Эмма Ричмонд - За тридевять земель

Улыбнувшись, она пробормотала:

— О, я злилась, что-то раздражало меня. Я была подростком.

— Подростки обычно именно такие, — сухо прокомментировал он.

— Да, но я была особенной. Я пытаюсь вернуться к той прежней Абби, которой я была раньше. Но я не помню, какой была, с тех пор как встретила тебя. Ты показал, чего мне не хватает. Хотя нет, встреча с тобой только подтолкнула меня к осознанию того, что я давно уже чувствовала. Я разорвала помолвку. Я глаз не спускала с незнакомца.

— Я договорился о визите.

— Знаю. — Вспомнив, что собиралась спросить у него, она воспользовалась возможностью. — Ты говорил с моим отцом лично, назначая встречу, или только переписывался с ним?

— Это имеет значение?

— Не знаю, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Я писал ему.

— Как Сэм Тернер?

— Да.

— Потому что он знал имя «Натан Табинер»?

Он не ответил. Вместо этого он спросил, почему она хочет снова стать такой, какой была когда-то.

— Ммм… Мама тяжело переживала смерть папы и не хотела видеть в доме незнакомцев. И не хотела оставлять тебя в доме одного.

— Она думала, что я украду столовое серебро.

— Что-то вроде того.

Конечно, ничего подобного. Абби даже не была уверена, что у них есть серебро. Но сейчас такое время, когда нужно быть осторожным, особенно если не знаешь человека.

— У меня недельный отпуск, — продолжила она. — Но мое решение вернуться немного поколебалось.

— Вернуться куда?

— К той Абби, какой я была в четырнадцать лет. Как ты знаешь, у меня две старшие сестры, очень умные. Исключительно. Элен — юрист, Лаура — хирург. Я же была идиоткой. Нет. Просто глупой. Недисциплинированной, неаккуратной. До четырнадцати лет я слышала все время одни и те же слова: «Почему ты не похожа на своих сестер?» Меня все время сравнивали с ними.

— Да, — сказал он. — Я понимаю.

— И я все время боялась, что я им не нужна… Хотя это неправда. Мой настоящий отец был младшим братом мамы, и иногда мне казалось, что они считали своим долгом воспитывать меня. Но что любят они только близняшек, Элен и Лауру. В любом случае наступил день, когда я больше уже не могла это терпеть. Я пришла из школы поздно, грязная, мокрая, но счастливая, потому что мне удалось спасти тонувшего щенка. Кто-то сунул бедняжку в мешок и кинул в реку. Отец оказался дома, и я не знаю, от гнева или от страха за меня, но я получила вместо обычной лекции о моей безответственности от мамы целых два нагоняя. Мне не позволили объяснить, почему я так выгляжу, только прочитали нотацию. Щенка отобрали, вручили горничной и велели отнести в полицию. Меня отослали в мою комнату. Мои сестры, такие опрятные, такие аккуратные, смеялись. Может, и не смеялись, но было очень похоже на то.

— И тогда ты начала практиковаться в равнодушно-загадочной улыбке? Решила измениться?

— Да, и я не скажу, что это было просто. Но я сделала это. Сперва мои друзья думали, что это шутка. Они не могли понять, почему я изменилась так радикально, а главное — зачем, — Абби засмеялась. — Как и я сама, впрочем. Мои школьные учителя, разумеется, были счастливы, когда я превратилась в аккуратную, послушную, трудолюбивую ученицу. Я сдала экзамены, поступила в университет, но больше не смеялась. Я не попадала в неприятности, не участвовала в студенческих забавах. Только училась. И это было очень трудно, — призналась она, — потому что у меня не было больших способностей.

— И твои родители тоже были счастливы?

— Не знаю. Они спрашивали, все ли у меня в порядке. — Вспоминая прошлое, она воспроизвела свой ответ дословно: «Почему вы спрашиваете? Вы сами этого хотели. Воспитанную, трудолюбивую дочь. Теперь она у вас есть. А все ли у меня в порядке — какое это имеет значение?» Потом она уходила. Она не слушала, когда отец старался объяснить ей, что они не имели в виду такие крайности. Они хотели, чтобы она была счастлива. «Нет, — отвечала она. — Вы хотели, чтобы я была похожа на моих сестер». Она обвиняла их, но на самом деле только сама была виновата во всем…

— Абби?

— Извини. Я размышляла о том, насколько глупы подростки. И не только подростки, — добавила она. — Не могу поверить, что это длилось пятнадцать лет. Привычка? Или страх потерять себя? Холодная мисс Хантер, у которой нет чувства юмора. Но оно у меня есть, — она словно говорила сама с собой. — Где-то глубоко, слишком глубоко запрятано.

Она замолчала и глотнула остывшего кофе.

Он ничего не сказал. Что он мог сказать? Что она была дурой? Это она и без него уже знает. Но все эти мысли не появились бы, не встреть она Сэма.

Она неуклюже встала.

— Я пойду к машине.

Не дав ему времени на ответ, она подхватила бутылку с водой и направилась к автостоянке. У нее на сердце было очень тяжело. И она не знала, что можно сделать, чтобы облегчить эту тяжесть.

Абби, ты ведь умеешь смеяться, сказала она себе. Может, натянуто, но умеешь. Иногда. И улыбаться. Ты была почти счастлива эти годы.

Она не могла открыть машину, потому что ключи были у Сэма. Абби прислонилась к ней и стала наблюдать за канатной дорогой.

Когда Сэм подошел, они поехали в его квартиру.

— Анджела, моя горничная, — объяснил он, — придет завтра в семь. Если ты не хочешь вставать так рано, оставь ей записку. Я пойду соберу свои вещи.

— Сэм? — окликнула она; он остановился, но не обернулся. — Что бы ни произошло между нашими отцами, это не моя вина.

— Откуда ты знаешь, что что-то произошло между нашими отцами?

Закусив губу, чтобы не проговориться, она сказала:

— Я не знаю. Но, если что-то произошло, мне очень жаль.

Он не ответил, просто прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Расстроенная и больная, она не знала, что ей делать — спрятаться ли в своей комнате до его ухода или попрощаться с ним. Но, кажется, у нее нет сил сказать ему «до свидания».

Но не сказать она тоже не могла. Она будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Поэтому она села в кресло и стала ждать.

Через пять минут он появился, неся в руках сумку, заметил ее, остановился.

— Не вставай, — сказал он, когда она сделала попытку подняться.

— Я хотела попрощаться.

Они посмотрели друг на друга. Его глаза голубые, ее — серые, грустные. Все, что она хотела сказать ему, казалось, застряло у нее в горле.

— Лучше просто уходи, — выдавила она.

— Да, я оставлю адрес и телефон Грега, на всякий случай. — В его голосе не было никаких эмоций. Он быстро нацарапал адрес и сказал: — Веди машину осторожно, не навреди лодыжке. Обещаешь?

Она кивнула.

Он пошел в кухню, но остановился.