Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

– Привет, мам, – говорит она, крепко обнимая меня. И шепчет на ухо: – Не волнуйся, я все поняла.

Моя умная, проницательная девочка. В свои двенадцать она видит манипуляции там, где восьмилетний Даниил видит только веселье и подарки.

Павел выходит последним, с наигранной улыбкой на лице.

– Вот, привез твоих детей, – говорит он, подчеркивая слово «твоих». – Накормленные, довольные, с домашними заданиями все в порядке.

– Спасибо, – отвечаю нейтрально. – Дети, идите в дом, я сейчас подойду.

Когда они скрываются за дверью, поворачиваюсь к Павлу. Его самодовольная улыбка говорит о многом – он считает, что выиграл этот раунд.

– Больше так не делай, – говорю я тихо, но твердо. – Не забирай детей без предупреждения. И не блокируй мой доступ к деньгам.

– Это не только твои дети и не только твои деньги, – парирует он. – Я имею такое же право решать, где они проводят время и на что тратить наши средства.

– Тогда почему ты не предупредил меня заранее? Почему не обсудил свои опасения насчет трат, а просто заблокировал карту, зная, что мне нужно купить лекарства Даниилу?

Он пожимает плечами, и в этом жесте столько пренебрежения, что я едва сдерживаюсь, чтобы не вспылить.

– Ты не отвечала на звонки. А дети были в надежных руках – с отцом.

– В следующий раз я обращусь в полицию, – говорю я, глядя ему прямо в глаза. – Если ты заберешь детей без предупреждения или задержишь их допоздна, я заявлю о похищении.

Его лицо искажается от злости.

– Ты не посмеешь!

– Посмею, – отвечаю спокойно. – Я больше не та наивная женщина, которой можно манипулировать, Павел. Запомни это.

Разворачиваюсь и иду в дом, чувствуя, как его взгляд прожигает мне спину. Это объявление войны, и мы оба это знаем. Но впервые за много лет я чувствую себя не жертвой, а бойцом.

Вечером, уложив детей, сижу на кухне с чашкой чая и листом бумаги. План действий: завтра открыть счет в новом банке, изменить зарплатные реквизиты, начать поиски квартиры для аренды. Оставаться в одном доме с Павлом становится все опаснее – не физически, но психологически. Особенно для детей, которые оказываются между двух огней.

Телефон вибрирует от входящего сообщения. Максим.

«Как ты? Дети вернулись?»

«Да, все в порядке. Спасибо за помощь сегодня».

«Всегда пожалуйста. Помни, ты не одна в этой битве».

Перечитываю его сообщение несколько раз, и на душе становится теплее. Битва только начинается, но у меня есть союзники. И самое главное – у меня есть план.

Уже засыпая, слышу тихий стук в дверь спальни. Ника.

– Мам, ты не спишь? – шепчет она, просовывая голову в щель.

– Нет, заходи, – я включаю ночник, сажусь в кровати.

Она проскальзывает в комнату, забирается ко мне под одеяло, как делала в детстве, когда ей снились кошмары.

– Знаешь, – говорит она, прижимаясь ко мне, – папа сегодня расспрашивал о тебе. О том, не приходят ли к тебе друзья, не звонят ли мужчины.

Сердце пропускает удар. Он использует собственного ребенка как шпиона.

– И что ты ответила? – спрашиваю осторожно.

– Что это не его дело, – в ее голосе звучит такая решимость, что я невольно улыбаюсь. – И что если бы к тебе и приходили друзья, это было бы нормально, потому что вы больше не вместе.

Обнимаю ее крепче, чувствуя безмерную гордость и одновременно тревогу. Моя дочь защищает меня, хотя должно быть наоборот.

– Спасибо, милая. Но не нужно ссориться с папой из-за меня.

– Я не ссорюсь, – отвечает она. – Просто говорю правду. Он больше не имеет права указывать тебе, с кем общаться.

В этот момент я понимаю – какими бы тяжелыми ни были предстоящие месяцы, мы справимся. Вместе с моими детьми, которые оказались намного сильнее и мудрее, чем я могла представить.

– Я люблю тебя, Ника, – говорю, целуя ее в макушку. – Больше всего на свете.

– И я тебя, мам, – она зевает, устраиваясь поудобнее. – Можно, я посплю с тобой сегодня?

– Конечно, – отвечаю, выключая ночник.

В темноте, слушая ровное дыхание дочери, я думаю о том, что завтра начинается новый этап моей жизни. Жизни, в которой я больше не буду зависеть от мужчины, предавшего меня. Жизни, в которой мосты с прошлым действительно сгорят – но из их пепла возродится что-то новое. Что-то настоящее.

Глава 17

Глава 17

В половине одиннадцатого вечера, когда дети уже спят, а я сижу на кухне с ноутбуком, изучая документы от адвоката, раздается звонок в дверь. Резкий, настойчивый. Сердце пропускает удар – кто может приехать в такое время?

Через глазок вижу знакомую фигуру в темном пальто. Мама. Ирина Александровна стоит на крыльце с растерянным лицом, нервно поправляя сумочку через плечо.

– Мама? – открываю дверь, удивленная. – Что случилось? Ты же не предупреждала...

– Лена, – она входит, снимает пальто дрожащими руками, – мне звонил Павел. Я очень волнуюсь.

Внутри все холодеет. Конечно. Павел добрался и до неё. Расширяет фронт атаки, привлекает на свою сторону всех, кого может.

– Проходи, – говорю я, ведя её в гостиную. – Хочешь чаю?

– Нет, спасибо, – она садится на край дивана, не снимая туфли. – Лена, что происходит? Павел сказал... сказал, что ты... что у тебя серьезные проблемы.

– Какие проблемы? – спрашиваю осторожно, устраиваясь напротив.

Мама сжимает руки в замке, избегает моего взгляда.

– Он сказал, что ты стала... неадекватной. Что устраиваешь скандалы, обвиняешь его в чем-то ужасном. Что он боится за детей.

Каждое слово как пощечина. Мой собственный муж рассказывает моей матери, что я схожу с ума. И она... она поверила. Приехала не поддержать дочь, а проверить, действительно ли я неадекватна.

– Мам, – начинаю я, стараясь сохранить спокойствие, – а ты не подумала спросить мою версию событий, прежде чем делать выводы?

– Я... – она наконец поднимает глаза. – Конечно, я хочу услышать тебя. Но Павел так волновался! Он говорил, что не узнает тебя, что ты стала подозрительной, агрессивной...

– А что конкретно он рассказал? – спрашиваю, вставая и начиная ходить по комнате. Нужно двигаться, иначе я взорвусь от ярости.

– Что ты обвиняешь его в измене, – мама говорит это почти шепотом, словно сами слова причиняют боль. – Что требуешь развода. Что настраиваешь детей против отца.

– И ты решила, что он говорит правду?

– Лена, ну будь благоразумной! – мама встает, подходит ко мне. – Павел – успешный, состоявшийся мужчина. У него прекрасная репутация, он обеспечивает семью, заботится о детях. Зачем ему изменять? У него есть все!

Вот оно. Классическое непонимание того, как работает мужская психология. «У него есть все» – значит, он не может желать большего. «Успешный» – значит, порядочный. «Обеспечивает семью» – значит, любящий муж.

– Мам, у меня есть доказательства, – говорю я, подходя к ноутбуку. – Хочешь посмотреть их переписку? Фотографии с совместного отдыха? Документы на квартиру, которую он купил для неё на наши деньги?

Она морщится, отворачивается.

– Не надо. Это... это интимные вещи. Не мое дело.

– Не твое дело? – не верю своим ушам. – Мама, твоя дочь просит о помощи, а ты отказываешься даже посмотреть на доказательства?

– Я не отказываюсь! – она повышает голос, потом спохватывается, оглядываясь на лестницу. – Просто... может, ты что-то не так поняла? Может, эта женщина просто коллега, а ты...

– Что я?

– Ну, ты же знаешь, что иногда бываешь слишком подозрительной. Еще в институте ревновала Сашку ко всем подряд...

Саша. Мой бывший парень из студенческих лет, с которым мы расстались двадцать лет назад. Она и сейчас припоминает мне юношескую ревность, используя её как доказательство моей «неадекватности».

– Мам, мне тридцать шесть лет. Я врач, спасаю людские жизни, воспитываю двоих детей. Неужели ты всерьёз думаешь, что я придумываю измены мужа от скуки?