрашнее утро, я на ходу прошу скинуть мне на почту всю нужную информацию и споро покидаю приёмную. Знаю, что на Анфису можно положиться, она всё оформит в лучшем виде – мы работаем вместе уже восемь лет, и она была первой, кого я принял в своё архитектурное бюро “Бельведер”.

Наличие верных людей вокруг, слаженной команды даёт свободу и уверенность, потому пока могу сделать то, что мне хочется сейчас больше всего – увидеть Алису. Кто мне запретить-то может? Уж точно не Евгеша.

На подземной парковке нашего офисного здания пустынно, и я иду к машине, чтобы скорее рвануть к Алисе. Как там, в рекламе йогурта? “И пусть весь мир подождёт”. Вот пусть и подождёт.

Пока машина прогревается, поддаюсь порыву и открываю бардачок. Долго роюсь в нём, выискиваю крошечный кусочек картона – визитку, которая однажды случайно оказалась у меня. Я точно помню, что не выбрасывал её, хотя услугами фирмы по доставке цветов не пользовался до этого ни разу. А тут захотелось. Вот она!

Пальцы порхают по экрану, и вскоре приятная девушка на том конце провода расписывает мне все прелести их шикарного выбора и быстроту доставки.

– Какие цветы предпочитает получатель? – интересуются у меня, а я действительно не знаю, что ответить. Одно понял железно: цветы Алиса любит, аллергии не имеет, потому что в зимнем саду Николаши выглядела счастливой и восторженной. – У нас есть невероятные букеты из ста и одной розы. Просто оглушительным успехом пользуются у прекрасных дам.

– Пошлость.

– Кхм, – теряется девушка, но быстро берёт себя в руки: – А как вам чудесный букет из пятнадцати веток кустовой розы под названием “Моей милашке”? Очень романтично.

Я давлюсь хохотом от глупости названия.

– Затейники ваши маркетологи, – говорю, задыхаясь от смеха.

Кажется, на меня скоро всерьёз обидятся, но мне сложно постичь умом подобную романтическую чушь. Мне честное слово проще спроектировать с нуля будущий дом, следить за строительством, разработать полный дизайн, чем понять, зачем так по-идиотски называть обычные букеты обычных цветов. Кого этим можно потрясти? Шестнадцатилетнюю крошку с ванильным облаком в голове?

– У нас есть чудесный букет из двадцати пяти белых тюльпанов, – не сдаётся бойкая девушка-консультант, всё-таки решившая, что живым я из её хватки не вырвусь. – Очень минималистичное оформление, модная крафт-бумага, потрясающей красоты цветы. Голландская селекция, устойчивый к увяданию гибрид. Стоять в вазе будет больше недели без всякого аспирина, уверяю вас.

Ещё немного и она начнёт скандировать: “Соглашайся, упырь! Не морочь людям голову!”, но идея с белыми тюльпанами мне и самому кажется прекрасной.

– Подойдёт.

Я называю адрес доставки, оплачиваю с прибавкой за срочность, и кладу трубку, с удовольствием отбросив её на соседнее сиденье. Пусть Евгеша утрётся, это моя женщина.

Внезапно меня накрывает осознанием собственного ревнивого идиотизма. Но я впервые за долгие годы действую эмоциями, чувствами, а не голым расчётом или по заранее оговоренному плану. Мне хочется ехать вперёд, хочется обнимать женщину, быть с ней, разговаривать. И никакие Евгеши мне не помешают, чтоб их.

Выезжаю на улицу, топлю педаль в пол, машина, пару раз захлебнувшись уже порядком подтаявшей снежной кашей, набирает скорость. Всматриваюсь в зеркала, окна, решаю, каким образом лучше и легче будет попасть в танцевальную студию, планирую маршрут. Понимаю, что хочу узнать, понравился ли Алисе букет, любит ли она эти чёртовы тюльпаны, рада ли подарку.

А ещё очень надеюсь, что никаких планов у Алисы сейчас нет, потому что я намерен украсть её. Самым наглым образом украсть с рабочего места и отвезти туда, где никакие бывшие нас не достанут.

Мне всё-таки удаётся – не иначе как чудом – не встрять ни в одну из бесконечных пробок, в которых так любит утопать город в любое время суток. О снежном апокалипсисе напоминают разве что кучи грязно-серой комковатой массы, сваленные у обочин, и мне кажется, что нервное ночное приключение и последующая ночёвка в зимнем саду Николаши – были где-то там, в прошлой жизни. Что прошло уже много-много месяцев, а не жалкие несколько дней, и это ощущение подстёгивать ехать быстрее.

Сверяюсь с внутренним навигатором, сворачиваю вправо – в уютный дворик старого города, в котором на первом этаже ярко-оранжевой трёхэтажки и находится танцевальная студия «Венский вальс». Когда-то, в прошлой жизни, нашей маме захотелось, чтобы её сыновья выросли приличными людьми, а не загаражным быдлом. В итоге, на какие только кружки и секции мы с братом не ходили. В ряду прочего даже танцами занимались. И пусть тогда меня это жутко раздражало, потому что хотелось бегать с пацанами на футбольном поле, пинать мяч и радоваться беззаботности, сейчас я благодарен маме. Я вырос, в принципе, нормальным мужиком с правильными жизненными установками и без лишней муки в голове. Иногда человек, в которого превратился, мне даже очень нравится. Иногда.

На часах три часа дня, я совершенно не знаю, какой у Алисы график работы, чем она занимается там, за широкими окнами, о чём думает, но ничего не мешает узнать.

«Я вот тут думал, думал и решил, что тебе не помешает перекусить».

Сообщение улетает, а я медленно считаю про себя. Десять, девять…

Если я хоть немного научился разбираться в женщинах, ответ придёт быстро. Но, кажется, я забыл, что Алиса – нечто особенное в моей жизни. Потому приходится посчитать ещё дважды, трижды захотеть курить, раз пять послать свою глупость и внезапное ребячество нафиг, пока мой телефон всё-таки «рожает» смску:

«Ты определённо колдун и умеешь читать мои мысли, потому что я умираю от голода».

И следом второе:

«А ещё я больше всех остальных цветов люблю белые тюльпаны».

Ха! Ну и кто тут молодец, а?

Улыбка до боли растягивает мышцы на