Снегурочка для босса - Алёна Амурская

— коренасто-плотный, но очень ухоженный бородач, — быстро отвечает вопросом на вопрос:

— А вы разве не в курсе?

— Нет.

Лошадиная физиономия Сергея Евгеньевича заметно светлеет. Он даже взирать на меня начинает прямо-таки с отеческой благосклонностью и с покровительственным участием похлопывает по спине.

— Оно и к лучшему. Впрочем… вас как зовут, девушка?

— Вероника.

— Вот что, Вероника… держите мою визитку, — он небрежно сует мне в карман куртки плотный темный прямоугольник. — Если почувствуете себя плохо, дайте знать.

— Хорошо…

Веер снежных брызг окатывает нас троих внезапным градом по самые колени — из-за того, что рядом резко и круто тормозит еще какой-то лыжник в красном спортивном комбинезоне.

— Пап, что стряслось? Опять проблемы? — он задирает свою лыжную маску наверх, и я неприятно вздрагиваю.

Ох, нет! Только не это… откуда здесь взялся этот сволочной Колька?..

Его смазливую насмешливую рожу с капризно изогнутыми губами баловня судьбы я узнаю где угодно. Ведь именно он превратил всю мою студенческую жизнь в настоящий ад.

И его стараниями ко мне прилепилось унизительное прозвище «фригидная Снедурочка»!

Я торопливо натягиваю на голову капюшон, отчаянно надеясь, что Колька не успел меня разглядеть. Судя по тому, как равнодушно он держится, шансы сохранить инкогнито достаточно высокие…

— Разобрались уже, не забивай себе голову, — ворчит Сергей Евгеньевич и небрежно мне салютует. — Будьте впредь аккуратней и берегите себя. Хорошего дня.

Он лихо срывается с места, и следом за ним сразу же уезжает и его бородатый спутник. А вот Колька, к моей огромной досаде, задерживается и с фамильярной наглостью скидывает мой капюшон. И отодвинуться не спешит, придерживая меня за воротник, словно пленницу.

— Можешь не прятаться от меня, Снедурка, — ухмыляется он мне прямо в лицо. — Я тебя еще в ресторане узнал. Когда ты там чизкейк лопала.

— Пусти! — холодно цежу я сквозь зубы.

— А что, если нет? — пухлые губы ненавистного мажора раздвигаются еще шире, обнажая идеально выбеленные стоматологом зубы, а затем он склоняется ближе, почти касаясь носом моего носа. — Мою покладистость ты должна еще заслужить, девочка…

Ш-шух!

Мы с Колькой инстинктивно оборачиваемся на резкую остановку высокой атлетической фигуры в черно-белом горнолыжном костюме возле нас. Спокойной непринужденностью, с которой он это делает, можно только залюбоваться.

Морозов! Уф-ф… какое облегчение…

— Руки от нее убрал, — тяжелым низким голосом приказывает он угрожающе. — Живо.

Глава 22. Одержимый мажор

В горнолыжном костюме и надвинутой на лоб маске в Морозове сложно узнать первого вокалиста и легендарного фронтмена группы «Морозный клан».

Это становится однозначно ясным, когда Колька — давний завсегдатай популярного среди мажоров рок-клуба «СуРок», — в ответ на посыл его хозяина только самоуверенно ухмыляется. И притискивает меня за плечи к себе еще наглее.

— Не мешай общаться с моей девчонкой, мужик! У нас тут личный разговор, и тебя он не касается.

— Твоя девушка? — холодно повторяет Морозов. — Похоже, у тебя бред. Не путай свои влажные фантазии с настоящей реальностью, молокосос.

Колька начинает внутренне закипать. Это чувствуется по его злобному пыхтению над моей головой.

— Слышь, ты…

Внезапно одна из лыжных палок Морозова взлетает вверх, и ее кончик упирается в ширинку красного мажорского комбинезона. Вот это, что называется, ой.

— Захлопнись, — опасно ласково советует мой босс. — И оставь мою девушку в покое. Как там у тебя с мозгами… есть коннект? Если нет, могу помочь, — он небрежно надавливает остриём палки на ширинку.

— Уй, блхмф..!

Колька слабо охает, и его руки мгновенно исчезают с моих плеч. А я глубоко вздыхаю от переизбытка стресса и облегчения одновременно. Слишком уж напряжены были все мои мышцы в ожидании новых неприятностей.

Ощущать себя под защитой такого мужчины, как Морозов, невероятно приятно и волнующе. Это дарит ощущение такой свободы и счастливой благодарности, что даже голова слегка кружится.

— Испугалась? — он плавно перемещается ко мне.

— Да…

— Не уследил за тобой, отвлекся. Извини.

Колька следит за нами злым напряженным взглядом. Заявление Морозова насчет того, что я его девушка, определенно не ускользнуло от его внимания, но завышенное и прямо сейчас раненое самолюбие парня побуждает его изображать фальшивое безразличие.

— Да пошел ты, — говорит он небрежно и, бросив на меня зловеще-многообещающий взгляд («…мы еще с тобой поговорим, девочка…), рывком направляется по снежному склону прочь.

Этот посыл Морозов улавливает и пристально смотрит на меня.

— Ты его знаешь?

— Знаю, — от неловкости я опускаю глаза вниз, на свои ноги в непослушных лыжах. — Это тот самый Колька, с которого начались мои неприятности в универе. Я рассказывала.

— Тот, который первым обозвал тебя фригидной Снедурочкой?

Я тяжело вздыхаю.

— Да. Он самый.

Морозов внезапно протягивает руку к моему капюшону и начинает стряхивать с него остатки налипшего снега. Властное, покровительственное движение, от которого на сердце становится теплее. Оно так и транслирует мне: не бойся, я с тобой.

— Этот паренек однозначно в тебя влюблен. Ты его сильно зацепила, это видно.

Замечание застает меня врасплох.

— Влюблен? — моргаю растерянно. — Да нет, вряд ли. Просто он развлекается так. Решил, что я безответная игрушка, которую интересно сломать.

— Он просто идиот с нулевым эмоциональным интеллектом, — по-мужски снисходительно усмехается Морозов, — и не может иначе выразить свои чувства, от которых его распирает. Поверь мне. Я на такое поведение за жизнь насмотрелся уже, и неоднократно. Иногда оно доходит у некоторых до одержимости.

— Он не может быть влюблен, — качаю головой. — Я ведь помню, с чего всë началось. Коля позвал меня на свидание… Я думала, это нормальный парень, а он на самом деле оказался пикапером, который решил переспать со мной для галочки. А когда получил отказ, разозлился и организовал травлю. Ему стало важно регулярно унижать меня… Разве так поступают влюбленные люди?

— Так поступают те, у кого нездоровые представления об отношениях, — неохотно поясняет Морозов. — По разным причинам. Травмирующее окружение в детстве, дурная наследственность и так далее. Хотя это их не оправдывает, когда они становятся взрослыми… — и, помолчав, отрывисто спрашивает: — Он тебе нравился?

Так сильно, как ты — никогда, эхом откликается в сердце мгновенный ответ, но вслух я его не произношу.

— Поначалу да. Он казался симпатичным и внимательным, — смущенно пожимаю плечами. — Но когда перестал притворяться, я поняла, что ошиблась. Мне понравилась всего лишь его маска… образ харизматичного, общительного и чуткого человека…

Такого, как ты, Морозов. Такого, как ты и только ты.

— Ясно, — роняет он после короткой паузы. — Если будет еще тебя беспокоить, скажи мне. Я разберусь с ним. — Некоторое время я чувствую на себе его теплый изучающий взгляд, а потом слышу: — Видел твое