Бывшие. Жена для чемпиона - Анна Олеговна Ковалева

Закатай губу, девочка. Он на тебя даже не посмотрит, а если и посмотрит, то лишь как на одноразовую грелку. А попробуешь еще раз поднять на меня руку, будешь иметь дело с охраной. Усекла?

Рыжую стервозину аж перекосило от моих слов. В первые секунды я даже подумала, что она кинется мне лицо расцарапывать, и приготовилась использовать приемы самообороны, показанные отцом, но…

Почуяв, что меня так просто не прогнуть и не запугать, она просто отступила и проводила меня неприязненным взглядом.

Примерно то же самое было и с последующими особо ярыми фанатками, мечтающими залезть в постель к кумиру.

Они все получали от меня отпор, и, в конце концов, угомонились. Поняли, что им и правда ничего не светит.

Ревновала ли я Арса? Само собой. Но доверие перекрывало женскую ревность. Я понимала, что ему приходится общаться, фоткаться с фанатками, слегка обнимать их на фото.

Но он клятвенно меня уверял, что они для него ничего не значат. Это лишь фото, ничего более.

При этом смотрел на меня так горячо и жадно, что места для сомнений в душе не оставалось.

Единственное, что я попросила, это не ходить по саунам с парнями, если там будут девицы легкого поведения. И Арс согласился, чем меня несказанно порадовал.

Я вынесла из семьи всю важность полного доверия в отношениях, и руководствовалась этими принципами.

Стоило отдать должное, Арс не испытывал мою веру на прочность.

Свободное время он проводил со мной, мы выбирались в рестораны, кино, просто гуляли по городу или улетали на море на праздники.

Ну и любовью занимались, само собой. Страсть наша не угасала, а становилась все сильнее.

Мы кайфовали в объятиях друг друга, я это чувствовала. И считала, что у нас идеальные отношения.

Только вскоре выяснилось, что это не отношения идеальные, а розовые очки у меня были очень качественные.

Арс получил предложение о трансфере в монреальский клуб. Он был безумно рад выпавшему шансу, а я растерялась. Потому что не была готова вот так неожиданно перебраться в чужую страну.

Самое паршивое, что мы поговорить даже толком не смогли. Арс улетел на игру, а я осталась в Питере.

А через неделю мой мир рухнул.

Арс вернулся в Петербург раньше времени, но мне не сообщил об этом. Написал уже по прибытии, что у него какие-то дела с отцом.

Домой явился поздно ночью, пьяный в хлам, и потребовал развода.

Эти проклятые слова намертво выжглись в моей памяти.

— Между нами всё кончено, Маша. Я завтра подам на развод.

Муж еле ворочал языком и почти не держался на ногах, но я понимала, что это не просто пьяный бред.

Он говорил всерьёз, и эти слова были для меня хуже пощечин. Они причиняли неимоверную боль. Разрывали на части сердце.

— Почему, Арс? — выдавила из себя онемевшими губами. — Почему?

— Да потому что ты балласт, Машка, простой балласт. У меня блестящая карьера, передо мной открыт весь мир, а ты тянешь меня вниз. Я могу получить любую женщину, а вынужден тратить время на тебя! И мне это осточертело! Ты как удавка на моей шее, слышишь? И я хочу от нее избавиться.

И это было еще не всё. Он много чего наговорил, но из всей этой мешанины слов я смогла понять самое главное — я ему не нужна.

Арс никогда меня не любил, а лишь играл со мной. Как кот с мышью. Даже наш брак назвал игрой.

Этими словами он меня просто убил, морально уничтожил. Я всю ночь прорыдала в подушку, не в силах заснуть.

Было больно осознавать, что счастливый брак оказался иллюзией. Что я, как полная дура, повелась на дешевые уловки и отдала свое сердце бесчувственному мерзавцу.

Даже сейчас, спустя три месяца, еще не отболело.

Слишком глубокие раны мне оставил Харламов, а глубокие раны затягиваются долго.

Из омута памяти меня вытянули настойчивые тормошения девчонок. Оказывается, наше такси уже приехало к дому, а я настолько ушла в себя, что даже не заметила этого.

Бедный таксист даже предложил вызвать скорую, решив, что мне плохо.

— Ну, ты даешь, подруга, — хмыкнула Мила, когда мы шли к крыльцу. — Я думала, ты в кататонию впала. Ни на что не реагировала.

— Простите, девочки, — повинилась, доставая из сумочки ключи. — Просто воспоминания накрыли с головой. Утянули в прошлое.

— Только не говори, что опять собираешься хандрить по своему недо-герою? — Люся нахмурилась и уперла руки в боки. — Мы не для этого сюда прилетели.

— Не буду, девочки. Обещаю. Это было просто влияние момента. Больше такого не повторится. Я собираюсь окончательно распрощаться с прошлым.

И я не соврала. После того вечера я запечатала свою память и перестала думать о Харламове.

Не сразу, конечно, но постепенно он все меньше мелькал в моих мыслях, воспоминания начали тускнеть, истаивать белесой туманной дымкой, и на душе становилось легче.

* * *

После возвращения в Петербург я сделала первое из намеченных дел. Выставила на продажу загородный дом. В него я точно возвращаться не собиралась.

Цену поставила ниже рыночной стоимости, и ушел дом быстро. Купила его прелестная пара с двумя детьми.

Выглядели они такими счастливыми, так что я от всей души понадеялась, что им этот дом принесет счастье.

А вот квартиру решила пока не трогать. Лишь косметический ремонт сделала: обновила интерьер, сменила всю мебель и белье в спальне.

Убрала из доступа всё, что хоть немного напоминало о Харламове. И продолжила жить дальше.

Спортивные новости я по-прежнему не читала и не смотрела, и даже ленты в соцсетях просматривала аккуратно. Чтобы не наткнуться случайно на информацию о бывшем муже.

Но мир, как говорится, не без добрых людей.

Обязательно найдется тот, кто надавит на больную мозоль, поиздевается над твоей бедой, решит съязвить и подколоть, показав то, что ты видеть не хотела.

В моем случае это сделала Сонечка Орлова, жена дядиного крестника Артема. Не знаю, что такой парень, как наш Тёмка, в ней нашел, она же та еще змеюка подколодная.

Только и выжидает момента, чтобы укусить.

Это я почувствовала с первого взгляда, и жизнь показала, что интуиция меня не подвела.

Виделись мы с ней, к моей вящей радости, очень редко, но тут вся семья собралась в Графьино, чтобы отметить новогодние праздники.

Вот Соня и постаралась нанести свой излюбленный удар. С ядовитой улыбочкой, маскирующейся под сочувственную, она протянула мне журнал с весьма красноречивыми фотографиями.

— Сочувствую, Маш. Твой муженек, я смотрю, развлекается в Канаде как может. Пустился во