Ирина Степановская - Вслед за Ремарком

Ознакомительный фрагмент

Вдруг она внезапно обмякла. В глазах появилось осмысленное выражение. Сухие губы еле заметно шевельнулись, она судорожно сглотнула, и до Роберта вдруг донесся слабый выдох:

– Где это я?

Она пошевелила плечом, повела шеей, встряхнулась, освободилась и посмотрела на Роберта так, будто видела его впервые. Потом с глаз ее будто спала пелена, и они поразили Роберта затаенным выражением печали и страха, какое часто бывает в неволе у диких животных.

– Что со мной было?

– Ничего особенного. – Он отошел на два шага и демонстративно сунул руки в карманы. – Очевидно, вы хотели покататься на автодроме. А я случайно оказался поблизости.

Она посмотрела на него внимательно, пытаясь разобраться, стоит ему доверять или не стоит. Сейчас он стоял перед ней вовсе не такой монотонный и скучный, каким бывал на занятиях, а спокойный, уверенный, с немного шелушащимся от ветра загорелым лицом. Во взгляде его тоже была некоторая настороженность, и от этого она почувствовала какую-то странную с ним близость, будто во время случайной встречи один зверь принял другого и допустил в свою среду обитания. И вот она вспомнила все, что сейчас с ней случилось. И то, как ее толкали мальчишки, и то, как она не могла справиться с управлением и отъехать от злополучного бордюра. Кроме последней части происшедшего, а именно – как она оказалась вне игрушечной машины. Она не вспомнила, но догадалась, что этот человек, по-видимому, спас ее.

– Спасибо, что вытащили меня.

– Не за что, – небрежно пожав плечами, отозвался он и, все еще с сомнением глядя на нее, сказал: – Вообще-то мне нужно ехать. Вы доберетесь до дома сами?

– Да, доберусь. – Ей ни при каких обстоятельствах не хотелось, чтобы он провожал ее, словно больную. А вид у нее как раз и был такой – настороженный, болезненный. И в то же время в ней чувствовалась твердость.

«Еще не хватало, чтобы я ушел, а она снова полезла играть в машинки!» – подумал Роберт. Он решил задавить ее своим авторитетом преподавателя.

– Быстро иди домой, и чтобы больше я тебя здесь, на автодроме, не видел! Увижу – выгоню из группы! – решительно и строго сказал он. – Починим машину – и будешь ездить как человек! Я вот уже новое стекло купил! Вечером чтобы была на занятии по теории! – Быстро повернувшись, спокойной походкой он пошел от нее к своей машине.

«Ни за что не пойду больше в школу!» – сказала себе Нина, сошла по ступенькам на землю и свернула в сторону парка.

6

Она не могла дать себе отчет в том, почему через сорок минут она оказалась вовсе не у огороженного со всех сторон фигурной решеткой своего фешенебельного дома, а в старом, хрущевском, заросшем тополями дворе ее детства. Теперь в этом доме на пятом этаже пустовала квартира ее родителей, полная знакомых с детства запахов и старых вещей. Муж говорил, что надо пустить в нее квартирантов, но она не сделала бы это ни за какие деньги. Каким-то непостижимым образом она чувствовала себя здесь в убежище под защитой некоего духа, обитавшего в этих стенах еще с той поры, когда она была маленькой. Если бы в этой квартире хоть на два дня поселились незнакомые люди, это странное чувство могло бы исчезнуть. «Плевать на деньги! – думала она. – Пусть все останется так же, как раньше!»

В небольшой спаленке стоял ее письменный стол, в большой комнате оставался темный польский гарнитур, за которым родители стояли ночами в очереди в мебельном магазине. Нина тогда училась классе в пятом, и у всех ее подруг в квартирах стояли обычные столы, стулья и гардеробы. Выкупленный по открытке гарнитур «жилая комната» казался ей верхом совершенства всей мебельной промышленности. И сейчас еще за стеклянными дверцами шкафов пылились хрустальные кубки, вазочки разных фасонов и размеров, которые с такой любовью когда-то покупала ее мама. На одной из полок скромно стояли сложенные грудой черные керамические чашечки для кофе – покупка самой Нины с первой повышенной стипендии. На полу лежал красный ковер восточного орнамента – такие ковры лежали или висели тогда во всех московских домах. Их покупали вовсе не в ковровых магазинах, а распространяли передовикам производства через профсоюзы. При переезде на новую квартиру она хотела забрать ковер с собой и постелить его в спальне, но муж категорически не разрешил ей вынести из квартиры ни одной вещи.

– Не потерплю, чтобы в моем новом доме хоть что-нибудь напоминало это совковое убожество, – сказал он, а она не решилась напомнить ему, что здесь они прожили вместе с родителями несколько первых лет после свадьбы, и это были вовсе не худшие годы в их жизни.

Ключ легко повернулся в замке, Нина вошла. В коридор пробивался сноп солнечного света из-за наполовину прикрытой двери в комнату, в нем кружились пылинки, потревоженные возникшим сквозняком. Нина сделала два шага и оказалась в этом луче. В комнате было все так же, все по-прежнему стояло на своих местах, только подоконники, лишенные привычных растений из-за того, что некому было их поливать, выглядели голо и неуютно.

«Надо принести несколько цветов в горшках, – подумала Нина. – Раз в три дня буду приходить сюда». И эта простая мысль подняла в ее душе неожиданную, но огромную волну смятения. Ей показалось, что это не вполне осознанное желание только шаг к чему-то гораздо более существенному, непонятному и страшному, что ждет ее впереди.

Она немного посидела на диване, прошла в кухню, проверила, есть ли в кранах вода. И тут зазвенел звонок, обычный телефонный звонок старого чешского аппарата, стоявшего на тумбочке в прихожей. Нина вздрогнула, почему-то испугавшись, но тут же прогнала подальше глупый страх. «Это может быть только Пульсатилла, – подумала она. – Муж всегда звонит на мобильный». И правда, в телефонной трубке зазвенел, как всегда бодрый, голос подруги.

– Видела, как ты вошла! – начала она. Квартира Пульсатиллы располагалась на первом этаже, а окно кухни находилось как раз рядом с дверью в подъезд. Никто и ничто не могло укрыться от Пульсатиллиных глаз, если она была дома. Где, как не у кухонной плиты, проводит время среднестатистическая женщина, имеющая детей и привыкшая жить своим трудом? Как раз там, откуда Пульсатилле было все видно.

– Не хочешь по старой памяти постоять со мной в очереди за помидорами? – сказала она, как будто с Ниной они виделись только вчера. – На углу продают прямо с машины. Дешевые, как раз на засолку.

Пульсатилла прекрасно знала, что цена для Нины сейчас не имеет значения, но ей хотелось поболтать со старой подругой, и поэтому она задумала склонить ее к кулинарному подвигу. Редкая женщина, увидев, что кто-то готовится что-либо консервировать, не втянется в этот процесс, иногда даже вопреки здравому смыслу. Или уж как минимум возьмет рецепт какой-нибудь дребедени, возиться с которой придется не менее трех часов, а есть все равно будет невозможно. И Нина легко поддалась на эту провокацию.