Уроки вежливости для косолапых - Виктория Победа

реально стремный, — шепчет и снова стаскивает с моих волос резинку. — Красивая такая.

— Отпустите меня.

— Щас прям, ага, бегу и падаю уже. И прекращай мне выкать, ты же меня голым видела.

— А вы прекращайте мне тыкать! И ничего особенного я там не видела, — ох язык мой враг мой.

Ну нельзя же так с мужиком о его, блин, достоинствах. Тем более с большим, сильным и опасным мужиком, который тебя по стене размазать может.

— Язва.

Вопреки моим опасениям, мне не прилетает. Он только усмехается, потом резко подхватывает на руки и сажает на стол.

Дежавю, блин!

— Охрененно на столе смотришься, Мариш.

— Да ты… ты…

Договорить я не успеваю, он мне рот затыкает. Самым варварским способом. А я его не отталкиваю, нет, наоборот, отвечаю зачем-то. Позволяю ему себя целовать, как еще недавно в туалете. Знаю, что неправильно это и надо остановиться, но почему-то медлю.

Меня от следующего неверного шага только телефонный звонок спасает.

Буров расслабляется от неожиданности, а я, воспользовавшись моментом, его отталкиваю.

Хватаю с края стола телефон и, не глядя, отвечаю на звонок.

— Ал… Алло, — задыхаясь, произношу в трубку, и стараюсь не обращать внимания на Бурова, снова притянувшего меня к себе и теперь бессовестно целующего мою шею.

— Ты чего так дышишь?

— Костик, ты?

Я чувствую, как сильнее сжимаются ладони на моих бедрах.

— Нет, блин, дед мороз.

— Что… что-то случилось?

— Ничего не случилось, просто освободился раньше, чем предполагал, хотел тебя поужинать пригласить, заодно друзей наших заберу, они, кстати, живы?

— Угу, — мычу, когда губы Бурова снова накрывают мои.

— Что угу, поужинаем?

— Да перестань, — толкаю этого медведя в грудь.

— Что перестать? — озадаченно спрашивает Костик.

— Ничего, это я не тебе. Да, давай поужинаем, сможешь заехать за мной в школу?

— Как раз хотел предложить, буду у тебя минут через десять.

— Ага, давай, — сбрасываю звонок и откладываю телефон.

— Ужин, значит? И кто у нас Котик?

Продолжая удерживать меня за бедра, Буров только сильнее вклинивается между ног.

— Не твое дело, — дергаюсь, желая уже вырваться.

— Мое, Мариш, я, знаешь ли, делиться не привык.

— А мною и не надо делиться, я не твоя собственность.

— Не собственность, согласен, — он кивает, смотрит на меня серьезно, прямо в глаза, — но моя, по крайней мере будешь, рано или поздно.

— А ты не слишком много на себя берешь? — у меня от его наглости все внутри бурлит, так и хочется слегка подправить смазливую морду и стереть с нее эту твердую уверенность.

— Я беру ровно столько, сколько могу унести.

— Мне идти надо, меня ждут.

Я снова предпринимаю попытку вырваться и слезть со стола, и снова тщетно.

— У тебя еще десять минут есть, мы не закончили.

— Маловато будет, тебе не кажется?

— Мне хватит.

— Что, настолько все быстро? — опять на те же грабли.

— Так главное же качество, Мариш, качество.

Глава 23

— А если я тебе сейчас лицо расцарапаю? — ее шепот напоминает кошачье шипение.

— В принципе, я ничего не имею против, только давай не лицо, это у меня, так сказать, рабочая сторона.

Улыбаюсь ей, а она смотрит на меня так, что я начинаю всерьез опасаться за свою физиономию.

В принципе, исходя из того, что я уже успел понять, эта женщина способна на все.

Например, привести в действие свою угрозу.

— Хватит, пусти меня.

Она пытается вырваться, а я только сильнее прижимаю ее к себе.

Когда в последний раз я испытывал такое удовольствие от простых объятий?

Вообще, вот сейчас я себя каким-то подростком несмышленым чувствую.

Веду себя, наверное, так же. И ничерта не могу с этим поделать.

В мыслях только одно слово: “хочу”.

Знаю, что не время и не место, и только поэтому все еще держу себя в руках.

Ужин, значит, с Костиком, каким-то.

И что еще за Костик? Почему я до сих пор ничего о нем не знаю? Не знаю, а должен знать.

Впрочем, вряд ли с этим Костиком что-то серьезное имеется, иначе я бы знал. По крайней мере не было бы той ночи. Наверное.

Это я что, сейчас самого себя успокаиваю, получается?

Ей-богу, как подросток. Не мальчик ведь уже давно.

Смотрю на Марину, она не двигается совсем, только дышит прерывисто и с меня взгляда злющего не сводит.

— Не злись, Марина Евгеньевна, морщины появятся раньше времени, оно тебе надо?

Не знаю, в какой момент я теряю контроль над ситуацией, но Марина очень четко улавливает его улавливает.

Отталкивает меня и соскакивает со стола, поправляет юбку и даже делает шаг, но что-то идет не так. Пошатнувшись, подворачивает ногу и теряет равновесие.

Вскрикнув, пытается схватиться за край стола.

Ловлю ее снова в свои объятия, прижимаю к себе спиной, носом зарываясь в пахнущие фруктами волосы.

Приятно, черт возьми.

Стоим так несколько секунд, неподвижно.

Она вырываться не пытается, а я отпускать не хочу.

Вернув себе способность двигаться, она разворачивается. Кладет ладони мне на грудь.

Смотрит на меня, а в глазах — неуверенность. Борется, только не ясно с кем.

Со мной? Или все-таки с самой собой?

Первое бесполезно, второе — глупо.

— Так ведь и покалечиться можно, Марин Евгенна, — отшучиваюсь.

Знаю, что бестолку, но надо ведь хотя бы попытаться разрядить обстановку.

Наклоняюсь к ней, наши носы соприкасаются, я чувствую ее дыхание.

— Михаил… — она все еще пытается держать призрачную дистанцию.

— Миша…

Одурманенный ее запахом, веду носом по лицу, губами прихватываю кожу.

Пальцами надавливаю на подбородок, заставляю поднять голову и прижимаюсь к ее губам.

Целую мягко, играя языком, проникаю внутрь.

Она не сопротивляется, только выдыхает обреченно и хватается пальчиками за края моего пиджака.

Зарываюсь ладонью ей в волосы, углубляю поцелуй и кайфую.

Мало чертовски, но я позволяю ей отстраниться, когда на столе снова звенит телефон.

Потерялся бы этот Костик где-нибудь по дороге.

Улыбаюсь, продолжая удерживать Марину в своих объятьях. Она наощупь находит свой мобильник.

— Алло…

— Марин, я подъехал, — слышу голос этого самого Костика и стискиваю челюсти.

— Х… хорошо, я сейчас спущусь, Кость.

Беру у нее телефон, сбрасываю вызов и еще раз прижимаюсь к ее губам.

— Будешь обо мне думать за ужином? — подмигиваю и с каким-то дебильным восторгом наблюдаю, как расширяются ее глаза, как вспыхивает в них огонь.

— Даже не вспомню.

— Врешь, Марина Евгеньевна, а врать нехорошо, ты же учитель.

— А я с вами предельно честна, Михаил Юрьевич.

— А с собой?

Она приоткрывает ротик, но ничего не отвечает.

— Меня ждут, — говорит, помедлив.

Прижимаюсь губами к ее уху, кусаю