Странная дружба - Вера Вкуфь

— Я же тебе говорила: лучше полчаса подождём, чем два часа его по всему лагерю искать.

Мама засмеялась и поторопилась навстречу счастливому Максиму. Чтобы его обнять, ей пришлось вытянуть руки и подняться на самые мысочки. Но и этого уже не хватало — Максиму и самому пришлось нагибаться.

Если сильно не приглядываться, то маму вполне себе можно принять за ровесницу Максима или чуть постарше. И дело не прямо в моложавости или особой сохранности — просто маленькая собачка до старости щенок.

— Привет, — тихо сказала она у самого Максимового плеча. Будто хотела, чтобы услышал только он. Хотя и вряд ли у неё было намерение скрывать что-то от подошедшего следом папы.

Тот первым делом протянул ему ладонь, и только после крепкого рукопожатия обхватил его за плечи. Максим почувствовал запах отцовского крепкого одеколона.

— Чего это у тебя? — он конечно, первым заинтересовался Максимовской медалью.

Тот почувствовал, как непроизвольно выпячивает грудь — жестом молчаливой гордости. А отец приподнял пальцами золочёный жетон и чуть отклонился головой назад — у него начинались возрастные изменения зрения.

Папа просто кивнул, но Максим всё-таки заметил его короткую улыбку. Грудь сама собой выпятилась ещё сильнее, а сам Максим почувствовал себя выше ростом.

— Ну что, пошли? — мама взяла Максима под локоть и ненавязчиво подтолкнула к воротам. Папа подхватил с земли объёмистую сумку и неторопливо зашагал по другую руку от него.

Кажется, воздух стал наполняться свежестью. По крайней мере Максим почувствовал, что дышать стало легче. В голове проявилась приятная лёгкость и спокойствие. Будто на время короткого пути к лагерным воротам он погрузился в детство. Когда можно было просто шагать между мамой с папой и ни о чём не переживать.

А юный метеор Вова в это время снова набирал космические скорости. И в этот раз у него, кажется, появился реальный объект для притяжения.

Танька увидела родителей первой. Сощурилась, отчего лицо её приобрело лисьи черты: нос и подбородок заострились, а скулы поднялись вверх. Отчего стала очень напоминать мать. Женька тоже оглянулась по направлению Танькиного взгляда, но в ней ничего лисьего не появилось — только зрачки чуть лучше отразили солнечный свет.

Теперь в спортивно-оздоровительном лагере «Юннат» находились уже целых два метеора. Набирая скорость и выходя на пределы человеческих возможностей и космических скоростей, Танька с Вовкой мчались друг к другу. И горе той силе, что попытается встать на их коротком пути.

Вот до пересечения траекторий остаются считанные наносекунды. Сейчас, сейчас произойдёт контакт цивилизаций! Хорошо, если не сопроводится межгалактическим взрывом…

Спортивно-оздоровительному лагерю «Юннат» повезло. Ни межгалактического, ни какого иного взрыва на его территории не случилось. Оказывается, при всей внешней схожести, траектории двух комет не планировали пересекаться. И они, словно поезда из школьной задачи, уже удалялись друг от друга.

Танька — к родителям. Вовка — даже не к Женьке — к малой архитектурной форме, выполненной в виде Кота в сапогах. Тот украшал собой газон перед корпусом младшего отряда и приветливо поднимал вверх длинную шпагу. Чем, наверное, и заинтересовал Вовку, который принялся деловито обхаживаться вокруг.

А Танька уже успела наскочить на Леру. Вытянувшись на цыпурках, будто она балерина, Танька обхватила женщину за шею. И — та едва успела коснуться ладонями Танькиной спины — тут же отскочила в сторону. Требовательно глянула на отца.

— Заберите меня отсюда! — возмущённо велела она, переводя взгляд с одного он другую. — Она меня тут обижает!

Танькин указующий перст направился аккурат в сторону подошедшей Женьки. И та так забавно оторопела, что стала мало отличима от молодого оленёнка.

Ни Лера, ни Стас наглому навету, конечно, не поверили. Но, признаться, обоим было забавно наблюдать, как Женька испуганно и безмолвно пытается мимикой убедить родителей, что ни о чём дурном она и не помышляет.

Хмыкнув, Стас притянул к себе всё ещё растерянную Женьку и успокаивающе потрепал по худому плечу. Своей доверчивостью дочь иногда напоминала ему бабку — Леркину мать.

— Чего, уши больше не болят? — полушутя-полусерьёзно спросил он, припоминая, как в прошлый раз её пришлось спешно увозить домой уже через несколько дней смены.

— А… нет, — Женя быстро улыбнулась и голос её зазвучал привычно-вкрадчиво. — Всё хорошо.

Способностью быстро переключаться она тоже пошла в Машку. И уже обнимала мать, чуть нагибаясь на своих козьих шпильках. У Танька тем временем обхватила отца сбоку, поднырнув ему под локоть, и затихла, прижимаясь головой к его боку.

Вовка уже потерял особый интерес к Коту в сапогах — всё равно он не был интерактивным, не разговаривал, и безмолвно отказывался от в дуэли. Так что самый мелкий член семьи осторожно крутился возле своих.

Перед культурной программой, представленной в виде концерта, семейство расположилось в беседке, и Танька неумолимо трещала обо всём — важном и не слишком. Вот ещё одна причина, по которой Женька предпочитала быть в её компании. С Танькой вместе можно было просто сидеть рядом и только изредка подавать какие-то реплики.

— Как Света? — привычным полушепотом спросила она, коротко скосив глазами в сторону.

Здесь, конечно, никто не мог знать, кто такая Света — но привычка к осторожности за долгие годы успела въесться в душу.

— Нормально, — кивнула мама. — Велела тебе передать, чтобы не давала Таньке себя доставать.

Таня же, которая непроизвольно прислушалась к разговору, показательно фыркнула, и закатила глаза.

— А тебе велела не скучать и радоваться жизни, — обратилась уже Лера к Таньке. И та ненадолго притихла, потеряв, видимо, канву повествования.

А потом быстро вспомнила, что не рассказала ещё одну новость.

— У нас же здесь маньяк был! — выпалила она, разгорающимися глазами глядя на Стаса и Леру. Те полностью оправдали её ожидания, вытянувшись лицами. А Стас коротко перевёл взгляд на Женьку, ожидая подтверждения или опровержения. Которая коротко кивнула, предоставив сестре рассказывать сию драматическую историю, о которой все уже успели забыть. Чем Танька и воспользовалась, окончательно стряхивая с себя остатки нахлынувшего сплина.

— Короче тут раньше заросли были, — Танька развела руки в стороны, будто растягивала ими невидимый резиновый шар. Возможно, будь она мальчиком, то любила бы ходить на рыбалку, а потом хвастаться нереальным уловом. — А мы с Женькой у ворот гуляли, — о том, что они тогда ещё и ругались, Танька решила умолчать. — Они тогда другие ещё были. И открытые… — о том, что сама перелезала между решетками, тоже не сказала. Даже не посмотрев на сестру — знала, что та не будет «закладывать». — И тут из кустов выходит… Знаешь в плаще такой, и в шляпе. В очках, а в