Сара Болл - Девять месяцев

Если бы я знала, что буду так чувствовать себя сегодня утром, то осталась бы вчера дома с джин-тоником и маской на лице.

Через пятнадцать минут я услышала, как в кафе внизу вошла Мэгги, и мысленно пообещала себе снять колокольчик с входной двери. Кроме того, меня сводили с ума звуки, доносившиеся с кухни. Будто целый оркестр играл на моих кастрюлях, и дверь то открывалась, то закрывалась по мере появления моих поваров и официанток.

Все это — звуковое сопровождение, ставшее родным за последние четыре года моей жизни.

Когда мне было двадцать три, я вложила в кафе почти все деньги, полученные в наследство от дедушки. Родители были приятно удивлены тем, как предприимчиво я поступила с деньгами, вместо того чтобы ходить по дорогим магазинам и кататься на Канарские острова со всеми моими друзьями. Должна признаться, вторым моим острым желанием было поступить именно так, и это было непростое решение. К счастью, я подошла к вопросу серьезно. Я знала, что если хочу осуществить свою мечту и состояться в бизнесе, другой возможности может и не представиться. Внутренний голос повелел мне забыть о юном возрасте и отсутствии опыта, и это было лучшим решением в моей жизни. Несмотря на страх перед провалом и невероятным количеством всевозможных справок и лицензий (а в ресторанном бизнесе их столько, что это уже вошло в пословицы), кафе «Филин и кошечка» было все же самой долгой и страстной привязанностью в моей жизни.

Мэгги разбудила меня, подкравшись к постели с подносом.

— Который час? — сонно спросила я. Язык был шершавый, будто наждак.

— Только одиннадцать часов. Я подумала, что тебе захочется перекусить. Ты чувствуешь себя хоть немного лучше?

Я присела на постели, и Мэг пристроилась у моих ног.

— М-м-м, не волнуйся, не думаю, что меня будет тошнить снова. Во мне уже просто ничего не осталось. Как дела внизу?

Мэгги подняла широко раскрытые глаза к небесам и изобразила саму невинность.

— Неужели ты не доверяешь мне свое детище?

— Думаю, что я могу тебе доверять во всем, что не касается мужчин.

— К счастью, все твои сотрудники — женского пола. Но что касается того поставщика свежих овощей, имей в виду, что я поживилась бы его морковкой в любое время. — Она алчно облизнула губы, изображая Ганнибала Лектера, и я не смогла сдержать смех.

— Ты ужасна.

— Нет, это ты ужасна. Ты смотрелась сегодня в зеркало? Твои волосы похожи на спутавшиеся сорняки. — Она взъерошила мои волосы, потом по-деловому скрестила руки на груди. — Итак, о деле. Кафе открылось, как обычно, в десять часов. Вся еда готова. Сегодня у нас в меню… — тут она указала на малиновое пятно на своем белом фартуке: — Рататуй, — потом на желтое пятно: — Запеканка из шпината с грибами и орехами кешью, ну а здесь у нас — суп дня: ароматный бульон с тмином и мускатом. Сдоба с шоколадом разлетается, как горячие пирожки, что настораживает — ведь это и есть горячие пирожки. Шеф-повару передали уже три комплимента за твои ягодные ватрушки, а Шелли позвонила утром и сказала, что заболела, поэтому Элис пришла помочь, это сэкономит тебе пару фунтов жалованья. В общем, лучше не бывает, постучим по дереву, — заключила Мэгги и потянулась кулачком к фотографии Тома, моего парня.

Я звонко шлепнула ее по руке.

— Эй, — она вскрикнула, отдергивая руку.

— Пока ты этого не сделала, я собиралась сказать тебе, какая ты умница, — буркнула я.

— В любом случае можно обойтись без насилия, самая мирная вегетарианка планеты, — произнесла она саркастически.

Я сделала глоток чая, который она мне принесла, и впилась в теплый сырный тост.

— Вот это да! — сказала я, вытирая масло с подбородка. — Сейчас я определенно чувствую себя лучше. Элис повеселела после вчерашней ночи? Мэгги неодобрительно сморщилась:

— Страдает, как героиня Джейн Остин. Больно смотреть. Оливер не звонил, я сказала ей: было бы из-за кого убиваться, — но ты знаешь, какая она, — уверена, ей нравится выступать в роли мученицы.

Я пила чай маленькими глотками, хмуро поглядывая на нее.

— Ты могла бы проявить хоть немного сочувствия. Она по-настоящему любит его, а ему просто нравится ее помучить. Но мы не знаем, что с ними происходит, когда они остаются одни.

Она схватилась за живот:

— Ой, мне плохо, подвинься, я прилягу.

Я сделала вид, что не услышала.

— Пожалуй, я сейчас встану и помогу вам внизу.

— Ни за что! Сегодня у тебя выходной. Мы сами со всем справимся.

— Но я чувствую себя виноватой, ведь сейчас у меня все в порядке.

Она встала, разгладила складки на черной юбке и погрозила мне пальцем:

— Твоя проблема в том, что ты слишком сознательна. Ничего, если мы с Элис заглянем к тебе после работы? Может быть, разговор с двумя трезвомыслящими людьми пойдет ей на пользу.

Я улыбнулась и откинулась на подушки:

— Постараюсь сделать все возможное.

Как только Мэгги вышла, я потянулась за фотографией Тома и нежно протерла ее рукавом пижамы. Смахнула какую-то волосинку, которая выглядела как царапина на лице Тома, и в очередной раз восхитилась цветом его кожи, приобретенным за время бесчисленных походов. И сейчас он может находиться в любой точке земного шара. По сравнению с Томом Тур Хейердал — домосед. Я получила от Тома единственную открытку из Нью-Йорка, откуда началось его путешествие; он отправил ее на следующий день после прибытия в город. С тех пор прошел уже месяц. Каждое утро я бросалась на почтальона, как умирающий с голоду спаниель в ожидании завтрака. Я нетерпеливо перебирала конверты, но находила только счета и письма от благотворительных организаций, начинающиеся словами «Дорогой друг». Казалось, всем было до меня дело, кроме одного-единственного человека. Ждать его целый год оказалось труднее, чем я предполагала. Я откинула одеяло и на ватных ногах направилась в ванную. Мне было необходимо длительное отмачивание, чтобы облегчить душевную боль.

В четверг утром я проснулась и осторожно открыла один глаз, чтобы оглядеться. К счастью, комната не плыла, и мне удалось сфокусироваться на картине Энди Уорхола, висящей передо мной. Затем я открыла второй глаз, сильно щурясь на свет. Опять ничего особенного. На удивление, мебель стояла неподвижно. Перед тем как позвонить Мэгги, я встала и приготовила себе тост и чашку чая.

— Привет, Мэг, это я.

— Пожалуйста, не говори мне, какого цвета это было. Мне это неинтересно, — жалобно сказала она.

Я хихикнула и жадно откусила кусок тоста.

— Все хорошо. Меня не тошнило сегодня утром. Я думаю, что все прошло.

Она неуверенно хмыкнула: