Зимняя пекарня «Варежка с корицей» - Анна Кейв

точно осмелится во всем мне признаться.

Но, с другой стороны, рвущееся «нет» застревает в горле. Парадоксально, но так и есть. Как ни странно, но я не хочу отказывать Леше. Не из страха, что больше никто никогда не пригласит меня на свидание – я точно не из тех, кто хватается за первое попавшееся приглашение. Но тогда в чем дело?

Все это слишком запутанно. Как гирлянда, которую каждый год достаешь из коробки, а потом искренне клянешься в следующий раз сложить ее аккуратнее.

Ника стоит в стороне и светится, как звезда на верхушке елки, – глаза блестят, щеки пылают, она буквально искрится от счастья. Завидев меня, срывается с места и семенит навстречу, размахивая крошечным конвертом.

– Я только что из клиники! – пища, выпаливает она. – Они повернулись!

Вот это новость! Уже несколько недель Ника пыталась узнать, кто у них с Ромой родится. Но на каждом приеме врачи лишь разводили руками – малыши упорно отворачивались и не собирались раскрывать свой секрет.

Я замираю, чувствуя, как сердце теплым комочком подкатывает к горлу.

– Правда? – шепчу я, распахивая глаза.

Ника кивает, и в ее глазах мелькает целый мир. Выбегаю из-за стойки и обнимаю ее – крепко-крепко, так, как обнимают тех, с кем делят что-то по-настоящему важное.

– Ну и?.. Кто? – нетерпеливо спрашиваю я.

Ника порывается раскрыть конвертик, но сдерживается и отдает его мне. У нее такой торжественный вид, как у директора, когда тот вручал мне аттестат об окончании девятого класса.

– Ты узнаешь об этом первой, – с нежностью в голосе говорит она. – Мы с Риной обо всем поговорили, она разрешила тебе взяться за мой заказ.

Точно, индивидуальный заказ! Неужели… В моих глазах вспыхивает догадка, и Ника кивает, подтверждая ее.

– Хочу устроить небольшую «гендер-пати»[9] за ужином. Только мы впятером и десять кексиков. Пять с розовым кремом, пять с голубым, а настоящий цвет – внутри. Справишься?

– Конечно! Это будут лучшие кексики на «гендер-пати» во всей Москве! – заверяю Нику и прижимаю конверт к груди.

Прильнув друг к другу, обнимаемся буквально секунду. Ника тут же отстраняется и поджимает ноги.

– Я в туалет. Увидимся вечером!

Вернувшись за стойку, с улыбкой открываю конвертик и вынимаю сложенный вдвое плотный листок бумаги. К счастью, написано разборчивым почерком.

– Тебе помочь? – учтиво спрашивает Леша, выглядывая из-за плеча.

– Сама справлюсь, – огрызаюсь я. Ловлю на себе недоумевающий взгляд Рины и начинаю краснеть. Вышло несколько грубовато. – Ты мне очень поможешь, если займешься булочками и кассой.

Утенок с готовностью улыбается и шутливо отдает мне честь, но уголки его губ едва заметно подрагивают – он, конечно, слышал наш с Никой разговор. Поэтому и не пытается возвращаться к теме. И так ясно: между свиданием и важным семейным ужином я выберу ужин. Даже Свят не смог бы меня переубедить – что уж говорить о Леше.

Но я понимаю – это лишь временное затишье. Рано или поздно Леша снова поднимет этот вопрос. И мне придется решить, что ему ответить.

Пока занимаюсь кексами, сердце будто стучит в такт венчику – чуть быстрее, чем нужно. В голове крутится его улыбка, голос, то, как он сегодня смотрел… Все это перемешивается с тестом и ванильным запахом. Мысленно приказываю себе собраться. Надо все как следует обдумать.

Я решаю, что не только крем, но и само тесто будет двух цветов. Благо, красителя в «Варежке» в достатке. Для начинки выбираю крем-чиз и джем: брусничный с легкой кислинкой и терпкий черносмородиновый.

У меня есть небольшой опыт в приготовлении кексиков, но его достаточно, чтобы партия вышла пышной и красивой. Уверенным движением начиняю их начинкой, а затем украшаю волнообразными завитками крема. Кажется, это самые красивые кексы, что у меня когда-либо получались!

Когда все готово, я перекладываю кексы в коробку и вдруг понимаю: их двенадцать. Машинально сделала сразу на всю форму.

– У тебя получилось два лишних? – над ухом звучит голос Утенка, и я вздрагиваю от неожиданности.

– Если хочешь, можешь забрать. Их все равно не продашь, в меню нет.

– Спасибо. – Леша задерживает на мне взгляд, прежде чем переложить кексики в отдельную коробочку. – Смена закончилась. Тебя подождать?

Качаю головой.

– Нет, иди. Мне еще… эм… в канцелярский надо зайти.

Конечно, ни в какой канцелярский мне не надо. И Леша это прекрасно понимает, но делает вид, что ведется на эту ложь. Машет мне на прощание и уходит.

Кексы пахнут домашним теплом, и в этом запахе есть что-то успокаивающее. Я аккуратно перевязываю коробку лентой и также сдаю свою смену.

По пути домой отправляю в пельменный чат сообщение о том, что сегодня случилось. Оно висит непрочитанным. Наверное, Дуся занимается с очередным репетитором, а Гуся выстраивает стратегию по свержению иерархии. За неделю на ее сторону встали уже трое одногруппников из числа аутсайдеров.

Стоит мне подняться на наш этаж, как я сразу улавливаю аромат запеченной курицы с картошкой. Мама всегда готовит ее по особым случаям. В животе урчит, ведь я так и не успела полакомиться булочками с чаем на перерыве.

Когда семейство слышит хлопок двери, в прихожую сразу выбегают мама и Ника. Рома и папа маячат за их спинами. Все взгляды сосредоточены на заветной коробке. Я бережно, словно китайский сервиз, передаю ее Нике. Она с трепетным благоговением осматривает проглядывающие кексики и относит их на кухню, баюкая, словно младенца.

Сбрасываю с себя дубленку и спешу переодеться в домашнее. Фитнес-браслет оповещает о новом сообщении. Бегло смотрю на экранчик – Утенок. Сейчас мне совсем не до него. Игнорирую сообщение и бегу за стол.

– Ого, сегодня точно не Новый год? – Присвистнув, осматриваю вереницу салатов и нарезок, выстроившихся на скатерти в парадный ряд.

Нетерпеливо переглянувшись, раскладываем по тарелкам салаты. Чем быстрее покончим с закусками и горячим, тем быстрее дойдем до десерта. Когда я отправляю в рот ложку крабового, мне снова приходит сообщение от Леши. Вот прилипала!

Волнение этого вечера чувствуется в каждом нервном смешке и резком жесте. Ника растягивает губы в улыбке и делает вид, что слушает папу, но ее взгляд постоянно возвращается к коробке.

– …владельца оштрафовали и даже хотели изъять товар, – продолжает рассказывать папа о своем «набеге» на бутик, в котором мне предлагали торговать освежающим спреем «от флюса». – Потом признали, что товар сертифицирован, и оставили, но с условием, что ему не будут приписывать чудодейственных свойств, которыми он не обладает.

– Думаешь, они правда послушаются? – задумываюсь я.

– После такого штрафа – еще как! – заверяет папа.

Мама сидит напротив него, подпирая рукой подбородок и кивая невпопад. Не выдержав, она срывается и достает из духовки курицу с картошкой.

– Время горячего! Освобождаем тарелки от салатов, – объявляет она, вонзив нож в куриное бедрышко. Разделав курицу наполовину, она машет рукой. – Да что мы в самом деле? Давайте уже узнаем, кто будет, и спокойно поужинаем!

Мы ее дружно поддерживаем. Со стола исчезают две салатницы, и на их место водружается коробка. Каждый перекладывает себе на тарелку по два кексика, и в этот момент мой смартфон разражается трелью.

– Кто там? – спрашивает мама, застыв с кексом у рта.

– Утенок, – отмахиваюсь. – Наверное, хочет попросить геометрию списать. Потом отвечу.

Возвращаемся к кексам. Затаив дыхание, дружно откусываем по кусочку от тех, что украшены розовым кремом. Я даже зажмуриваюсь на мгновение и слышу папино бормотание:

– Хоть бы внук, хоть бы внук…

Распахнув глаза, всматриваюсь в лица. Ни радости, ни восторга. Только озадаченные взгляды, всматривающиеся в нутро кексов. Я тоже перевожу взгляд на свой, и у меня замирает сердце.

– Это… – начинает мама, щурясь. – Это должно быть розовое или голубое, да?

– Угу, – отзывается Рома, крутя кекс в разные стороны. – А это что, серо-буро-фиолетовое?

Это катастрофа, Рома, ка-та-стро-фа!

Тянусь за вторым кексом и откусываю сразу половину. Внутри то же самое – катастрофа!

Глава 15

Жизнь – не экзамен по кексоведению

Рыдания стихают до сиплых всхлипов. Последний раз я так надрывно ревела, когда прочитала «Белый Бим Черное Ухо» из внеклассного чтения.

Меня утешающе поглаживают сразу две руки – Ника по спине, мама по волосам.

– Это все коварство джема, ты же не специально, – в который раз ласково повторяет мама.

– Зато запомнится, – вторит ей Ника. Помедлив, она осторожно спрашивает: –