Трубадура - Дарья Волкова

ответно одарил, спустя пару часов, профессора коньяком. А уже надо в такси и в аэропорт – время поджимало. С Турой он попрощался как-то сухо и неловко. И услышал на прощание:

– Возвращайся, Кос.

– Стёпка, не делай мне нервы! – Лёвка старательно копировал интонации Василисы.

Степан валялся на постели младшего брата. Ответил лениво:

– Я не делаю тебе нервы. Я тебе поясняю. Что она тебе говорила?

– Ничего. – Лёлик отвёл взгляд.

– А ну не сметь врать старшему брату! – Степан сел на кровати. – Правду выкладывай. Песни пела? К себе звала?

– Звала, – тихо отозвался Лёва.

– А ты что?

Младший молчал.

– Слушай, Лев, ну пойми ты. Она хорошая. Она наша мамка. Но…

– Я всё понимаю, брат. – Лев вздохнул. – Правда, понимаю. Но в Москве перспективы. Всевозможные возможности. Мне… В общем, я пока еще думаю. И торопиться не буду. И с тобой обязательно посоветуюсь.

– Спасибо!

– Я Василису и отца в любом случае не брошу.

– Вот это правильно! – Степан встал и хлопнул стоящего у окна брата по плечу. А потом неожиданно обнял. У него есть семья. И ценность этого сейчас ощущалась особенно – по-новому и остро.

Кадр восьмой. Вим Виндерс

В мягких серых, будто слегка пыльных, тонах мы видим город и героев. Сверху, как смотрят ангелы и Вим Виндерс.

Она стояла, смотрела и не могла наглядеться. Высокий, черноволосый, улыбка до ушей. На плече большая спортивная сумка. Тоже смотрит и молчит. И улыбается.

– Вы к профессору? – Тура наконец нарушила молчание. – Входите. – Она посторонилась, пропуская его в квартиру.

– Можно и к нему. Привет. Я привёз тебе магнитик.

– Круто, – она улыбнулась. – Я о нём мечтала.

Пришлось взять себя в руки, чтобы справиться с желанием обнять Стёпку. Она помнила запах его волос, нежность рук.

Последние две недели она была занята тем, что скучала по нему.

– Слушай, ты, по-моему, щеки наела за праздники. – Степан традиционно вытирает посуду на кухне.

Тура стоит к нему спиной, чистит картошку на завтра. Под словом «щёки» Степан имел в виду, вообще-то, нечто иное. Джинсы теперь так ладно сидят на ее попке, туго, в обтяжку.

– А ты не наел? – Она смеётся и, не оборачиваясь, протягивает еще одну кастрюлю.

– Наел, – вздыхает Стёпка и принимается вытирать кастрюлю полотенцем с жёлтыми цветочками. – Меня две недели кормили как на убой. Надо бегать начинать. А то Матуш с меня шкуру спустит. – Он внимательно окинул взглядом фигурку Туры. – Не хочешь присоединиться?

– К кому? – Она все-таки обернулась. – К Матушу? Чтобы вместе с ним спускать с тебя шкуру?

Он расхохотался от души.

– Нет, тренер сам прекрасно справляется. Бегать не хочешь?

Она подумала о том, что устаёт на работе как собака. Что времени и так ни на что особо нет. И… решительно кивнула.

– Хочу. Только я быстро не умею.

– А никто не просит ставить рекорды. По лайтовой версии. Ну что, завтра бежим?

– Может, с понедельника? – с надеждой предложила Тура.

– Завтра и есть понедельник, – ответил Степан.

И деваться стало уже некуда.

Зря Тура наговаривала на себя. Форма у нее вполне себе ничего. Отличная даже форма. Бежит легко, постановка ног правильная, с мыска на пятку, руки он ей поправил. Дыхание слабовато, но хватает. И ему так приятно и славно бежать рядом, слушать ее дыхание. И фигурка у нее такая ладная – аккуратная. В меру костистая, в меру мясистая. Нормальная бегунья – если дыхалки хватит.

Остановились посередине моста через Обводный, опёрлись на перила и дружно смотрят в медленную, вязкую воду. Не замёрз канал, но вода в нем чёрная, как чернила. Группа уток под мостом сбилась в небольшую стайку, плещутся в компании ярко-зелёной пластиковой бутылки.

Тура шумно пытается отдышаться. Не хватает воздуха все-таки пока. Пар белыми облачками вырывается из приоткрытых губ – вполне себе розовых, не бледных. Даже слишком розовых. И щеки тоже – розовые. Степан просунул ладонь под ее толстовку. Ну, так и есть!

– Побежали-ка домой, ты мокрая вся!

Только поймав ее ярко-синий недовольный взгляд, соображает, что сделал. Лапал ее под одеждой, прямо между голых лопаток. Бюстгальтер Тура не носит, значит.

Он сует руку в карман тренировочных штанов.

Потом демонстративно начинается прыгать на месте.

– Так простыть можно. Остываем, Тура. Побежали. А то заболеешь, и твой дед всыплет мне скакалкой.

– Почему скакалкой? Где он ее возьмёт? Веником удобнее, и следов не остаётся. Никто не бьёт людей скакалкой! – фыркает она. Кажется, тоже пытается скрыть неловкость.

– Меня били, – пожимает плечами Стёпка.

– Как? Скакалкой? Гадость какая… Это же больно!

– Побежали – по дороге расскажу. Или хотя бы пошли быстрым шагом. Стоять точно нельзя.

Они все-таки бегут – в очень неспешном темпе. И на ходу Стёпка рассказывает, как в детстве вместе с соседом Серёгой они совершили побег в Страну сказок. По мнению Серёги, эта страна находилась там, где небо сходится с землёй, то бишь – за горизонтом. Поэтому сели в лодку, взяли с собой конфет, две бутылки лимонада и пару яблок. А еще четырёхлетнего Лёвку, который обещал, если не возьмут, всё бабушке рассказать. И поплыли. Прямо в открытое море.

– И что? – Тура остановилась как вкопанная. – Что дальше?

– Ну я же живой, как видишь. – Он тронул ее за локоть. – Чего ты? Побежали. Хотя лучше давай на шаг перейдём – до дома всего ничего осталось.

– Рассказывай, чем дело кончилось! – Тура только что ногой не притопнула.

– Да чего там – с морем шутить нельзя. Берег потеряли. Тут еще и штормить немного стало. Лёвка воет, мне капец страшно, пить хочется, от немытого яблока живот крутит, Серёга сидит, молчит и раскачивается – а он эпилептик, между прочим. Хорошо нас с вертолёта засекли, пока еще не совсем стемнело. А потом уже спасатели на катере подобрали.

– Господи, какой ужас…

– Не то слово, – согласился Стёпка. – Василиса меня по всему двору ловила и успела пару раз скакалкой по спине огреть. Скакалку девчонки во дворе бросили. А потом за сердце схватилась, и батя ее еле поймать успел.

– Знаешь… – Тура остановилась у парадной и полезла в карман за ключом. – Вот за дело ты получил. Хотя ребёнка бить – это непедагогично, конечно. Ты к ней как после этого относишься? Или она тебе… как мать?

– Она мне больше, чем мать. – Стёпка забрал у нее ключ и открыл дверь. – По жопе за дело получить – ерунда, а Василиса – человечище. К тому же со мной, как я сейчас вспоминаю, иначе и