Измена. Просто так не сдамся - Мара Евгеника

Я в это время наблюдаю за довольным лицом Левитина и тоже уголки губ тяну вверх, словно мне смешно. Но…

На самом деле моя расслабленная веселость напускная, потому как мне хотелось рыдать в голос. Но…

Я, держа лицо, спокойно продолжила слушать Элону.

- Агентство, с которым я сотрудничала несколько лет, мне уже в работе отказало.

Пока пухлогубая плевала ядом, я думала сказать ей что-нибудь в ответ или не стоит.

Остановилась на последнем. Поднялась со своего стула и молча вышла.

К Юре подниматься уже не стала. Забрала свои вещи.

Переговорила с Левитиным по поводу заявления в полицию.

Лев меня задерживать не стал. Только сообщил, что мне еще придётся пообщаться с Корнеевым.

Кивнув, я вышла из здания клиники и уехала.

Дома долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя ту грязь, которой меня окатила Элона.

Под струями воды рыдала, как белуга, от боли, обиды и душевного одиночества, потому что мне даже поделиться не с кем своими проблемами.

В поисках опоры и внутренней силы после душа вытащила все наши фотографии и долго и тщательно пересматривала их.

Надеялась, что мне станет легче. Но…

К сожалению, этого не произошло.

С каждым днем я все больше и больше мучаюсь поиском правильного решения.

Вот и сегодня снова маюсь бессонницей

- Думай, Юля, думай! - говорю сама себе.

Смотрю на звездное небо в мансардное окно, словно пытаюсь найти на нем ответ.

- Да. Самый лучший и самый правильный выход из ситуации: забыть все плохое, сохранить в памяти хорошие моменты, просто сказать “спасибо” за все, что мы пережили. И пойти дальше. Потому что все, что с нами происходит - к лучшему, - начинаю озвучивать вслух то, о чем думаю. - Конечно, это будет несколько болезненно. Но…Позволит дальше жить без мыслей об ошибках друг друга и без упреков за них. Ну, к чему нам ломать себя и друг друга…

На этом пусть и не простом для себя решении засыпаю.

Утром встаю в очередных сомнениях, но все же делаю все, что запланировала ночью.

В больницу к Юре еду после обеда из галереи, где провела все время, потому что мне нужно было уладить много вопросов.

Мария моя, пока я ей под запись давала распоряжения, смотрела на меня, как на сумасшедшую. Но…

Хорошо хоть Мария вопросов задавать не стала, потому как они могли стать спусковым крючком для моего срыва.

А заливаться слезами перед кем бы то ни было я не могу себе позволить. Потому как моё это только моё!

С Юрой мы встречаемся спокойно. Без тех эмоций, которые были раньше в наших отношениях.

Я прямо физически чувствую стеклянный барьер, что стоит между нами. И ощущаю, напряжение, которое мы пытаемся не замечать. Но…

Все это есть. Словно нам неловко друг перед другом.

И ведь на самом деле, понимаю, что я виновата перед мужем.

Виновата в том, что простив его, все время думаю об этом прощении.

И так держу нас обоих на пуповине обиды, впрыскивая через живую ткань свой яд.

Все, о чем я думаю, смотря на Юру, еще больше убеждает меня в правильности принятого мной решения.

Из клиники едем, перекидываясь редкими фразами ни о чем.

Дома скромно перекусываем.

За столом я все время ловлю на себе настороженные взгляды Шацкого, словно он что-то хочет сказать или спросить, но не решается.

Поймав очередной его взгляд, прерываю затянувшуюся между нами паузу.

- Юра, не хочу юлить…

- О чем ты, Юль? - перебивает меня муж, будто боится чего-то.

- Знаешь, Юра, эта ситуация во мне что-то сломала.

- Я виноват перед тобой, Юлька! Все время думаю об этом. Прости меня, родная! Хотя знаешь, вот сейчас я, наконец-то, произнес слова, которые должен был сказать раньше…И понял, как неуместно и ничтожно они звучат. Понимаю, как я тебя сильно обидел…

В голосе мужа столько горечи, что на меня накатывает вселенская грусть и тоска.

На ресницах снова появляются предательницы слезы. Стараюсь незаметно их стряхнуть.

И все же муж замечает мой жест, потому что протягивает мне салфетку.

- Я не обижаюсь на тебя, Юра. Знаешь, я много думала обо всем этом. И пришла к выводу…Нет…К решению… Я поеду к Даше и внуку.

Пока говорю, Юрка накрывает мою ладонь своей. А я делаю то, чего бы раньше никогда не сделала: вытаскиваю свою руку из-под его.

Юра видит это, но не комментирует мое движение.

- А может мы справимся вместе с этим, Юль?

Смотрю на мужа молча. Мне жалко его. И себя тоже жалко. И семью нашу жалко. Но…

Во мне живёт уверенность, что как раньше уже не будет, а иначе я не хочу.

- Юля, я понимаю, что не устоял и не справился с соблазном и проблемой. Подвел тебя. И нет мне поощения, - виновато выдыхает Шацкий. - Но…Я знаю, что все можно исправить и наладить. Уверен, что у нас получится…

- Юра, билет уже купле, утром я улетаю… Не потому что обижаюсь на тебя. Нет…Я простила тебя. Хотя и прощать то было особенно нечего. Но…Мне нужно побыть одной. Понимаешь? Самой пережить тот раздрай, что творится в моей душе. Не обижайся. Звучит, вероятно, глупо. Но… Мне самой нужно понять себя новую, потому что прежней Юли уже нет…

Глава 27

- Мамуль, ты как? - за утренним кофе интересуется Даша.

- А что не так, милая?

- Да, все не так, ма. Ты - бледная. Глаза снова красные. Опять не спала и плакала?

- Нет. Все нормально, Дашуль. Давление, вероятно. Голова что-то побаливает и уши заложены, - говоря, стараюсь перевести внимание дочери и вектор разговора.

- Давай мы тебя в клинику свозим. У нас врачи хорошие. Обследуют. Проконсультируют. Мамуль, слышишь меня?

- Даш, все хорошо. Это просто возрастное. Старею немного, - отшучиваюсь и отмахиваюсь. - Я сейчас с Лиамом погуляю, и голова пройдёт, и румянец появится. Да, после обеда я поеду в галерею Зосимус.

- Мамуль, ты же, вроде, была в этой галереи несколько раз. Решила ещё посетить?

- Угумс… Но… В это раз еду по делу, Дашуль. Они предлагают нашим галереям посотрудничать и мне у них поработать. Ну, если честно решила не отказываться, а предметно обсудить.

-