Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова

резкая боль в животе, аппендицит. В больнице дочь вела себя так, будто попала на курорт. Записывала нам смешные видео, заполняла с девчонками с этажа анкеты, гарцевала по кроватям, пока на нее не пожаловался главврач. Иными словами, она была в порядке.

А вот Владлен чуть не сошел с ума.

- Что-то с девочками? – Сглатываю. Ноги подкашиваются, и я почти падаю, но Казанский подхватывает меня под локоть и ведет к дивану.

- Нет, они… великолепны, спасибо тебе за них. И за то, что не сказала им правду, хотя имеешь на это право. Я расскажу им все, но когда они приедут, а пока им лучше не знать, и не расстраиваться.

- Владлен, им уже восемнадцать, - напоминаю я. Говорить о том, как плохо я себя чувствую из-за обмана дочек, не хочется. Казанский стал мне чужим человеком, перед которым больше нельзя быть слабой и честной.

- Для меня они всегда останутся моими малышками. –Владлен тяжело сглатывает. - Полина звонила, ругалась, требовала ползти к тебе на коленях с букетом цветов, а Яна скинула ссылку на твои любимые духи. Они чудесные.

- Духи?

- Наши дочки. – Он вдруг улыбается, но это не радость, а что-то горькое. - Как хорошо, что они у нас есть! Спасибо, что однажды сделала меня отцом.

- О, то есть помимо угроз будут еще и благодарности?

Владлен вздыхает, проводит рукой по лицу, будто стирает с него невидимую грязь.

- Прости за то, что обидел тебя в тот раз.

- Уточни, про какой именно раз ты говоришь, - мои брови удивленно ползут вверх.

- Прошлый. Позапрошлый. Каждый день на протяжение последних шести месяцев и наверняка еще кучу раз за те двадцать лет, что мы прожили вместе. Я наговорил тебе столько всего, а утром проснулся и вообще не понял, что это было. Будто это не я, а какое-то чудовище во мне, понимаешь?

- Попей глистогонные и все чудовища выйдут.

Не хочу слушать его сопли! И жалеть его тоже не хочу. А он так и напрашивается на жалость, такой весь несчастный будто вот-вот расплачется.

- Если это все, что ты хотел сказать… - встаю, чтобы закрыть за ним дверь.

- Не все. Карин… - Казанский мнется, пытается подобрать нужное слово, и, наконец, произносит так резко, будто ныряет в бассейн с трамплина: - Я ударил Тимофея!

- Что ты сделал?!

Где-то за спиной скулит Граф, пытается привлечь мое внимание, но я даже не могу пошевелиться.

Мне страшно. Впервые в жизни - по-настоящему страшно.

Когда я развелась с Яшиным, было очевидно, что я больше никогда не выйду замуж, потому что больше никогда не полюблю. В этом утверждении я ошиблась целых два раза.

Влюбиться во Владлена? Серьёзно? Мечтатель с дипломом историка, без денег, без связей, без амбиций - живое воплощение "не моего типа". Он даже внешне меня не цеплял, а его вечное стремление угождать раздражало до зубовного скрежета. Я даже не рассматривала Казанского в качестве клина, которым можно вышибить другой клин.

Так, грелка в кровать и радио за завтраком – с ним было тепло ночью и не скучно по утрам.

Пока он однажды не привёл домой Тимофея.

И всё - я пропала.

Передо мной стоял совсем другой Владлен. Нелепый идеалист вдруг превратился в... отца. Настоящего, терпеливого, нежного. Он часами отвечал на бесконечные "почему" Тимки, варил ему кашу "как в детском садике", носил на руках, когда у того поднималась температура.

Мне, выросшей только с мамой, все это казалось чудом! Каким-то сладким голливудским фильмом, который теперь превратился в настоящий триллер. Или даже ужастиком, про подселение демона в тело человека, иначе объяснить перемены в своем муже я не могу!

- Когда это было? - голос звучит чужим, металлическим.

- Вчера...

Вспоминаю состояние Тимофея, его звонок двойняшкам... Мальчишка рассказал им о нашем разводе, наговорил мне кучу глупостей о мести - но главное скрыл. Что его "любимый папочка" дал ему по морде.

- Могу я узнать причину? - спрашиваю ледяным тоном.

Владлен беспомощно пожимает плечами. Этого достаточно.

- Господи, - я опускаюсь на стул, закрываю лицо руками и тут же отдергиваю ладони. Кожа горит, будто я сожгла ее на солнце. Возможно, у меня даже поднялась температура.

Владлен подает мне стакан воды, подношу его к губам и пью. Пью так медленно, как только возможно. Просто, чтобы за стаканом не видеть противную рожу Казанского. И даже те якобы страдания, которые он испытывает сейчас, не делают его в моих глазах хоть чуточку лучше.

До сегодняшнего дня всё касалось только нас двоих. Его подлость, предательство - всё это было гадко, но объяснимо. Теперь он перешёл черту.

- Зачем же ты пришел? Чтобы я тебе, маленькому, сопли подтерла и помогла все исправить?

Очередной болезненный взгляд в мою сторону.

- Зачем ты так?

- Я? Я так?! Казанский, ты себя слышишь?

- Слышу. И сам себя не узнаю. Я ужасен, Карина,я просто... сам себе отвратителен!

Мы молчим. Не смотрим друг на друга – он пялится в стену, я в окно. Во дворе наклевываются почки на моей вишне, весна в этом году теплая. На улице скоро все начнет цвести, а тут…

- Я звонил ему, Карина, - слышу тихий невнятный голос, - хотел извиниться, но он заблокировал мой номер. Я подумал, что Тимофей приедет к тебе, и ты могла бы сказать, что мне очень жаль, что я правда не хотел.

- С чего бы ему приезжать ко мне?

- Шутишь? Он тебя так любит! Всегда любил… – Владлен с силой трет ладонями лицо, будто кожу с себя сдирает. – Это звездец, конечно. Ты, посторонний человек, оказалась ему лучшим родителем чем я – родной отец.

- О, то есть теперь я хорошая? А то недавно ты кричал, что я говно на палочке, и ты у меня все отберешь, так что я даже на пункт выдачи ВБ работать не устроюсь.

- Я не хотел.

- Не хотел отбирать? Или не хотел говорить об этом? И правда, неча негодную жену о своих планах предупреждать, пускай сюрприз будет!

- Я не хотел ничего этого, Карина! Я вспылил, наговорил тебе херни, я ведь на самом деле так не думаю, но тогда…

- Я просто обидела