Грешники (СИ) - Лель Агата

Он пришёл ко мне…

Игнорируя откровенно любопытные взгляды Маринки, поправляю фартук и иду к Градову, стараясь при этом не улыбаться слишком уж довольно.

— Привет, ты чего тут?

— Вот, пришёл чай выпить, — кивает на заварник, но смотрит при этом на меня.

— Это не самое близкое к дому кафе.

— Мне уйти? — улыбается.

— Да оставайся теперь, чего уж Но мог бы сказать, что придёшь, — и тише: — я бы тебе нормальный чай принесла, а не эту мочу ослиную. А… — тяну шею, пытаясь подсмотреть, что у него там на экране телефона, — с кем это ты там так увлечённо чатишься?

— Чатюсь? — удивляется. — Нет, это не про меня. Вот, — поворачивает смарт ко мне "лицом". — Отлично помогает убить время.

Кристаллики. А я-то нафантазировала.

Ловлю себя на мысли, что никогда не ревновала так Самбурова, хотя он и поводы многократно давал. Но с ним у меня было всё как-то иначе, по-другому. Там было больше… чувство собственничества, что ли. А здесь ревность какая-то животная, на глубинном уровне. Она совсем другая. Обречённая. Такая, когда ты совершенно не уверен в себе и своих силах и понимаешь, что тот, кто тебе дорог, может уйти в любой момент. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Но сейчас он здесь, а значит, ещё не всё потеряно.

— Если хочешь, посижу с тобой недолго.

— Вам же нельзя.

— Договорюсь. Сейчас, пару заказов приму и приду, я быстро, — подмигиваю и хочу уже поскорее приступить к работе, чтобы потом побыстрее освободиться, как вдруг он ловит меня за руку.

— Вик, подожди, у меня не так много времени.

Оборачиваюсь, почему-то сразу же ощутив недоброе.

— Времени мало? Ты это о чём?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я тут в общем… попрощаться пришёл. Сегодня вечером у меня поезд.

Часть 27

Саша

Недоуменно моргая, она молча смотрит на меня несколько долгих секунд, во время которых её улыбка медленно тает.

— То есть как сегодня? Почему? — опускается на краешек стула напротив. — Ты же ещё вчера не собирался никуда уезжать.

— Не собирался, но тут появились дела кое-какие. По работе.

— Ты же пока нигде не работаешь, — хмурится.

Не работаю, это я зря. Надо было придумать что-то другое.

— Ну вот как раз позвонили, предложили неплохой вариант. Надо ехать.

Она снова молчит, взволнованно кусая нижнюю губу, то опускает взгляд, то снова смотрит на меня.

— Обязательно прямо сегодня? А если через несколько дней?

— Вик…

— Например, в выходные, — перебивает, наращивая энтузиазм: — В воскресенье вечером, а утром в понедельник будешь уже в Москве. Тремя днями больше, тремя меньше, какая разница!

— Но ведь работа же.

— Да не убежит никуда твоя несчастная работа! Другую найдёшь!

— Что дадут эти три дня, Вик? Перед смертью не надышишься. Нам лучше разъехаться именно сейчас, сама же всё прекрасно понимаешь, не глупая.

Понимает. Наверняка так же как и я весь день думала о том, что произошло между нами ночью. Ну, чуть не произошло. Не знаю, в каком ключе об этом вспоминала она, но я, не смотря на некоторую долю разочарования, всё-таки был рад, что не совершил ошибку, за которую бы потом точно себя долго корил.

Была бы эта какая-то другая, та же Бархатова, я бы переспал с ней и уехал со спокойной душой. Люди взрослые, каждый отвечает за свои поступки. Но Вика… с ней так нельзя. Я вижу, что нравлюсь ей, насколько сильно не знаю, но нравлюсь точно и если между нами что-то произойдёт и потом я уеду, то автоматически стану для неё последним уродом, что она, собственно, уже озвучила ночью. А не уехать я не могу! И уж тем более взять её с собой! Это же несерьёзно, мы знакомы всего неделю! Да, между нами произошла куча всего, что нас сблизило как не сближает некоторых и за гораздо бо́льший срок, но всё-таки неделя — это неделя. Семь дней.

Она намного моложе, легче, у неё совсем другие интересы. Для её возраста абсолютно нормально бегать по клубам и прожигать жизнь, для моего — нет. Я не имею права отнимать у неё её время и тратить своё тоже. А у меня его, кстати, осталось чуть меньше. Все мои ошибки уже совершены, глупости тоже сделаны, протесты пройдены. Впереди работа, семья, дети… А она ещё даже в институт не поступила!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Оставаться сейчас на день, два, неделю — это как… как рубить хвост кусками. Нам было вместе хорошо. Ярко. Взрывоопасно даже моментами. Эта ночь надолго останется в моей памяти в папке "самые крутые обломы", но пришло время ставить точку.

— Ну ты чего, эй? — накрываю её ладонь своей и натянуто улыбаюсь. — Мы же не на всю жизнь прощаемся, в конце концов. Приезжай на новый год в Москву к маме, с братом своим, наконец, познакомишься. И с моим поближе. Погуляем, я тебе Красную площадь покажу, ВДНХ… Знаешь, как там на новогодние праздники красиво. Вик, ну ты чего?

Плачет. Беззвучно, не отрывая от меня наполненного скорбью взгляда.

— Прекрати драматизировать. Ты же не такая.

— Да ты понятия не имеешь какая я! — выдёргивает руку и резко встаёт. — Ну и катись в свою Москву, статертью дорога.

— Ну вот опять. Что за детский сад! Давай нормально поговорим, без эмоций.

— Проваливай!

И убегает, скрываясь за дверью подсобного помещения.

Первый порыв — подорваться за ней, догнать, как-то успокоить, но потом решаю, что не нужно. Она просто расстроилась, психанула, реакция вполне нормальная. Да я сам расстроен, не думал, что вот так можно прикипеть к человеку за считанные дни. К тому же к такой, как она. Оторва же. Никогда мне такие не нравились. Но она вот… нравится.

Пишу на салфетке для неё короткое послание, оставляю деньги и ухожу.

Уже дома, испытывая острое чувство дежавю убираю за собой кровать, складываю вещи в сумку, иду пешком на вокзал. Затем жду своего поезда в зале ожидания. И всё это время меня не покидает ощущение, что я поторопился, как будто что-то недоделал. И расстались мы плохо. Дерьмовое чувство — и остаться нельзя, и уезжать совсем не хочется.

Когда объявляют мой поезд, достаю из кармана телефон и вспоминаю, как в прошлый раз именно в этот момент позвонила Вика. Я вернулся и с тех пор всё закрутилось. Сейчас она не позвонит даже чтобы просто попрощаться. Слишком гордая. А я вот… не настолько. Всё-таки хочется проститься нормально, на более-менее позитивной ноте, а не на "проваливай". На "счастливого пути" похоже мало.

А если уж совсем начистоту… то я просто хочу её ещё раз услышать, даже если это будет посыл в очередное пешее.

Набираю её номер, жду кучу гудков.

Не берёт, что, собственно, неудивительно. И неприятно, хоть и ожидаемо. Ну что ж, это её право — обижаться, но ломиться в закрытую дверь я не буду.

Только убираю телефон обратно в карман, как он всё-таки звонит. Вика. Не могу сдержать улыбку. Прямо воочию вижу, как она сначала психанула, а потом тут же об этом пожалела. Так на неё похоже.

— Успокоилась, чокнутая?

— Саш, — шепот на том конце, — это я, Катя.

Катя? Резко останавливаюсь.

— А где Вика?

— Да она в отрубе.

— В отрубе? То есть…

— Ну, спит, дома.

Спит? Вика? В этот час?!

— Она что… напилась, что ли?

— Да ну, нет, какой там напилась. Ей сегодня плохо стало на работе, температура высокая поднялась, даже скорую вызывали. Заболела, наверное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А сейчас какая температура?

— Не знаю даже, градусника нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Час от часу не легче.

— А лекарства хоть есть какие-нибудь?

— Ну да, есть там что-то. Парацетамол, уголь активированный. Да у неё и не болит ничего, вроде, только жар. Хрен знает, что за вирус.

Представляю, как она лежит свернувшись калачиком на кровати в своей комнате, без нормальных лекарств, без должного ухода… Совсем одна.