Скромная королева - Кайли Кент

— Подожди, я не буду отправлять их сейчас. Я отправлю их позже. Он, наверное, уже спит.

— Двадцать или около того непрочитанных сообщений от контакта «Твой» говорят об обратном. — Она ухмыляется, выходя из примерочной. Я сажусь на скамейку и открываю сообщения. Пролистываю первые несколько и перехожу к последним четырем.

Твой: Нео сказал, что ты не рассчитываешься своими кредитными картами. Используй их. Я не хочу, чтобы ты тратила свои собственные деньги, Холли.

Твой: Деньги на НАШИХ счетах и твои тоже. Пользуйся ими.

Твой: Мне чертовски не нравится, что ты меня игнорируешь, Dolcezza.

Твой: Холли, я люблю тебя. Прости, если я сказал что-то, что тебя расстроило, но, черт, поговори со мной. Пожалуйста.

Ладно, теперь я чувствую себя плохо. Я не должна была его игнорировать. Нео был прав сегодня утром. Если с Тео что-то случится в Италии, я никогда себе этого не прощу, особенно если мы будем в дурацкой ссоре. Я начинаю писать ему ответное сообщение, но вместо этого решаю позвонить. Должно быть, он не отходит от телефона, потому что моментально отвечает на звонок.

— Холли, ты в порядке? — В его голосе явно слышится беспокойство.

— Если не считать того, что я самая большая сука на планете, то в порядке. Прости меня. Я не должна была тебя игнорировать. Это было по-детски и глупо. — Я смахнула слезу, стекающую по щеке.

Ти вздыхает в трубку.

— Dolcezza, ты даже близко не похожа на стерву. Ты самый милый, внимательный и заботливый человек, которого я когда-либо встречал. Я был ослом и эгоистом. И мне очень жаль.

— Я люблю тебя, Тео, и я ненавижу, что тебя здесь нет. Я буквально сижу в гримерке в Honey Birdette и плачу, потому что все, чего я хочу, — это быть в постели. С тобой.

— Что за Honey Birdette? И где Нео и Сонни?

— Они оба ждут у входа в магазин, — говорю я.

— Какого хрена они не с тобой? Они должны быть не более чем в двух футах от тебя, Холли. Давай я позвоню Нео. — Он ругается.

— Ти, подожди… Я сказала им оставаться у входа. Если ты действительно хочешь, чтобы твой кузен помогал мне примерять белье, то, конечно, отправь его сюда.

— Что? Ты примеряешь нижнее белье? — повторил он.

— Это магазин нижнего белья.

— Подожди секунду. — Звонок завершается. Я уже собираюсь перезвонить ему, когда на экране появляется запрос на видеосвязь.

Я нажимаю «принять», и его темные глаза встречают меня вместе с улыбкой, от которой плавятся трусики.

— У тебя опасно привлекательное лицо, — говорю я.

Тео хихикает.

— Не уверен, что меня когда-нибудь называли привлекательным, Dolcezza.

Я пожимаю плечом в ответ, вытирая остатки слез с лица. Мои глаза красные и опухшие. Я ужасно выгляжу.

— Пожалуйста, не плачь. Я не выношу, когда ты плачешь, особенно когда меня нет рядом, чтобы утешить тебя.

— Мне жаль. Я в порядке. Просто я очень-очень скучаю по тебе.

— Знаю. — На минуту воцаряется тишина, мы просто смотрим друг на друга. Затем в глазах Ти вспыхивает знакомый блеск. — Холли, отодвинь телефон. Я хочу увидеть тебя, что на тебе надето? — говорит он.

Я поворачиваю камеру так, чтобы она была направлена на зеркало, и встаю, чтобы Ти мог видеть меня во весь рост. На мне черный комплект из кожи и кружева. Он как будто из журнала о бандаже: ремни обхватывают мою грудь и соединяются на шее, а у трусиков три широкие черные ленты и золотые пряжки по бокам.

— Черт, святое дерьмо. Да, ты купишь это. — Он шумно выдыхает.

— Может быть. — Я пожимаю плечами.

— Холли, садись обратно на скамейку.

Глава четырнадцатая

Тео

Меня убивает то, что Холли сейчас на другом конце света. В этом белье. Я хочу сорвать его с ее тела своими чертовыми зубами. Наблюдаю, как она снова садится. Прежде чем сказать, что ей делать дальше, я отправляю Нео сообщение.

Я: Проследи, чтобы никто не приближался к этим примерочным в течение следующих пятнадцати минут. Как минимум.

Нео: Серьезно, Ти? Мы находимся посреди гребаного торгового центра. Какого хрена ты собираешься делать, когда ты в Италии?

Я: Тебе не нужно знать. Просто убедись, что никто ее не видит и не слышит.

Затем я снова сосредотачиваюсь на своей жене — моей горячей, как грех, сексуальной жене.

— Холли, раздвинь ноги. — Я жду, пока она сделает то, что ей велено. Она неуверенно оглядывается, но подчиняется. — Хорошая девочка. Раздвинь их пошире для меня.

— Ти, я в чертовой примерочной. Тебе придется подождать. Я не собираюсь делать это здесь.

— Нет, ты сделаешь. Я хочу, чтобы ты сняла эти трусики. Они закрывают мне вид на рай.

— Боже. Я снимаю их только потому, что если я этого не сделаю, то рискую их испортить. Как я оплачу мокрые трусики на кассе, Ти? — Она продолжает рассуждать, стягивая их с себя, отбрасывает в сторону и садится на скамейку со скрещенными ногами.

— Холли, ноги! Раздвинь. Раздвинь их. Сейчас же, — выдавливаю я из себя. Она делает это медленно, позволяя мне увидеть ее гладкую, влажную киску. Ее губы набухли, они блестят от желания. Даже камера не может скрыть, как сильно она меня хочет. — Ты нуждаешься в разрядке, Dolcezza? — спрашиваю я.

— Заткнись. Ты же знаешь, что да. Боже, Ти, как тебе удалось возбудить меня с другого конца света?

— Это мой талант. Проведи пальцем по своей киске. Медленно.

Она колеблется, но ее руки двигаются, как велено.

— Ти, кто-нибудь увидит.

— Никто не увидит, кроме нас с тобой, Холли. Покажи мне свой палец. Я хочу увидеть, насколько ты мокрая для меня. — Она поднимает руку к камере; палец блестит от ее соков. — Ммм, черт, я хочу попробовать тебя на вкус! — стону я.

— Ну, ты можешь в любое время. Прыгай в самолет и возвращайся домой, чтобы ты мог попробовать, — просит она.

— Скоро, Dolcezza, скоро. Я хочу посмотреть на тебя. Установи камеру напротив своей киски, Холли. Я хочу видеть, как твои пальцы снимают напряжение, которое ты чувствуешь.

— Ничто не снимет мое напряжение, пока ты снова не окажешься внутри меня, — шепчет она.

— Холли, поставь камеру так, чтобы я мог видеть, — повторяю я более твердо.

— Почему я позволяю тебе уговаривать меня на такие вещи? — Несмотря на то что она смущается, она делает то, что ей говорят.

— Черт, это самая красивая киска,