Не поддающийся (чувствам) - Дарья Волкова

было – лежать в его руках. Чувствовать, как обнимает, как касаются его губы моих плеч и шеи. О том, что было до – вспоминать вообще не получается. Слишком это…

Откуда ты взялся на мою голову?! А, это же я тебя сама выбрала.

Меня спасает звонок телефона. Юлия Борисовна. Сейчас я ей рада, как никогда.

***

Такая вся из себя серьезная. Со страшно деловым видом разговаривает по телефону, не глядя на меня, делая вид, что у меня тут нет. Вообще-то, это нарушение деловой этики. Но и трахать Рену раком тоже в деловую этику не особо вписывается.

Судя по репликам, разговаривает она с директором роддома. У меня это заведение уже в печенках. Как будто у нас сменился основной вид деятельности, и сейчас мы не агрохолдинг, а то ли детей рожаем, то ли ремонтом занимаемся.

Сажусь напротив Рены, демонстративно пью кофе и так же демонстративно смотрю на нее. Занята? Ничего, я подожду. С удовольствием замечаю, как она нервным движением заправляет отсутствующую прядь за ухо. Давай, заканчивай этот цирк, уже достаточно.

Рена прощается, откладывает телефон в сторону и, наконец, смотрит на меня. Практически неприязненным взглядом. Эй, чем заслужил?

– Слушаю тебя, – резко, отрывисто.

– И тебе доброго дня, Рена.

Она рвано вздыхает, прикусывает губу. Я некстати вспоминаю, как сминал эти губы своими два дня назад.

– Здравствуй, Рустам, – гораздо тише. Существенно миролюбивее.

Вот, уже лучше. Умница.

– Думаю, нам есть что обсудить.

– Да, конечно, – она начинает перебирать какие-то бумаги на столе. – Но я думала, оперативными платежами будут заниматься твои сотрудники.

– Я не о них, Рена.

Какой очаровательный румянец. Пять баллов, Рена.

– А… ну… последствия. Их нет.

Правда в том, что они есть. Именно они. Последствий больше, чем одно. Я порвал твою девственную плеву. Ты могла забеременеть. А еще…

– Ты хоть представляешь, что это все означает для меня?

– Что?! – круглеет она глазами. Я привык к карим. У Рены серые, и они кажутся мне очень красивыми.

А почему бы не пойти ва-банк? Не рискнуть? Не пощупать границы боем? Шок – это не по-нашему, но сейчас хочется.

– В тех традициях, в которых я воспитан, после всего произошедшего я должен на тебе жениться.

– Скажи, что ты пошутил, Рустам!

Мне приходится прятать улыбку за кружкой. Кофе все еще горячий. Сегодня – «Гватемала Сантьяго». Провокация удалась. Рену просто не узнать – так взбодрилась. А еще поцеловать ее вдруг хочется просто смертельно.

Вскакивает со своего места, быстро отходит к окну.

– Рустам, скажи, что ты пошутил! – повторяет требовательно.

– Какие шутки. Если отец узнает – мне конец.

– А мы ему не скажем!

И, будто этого мало, подходит. Мне приходится встать, и Рена заглядывает мне в лицо. Почти жалобно.

– Рус… Зачем ему что-то говорить, а? Это же больше не повторится.

Сначала меня окатывает теплой волной – от близости ее больших серых глаз, мягких губ, от короткого интимного «Рус» – так меня называют только близкие. А потом до меня доходит весь смысл. Что значит – «Больше не повторится»?! Я неосознанно беру Рену за плечо, и она замирает. И я реально вижу панику в ее глазах.

В смысле?! Это сейчас что такое вообще?!

На мое шуточное провокационное предложение ты реагируешь вот так? Настолько…

– Не хочешь за меня замуж? – выпаливаю вдруг хрипло. Отчаянно мотает головой. И я ляпаю совсем лютую дичь: – Почему?!

Слышала бы меня сейчас мама – решила бы, что ее сын сошел с ума. Я же сам от всего это бегал. И продолжаю бегать. А теперь за каких-то две минуты умудрился дойти до вопроса: «Почему ты не хочешь за меня замуж?». Можно подумать, я хочу жениться. Не хочу. Но она-то почему нет?!

– Рус… – у меня, вопреки всему, снова теплая волна от короткого «Рус». – Ну, ты же пошутил, верно?

– Тебя уже звали в шутку замуж?

– Рус! – она дергает меня за рукав пиджака. – Ну, не пошутил. Просто дразнишь. Я знаю! Я чувствую.

Молчу. Нет, она права. Любая бы в такой ситуации предположила шутку или розыгрыш. Наверное, любая. Но Рена – не любая. А я… Я и сам не знаю, что в моих словах. Изначально это и в самом деле была провокация. Чтобы посмотреть на реакцию. А теперь… Рена, ты вообще такой вариант не рассматриваешь, что ли?

А Рена продолжает тише.

– Рустам, мы же совсем не знаем друг друга. Так нельзя. Кто такое всерьез… Мы же просто… Просто!

И вот ни хрена это не просто!

Я чувствую, как у меня дергается щека. В кабинет стучат.

Это снова Каминский, мать его. Что тебе тут, медом намазано?!

Вижу, как улыбка сползает с его лица. В голове диалог на два голоса: внутренний зануда напоминает, что мне с Леонидом еще работать, а второй голос – Мелехова, с «Так и тянет зубы проредить» Сейчас я согласен с Захаром, как никогда!

Рена кидается к Каминскому, будто ищет у него защиты. Защиты от меня.

– Я помню про кофе, Леонид!

Каминский бросает на меня вопросительный взгляд. Поднимаю термокружку.

– А у меня с собой.

***

Ко всем прелестям сегодняшнего дня мне еще и к матери сегодня надо заехать. А там…

А там очередная «Карина». Я так называю девиц, которых мать мне регулярно подсовывает на предмет познакомиться. Правда, сегодняшняя – Наташа.

– А это Наташенька, – мама подпихивает ко мне беленькую, хлопающую глазами девушку. Она вроде бы ничего, только накрашена ярко. – Она у меня бухгалтерию ведет, заехала кое-какие бумаги подписать.

Да-да, и именно сегодня.

– Будешь чай, сынок?

– Буду.

Кофе я сегодня уже пил.

Тактику, как вести себя с многочисленными «Каринами», я уже давно выработал. Предельная вежливость и собранность, улыбка ради приличия, ответы короткие и по существу.

Мама сердится, Наташенька сникает, я методично пью чай. Уже в туалет хочу!

– Рустам, ты отвезешь Наташу?

А вот это, мама, совсем против правил! Делаю паузу с ответом. Если Наташенька не дура, сообразит сама. Но она молчит.

Увы.

– Конечно, отвезу, – предельно ровно, без улыбки.

– Я на машине, – раздается писк со стороны Наташеньки.

А, нет, не безнадежна. Но не мой фасон, совершенно.

Мама уходит проводить Наташу, возвращается и со вздохом устраивается напротив меня.

– Она тебе