Община - Виктория Анкай

если завтра по-трезвянке-то тоже самое скажешь - поверю! Будем думать! А сейчас-то чего? - она с недюжей силой потащила меня куда-то, кажется, в сторону дома. - Сейчас ты дура пьяная! Что с тобой говорить?!

- Я... Я уже не передумаю... - прошипела из последних сил, содрогаясь в новом спазме горечи и отползая на четвереньках куда-то в кусты. - Не передумаю...

- Выпороть бы тебя! - баб Маша стойко выдержала мои потуги, причитая на весь двор. - Вот непутёвая-то, а... Досталась же на мою голову... Бедовая совсем! Что делать-то с тобой? Замуж-то недолго... А потом опять сопли глотать? Ой дура-девка...

- Мне терять уже нечего... - на этих словах я завалилась на бок.

На миг увидела над собой огромное ночное небо с миллионами мерцающих звёзд, ветки яблонь, травинки, склонившиеся лицо Марии Михайловны... Закрыла глаза.

Мне надо замуж.

*11*

Сон...

Явь...

Безумие.

Невыносимая душевная тоска накрывала внезапными урывками, не поддаваясь контролю. Накатывала волнами, душила внутренним неприятием ситуации, рвала на части эмоциональные границы. Она была сильнее меня...

Я прекрасно знала, где Мария Михайловна хранит свою наливку, как и припасённый "в оздоровительных целях" самогон. Но его я не трогала - инстинкт самосохранения за какими-то чёртом ещё работал...

Баб Маша едва не подняла тревогу, когда в сотый раз пришла с огорода и попыталась разбудить меня - я смогла только перегнуться через подлокотник своего кресла и сплюнуть в таз, который она уже дважды меняла за утро. Или за день... Но теперь не повезло - она наконец спалила уже почти пустую бутылку, которую я приныкала за изголовьем. Эх...

- Ах ты ж... - хозяйка в очередной раз осенила себя крестом, будто боялась кары небесной даже за матерные мысли. - Ну Снегурка... Тьфу на тебя! - она потрясла остатками наливки. - Вот шальная баба-то! Конечно, от такой муж сбежит! И следующий сбежит... В монастырь тебя, дуру, надобно! А то так и сгинешь со свету...

- Замуж мне надобно, - прохрипела, откидываясь на подушку и закрывая глаза. - У него семья... Я тоже хочу...

- Да кто тебя такую возьмёт?! - Мария Михайловна с презрением оглядела меня с головы до ног. - Хоть бы пить-то научилась! А то блюёшь только! А толку...

Всхлипнула, чувствуя, как раскалывается голова и ломит виски.

- Спать буду... Можно?..

- Спи! - баб Маша в сердцах окрестила несколько раз и меня, что-то бормоча себе под нос. - Замуж она собралась, а... Я-то надеялась, она и думать забыла, а она опять за своё... Тьфу одним словом! - хозяйка наконец развернулась к выходу из комнаты. - Пойду спрячу что ли... Пока всё не попортила... В таз не повыплёвывала... - она оглянулась на пороге. - К вечеру чтоб как огурец была! Там тебе уже звонили, дочка кажись... Я не брала, не знаю я, как ваши эти... телефоны пользовать... И Колька приходил по твою душу! - она тяжко вздохнула. - Его я выпроводила, неча тут шлындать! - она снова отвернулась, выходя из спальни. - Так что спи...

Послушно закрыла глаза. Мгновенно вырубилась...

***

Птицы, чтоб им пусто было...

Разве можно так верещать с самого утра?!

С трудом открыла слипшиеся глаза. Тут же зажмурилась, едва не ослепнув от мягкого жёлтого солнечного света, бьющего прямо в лицо - оказывается, только закат...

Тупая боль в груди, уже физическая, не душевная - я ничего не забыла. Кажется, я даже в пьяном угарном сне чувствовала эту дикую вселенскую тоску - у Глеба будет ребёнок. Господи... Зачем мне вообще просыпаться в этом аду? Жить с этим, дышать, чувствовать...

Наверное, у каждого человека есть предел. И вот чья-то крошечная жизнь - это мой порог, за который я ступить уже не в состоянии. Я могла бы бороться до конца, могла бы надеяться до бесконечности, я не пожалела бы ни себя, ни мужа, ни эту суку Оксанку ни при каком раскладе. Но ребёнок... Это что-то запредельное. Это то, что дано Богом, это дар небес двум любящим друг друга людям... И я не имею права лезть в чужую судьбу. Для меня это обрыв, ведущий в пропасть. И я, кажется, уже лечу на камни...

В горле пересохло, и я с искренней благодарностью приложилась к графину с водой, заботливо оставленному бабой Машей на табуретке, приставленной к разложенному креслу. Точнее, и вовсе не водой, а огуречным рассолом...

Кое-как спустила ноги с постели, всерьёз опасаясь не удержать равновесие от дикого головокружения. Попыталась встать... Зацепила чёртову табуретку, и та, покачнувшись, грохнулась на пол...

Через пару секунд послышались натужные шаги.

- Проснулась? - в комнату заглянула обеспокоенная хозяйка. - Наконец-то... Как себя чувствуешь? - в её голосе читалась искренняя забота. - Ужин уже, а ты...

- В туалет хочу... - я схватилась за голову, ибо её определённо сдавили какие-то невидимые, но очень ощутимые тиски.

- Пошли давай, отведу... - баб Маша помогла мне подняться, подставив сухонькое плечо и подав руку. - Ну ты вчера и учудила, Снегурка... Чего творила - это ужас! Замуж, кричала, пойду! За любого, хоть за дурачка местного... - она театрально схватилась за сердце. - Вот ты мне устроила-то... Страдалица, а! Ну сейчас-то хоть одумалась, бедовая? Надо оно тебе... Поживи немного, а там уж сердце успокоится, тогда и решение примешь...

- Я подумала, - поджала губы, опираясь на бабулькин локоть. - За дурака я, конечно, погорячилась, но за Кольку того же... Может быть... - я поморщилась.

- Чего, не мил тебе Николай? - баб Маша хмыкнула. - Ну и правильно!

- Там... - я силилась вспомнить хоть одно вчерашнее имя. - Другие вроде есть... Я сама познакомлюсь, только скажите, куда идти... - в моей звенящей голове уже роились мысли о брачном контракте, выгодном обеим сторонам. Правда, в чём выгода я пока не придумала, но идея мне нравилась всё больше и больше.

Мария Михайловна притормозила, поворачиваясь ко мне лицом. Нахмурилась...

- Ты серьёзно что ли, ну?! С ума сошла, девонька?

- Не хотите - не надо, - я упрямо стиснула челюсти. - Я найду того, кто согласится... - я наконец зашла в крошечный туалет. Не стала запираться на засов - мало ли что... - А не согласится - придумаю такие доводы, что согласится всё равно! - закричала через дверь, чувствуя, как меня мутит. - Вы не