Дикарь (ЛП) - Шеридан Миа

— Значит, вы думаете, что Исаак Дрисколл купил землю вдали от города, потому что работа, которой он занимался, в конечном счёте, привела его к презрению всех людей в целом?

Доктор Свифт глубоко вздохнул и потёр глаза.

— Я не могу точно объяснить его мотивы. Как я уже сказал, я давно с ним не разговаривал. Но мне это кажется вполне вероятным.

Марк кивнул, сунул руку в карман и достал маленький блокнот. Внутри он держал фотографию Лукаса, сделанную несколько дней назад, при задержании. Он протянул её доктору Свифту.

— Вы узнаете этого человека?

Доктор Свифт несколько мгновений рассматривал фотографию, прежде чем покачать головой.

— Нет. Кто он?

— Человек, который в настоящее время живёт на территории Дрисколла. Он говорит, что Дрисколл позволил ему остаться там после того, как родители бросили его.

Доктор Свифт снова вздохнул.

— Это похоже на Исаака.

— Что вы имеете в виду?

— Исаак частенько работал волонтером в социальных программах. Мы провели много исследований по системе патронатного воспитания — и до сих пор проводим, — это была одна из областей, которая особенно волновала Исаака.

Марк кивнул.

— Понятно.

В самых тяжёлых делах, над которыми он работал, как правило, были замешаны дети. Он всегда был особенно чувствителен к ситуациям, в которых дети подергались насилию. Марк понимал, если он когда-нибудь ощутит, что становится невосприимчивым к подобным случаям, сразу же сдаст свой значок.

— Интересно то, что он позволил этому человеку, — Марк указал на фотографию Лукаса, всё ещё лежащую на столе, — остаться на его территории, когда он был ещё ребенком, но при этом не сообщил властям об этом.

Доктор Свифт некоторое время смотрел на фотографию Лукаса, прежде чем встретиться взглядом с Марком.

— Может быть, Исааку казалось, что жить в интернате гораздо хуже, чем жить в одиночестве в лесу.

— Вы думаете, что он действительно зашёл так далеко в своём неодобрении общества?

Доктор Свифт пожал плечами.

— Я лишь предполагаю.

Марк кивнул и вытащил из блокнота еще одну фотографию.

— А как насчет этой женщины? Вы видели её раньше?

Доктор Свифт посмотрел на фотографию женщины, которую нашли мертвой в гостинице, и нахмурился. Через некоторое время, он покачал головой.

— Насколько помню, нет.

Марк взял у него фотографии, снова положил их в блокнот, прежде чем протянуть через стол руку доктору Свифту.

— Спасибо, что уделили мне время. Пожалуйста, если вспомните что-нибудь ещё, что сможет помочь в расследовании этого преступления, позвоните мне. Адрес электронной почты также указан на визитке, если вы будете так любезны, чтобы переслать мне результаты последнего исследования, над которым работал Дрисколл.

— Конечно.

Марк повернулся, чтобы уйти, когда заметил картину, висевшую на стене слева от двери. Он подошел ближе, изучая её.

— Фермопильское сражение, — сказал доктор Свифт, подходя к нему и глядя на картину.

Марк взглянул на него.

— Такая же картина висит в доме Исаака Дрисколла.

Доктор Свифт посмотрел на него с легкой улыбкой.

— На самом деле именно Исаак повесил её здесь много лет назад, — его улыбка стала шире. — Боюсь, правительственным зданиям редко выделяют средства для косметического ремонта.

Марк достал блокнот и записал название сражения. Он обязательно почитает о нём позже.

— Она символизирует силу мужества, — продолжил доктор Сфифт, — возможность противостоять подавляющему большинству. И командную работу. Спартанцы победили.

— Это то, что так нравилось Дрисколлу в них? Он, должно быть, восхищался этой картиной, раз повесил её на работе и у себя дома. То, что он желал видеть в обществе, несмотря на то, что ежедневно видел доказательства обратного? Что стоит бороться, даже если кажется, что у тебя совсем нет шансов на успех?

— Возможно. Это был невероятный народ, значимая культура.

Марк бросил на фотографию последний взгляд.

— Еще раз спасибо, доктор.

— Не за что, — сказал доктор Свифт, не отрывая глаз от картины с изображением битвы. Он не отвел взгляда, даже когда Марк повернулся и вышел из комнаты.

Глава тринадцатая

Харпер

Наше время

Харпер отпустила медальон, и тот упал на рубашку Лукаса. Её сердце бешено колотилось. Волны мурашек раз за разом пробегали по телу. Во рту внезапно пересохло.

— Как? — прохрипела она. — Где?

Харпер покачала головой, пытаясь избавиться от звона в ушах, обрушившегося на неё, стоило увидеть фотографию внутри. Это был медальон её мамы, тот самый, который был на ней, когда она умерла.

Её голова кружилась, и всю её словно трясло. Лукас повернулся и открыл дверь дома, шагнул внутрь и вопросительно посмотрел на неё. Она заметила, что его ноги все ещё были босыми, и, несмотря на собственное потрясение, поёжилась.

«Должно быть, он замерз».

Харпер последовала за ним внутрь и закрыла дверь, но не прошла в комнату. Она прислонила винтовку к стене рядом с тем местом, где остановилась.

— Пожалуйста, расскажи мне, — попросила она, и на этот раз её голос звучал спокойнее, хотя сердце билось, как ненормальное.

— Я нашел это ожерелье в машине на дне каньона. Тогда у него была другая цепочка, но она порвалась. — Выражение лица Лукаса было настолько серьёзным, что Харпер не могла отвести взгляд. Он посмотрел на медальон. — А ты знаешь… знаешь этих людей?

Лукас, казалось, затаил дыхание, глядя на неё, его пальцы нашли медальон и слегка сжали, словно он делал то же самое сотни раз прежде, и это вошло в привычку.

— Да. Это моя семья, — прошептала она. — Ребенок, это я.

Лукас нахмурился, какое-то время собирался с мыслями, хотел что-то сказать, затем остановил себя.

— Ты, — в итоге сказал он и снова уставился на Харпер, словно пытаясь сравнить крошечное изображение ребёнка внутри медальона с взрослой женщиной, стоявшей перед ним.

— Мы попали в автокатастрофу, когда я была совсем маленькой. Я сумела как-то выбраться и отойти от машины, и в итоге меня нашли, в отличие от родителей.