Энтони Капелла - Пища любви

Ознакомительный фрагмент

— Туристка? — с надеждой предположил Систо.

Томмазо покачал головой:

— Студентка.

— Откуда ты это знаешь, маэстро?

— Рюкзак набит книжками.

— Эй! Biondina! Bona! — окликнул Систо — Блондинка! Красотка!

— Не так, идиот! — осадил его Томмазо — Веди себя дружелюбно.

Систо казалось странным, что девушка, которой посчастливилось родиться хорошенькой блондинкой, не испытывает восторга, когда на нее показывают пальцем, но он решил послушаться совета своего более опытного друга и замолчал.

— Она идет сюда, — сообщил Винсент.

Девушка перешла улицу и остановилась возле бара, явно не замечая восхищенных взглядов трех парней. Потом выдвинула стул, положила рюкзак на столик и села, закинув стройные ноги на соседний стул.

— Определенно иностранка, — вздохнул Винсент. Каждый итальянец знает, что пить кофе сидя вредно для пищеварения — Вот увидите, сейчас закажет капучино.

Дженнаро, пристально наблюдавший за давлением в «Гадже», недовольно фыркнул. Настоящий barista так же не хочет подавать капучино после десяти утра, как шеф-повар — предлагать кукурузные хлопья на ланч.

— Buongiorno, — позвала девушка через открытую дверь. Приятный голос, подумал Томмазо, и приветливо ей улыбнулся. То же самое сделали и стоявшие рядом с ним Винсент и Систо. Только Дженнаро за блестящей стойкой неодобрительно нахмурился.

— 'giorno — мрачно буркнул он.

— Latte macchiato, per favore, lungo e ben caldo.

Наступила пауза — barista обдумывал услышанное.

Хотя девушка и говорила по-итальянски, она все же выдала свое происхождение, причем не столько акцентом, сколько тем, что заказала. Latte macchiato — молоко с небольшим количеством кофе, в lungo, или большой чашке, причем bencaldo — горячее, чтобы пить маленькими глоточками, а не залпом, как это принято. Значит, американка, тут уж никаких сомнений. Впрочем, правил приличия она не нарушила: никакого эспрессо со сливками, кофе без кофеина, орехового сиропа или обезжиренного молока. Поэтому Дженнаро только пожал плечами и потянулся к своей «Гадже». А трое молодых людей изо всех сил старались выглядеть посимпатичнее.

Но девушка не обращала на них ни малейшего внимания. Она достала из рюкзака карту и принялась с озадаченным видом сравнивать ее со страницей путеводителя. Потом в рюкзаке зазвонил telefonino. Она достала его и заговорила, но молодым людям не было слышно ни слова. Когда Дженнаро наконец решил, что macchiato уже вполне хорош и его можно подавать, вспыхнула борьба за право отнести девушке ее заказ, и Томмазо легко одержал победу. Он прихватил еще и маленький cornetti, положил на блюдце и, мило улыбаясь, преподнес его девушке со словами: «За счет заведения». Но девушка была слишком увлечена разговором и ответила лишь мимолетной улыбкой. Впрочем, Томмазо успел разглядеть ее глаза — серые, ясные и спокойные. Цвета чешуи морского окуня.

Лаура Паттерсон пребывала в глубоком затруднении. Или настолько глубоком, насколько это возможно для двадцативосьмилетней американки, оказавшейся в Риме солнечным весенним утром. Вот почему она очень обрадовалась, когда оказалось, что ей звонит ее итальянская подруга Карлотта. Карлотта работала в миланском журнале «Стоцци». Лаура приехала в Рим отчасти из-за нее.

— Pronto — По непонятной причине в Италии принято, снимая телефонную трубку, говорить «Готов!».

— Лаура, это я. Что ты сейчас делаешь?

— Ой, привет, Карлотта! Я тут искала Санта-Чечилию. Там есть прекрасные фрески Каваллини. Но, по-моему, Санта-Чечилия не хочет, чтобы ее обнаружили, и вместо этого я пью кофе.

Карлотта пропустила эти глупости мимо ушей и сразу же перешла к тому, зачем звонила.

— А вчера? Как прошло свидание?

— Ну, в общем хорошо, — сказала Лаура, и по ее тону стало ясно, что на самом деле ничего хорошего не было. Ей приходилось тщательно подбирать слова, потому что свидание у нее было с приятелем брата Карлотты — Паоло был очень мил. Он прекрасно разбирается в архитектуре… — Лаура услышала, как Карлотта насмешливо хмыкнула. — А потом он повел меня в очень интересный ресторанчик неподалеку от Виллы Боргезе.

— В чем ты была?

— Э-э… в красном топе и черных брюках.

— А пиджак?

— Без пиджака. Здесь очень тепло.

На том конце провода послышался тяжелый вздох. Карлотта, как и всякая итальянка, считала, что тот, кто не следует велениям моды, сам повинен в тех неприятностях, которые с ним случаются.

— А теннисные туфли ты надела? — осторожно спросила она.

— Конечно, нет. Карлотта, ты совершенно не о том говоришь. Там очень вкусно кормят. Я ела пасту с кальмаром и великолепную баранину.

— И?

— Больше ничего. Только кофе.

— А потом? — нетерпеливо подстегивала Карлотта. — Что было потом?

— Ох. Потом мы пошли прогуляться по Джардино ди Лаго, и тут он набросился на меня. В буквальном смысле этого слова, потому что, к сожалению, мы относимся к разным весовым категориям. Иными словами, ему приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться языком до тех мест, которые его интересовали. После чего он, само собой, пытался затащить меня в постель. Ну не в настоящую постель, поскольку он живет с родителями и предложить мне нормальную постель не смог. Но он пытался затащить меня в кусты. И прежде чем ты что-нибудь скажешь, хочу тебе сообщить, что наличие или отсутствие на мне пиджака ровным счетом ничего не меняло.

Снова тяжелый вздох.

— Ты собираешься с ним встречаться?

— Нет. Знаешь, Карлотта, спасибо тебе за то, что познакомила, и за все остальное, но мне кажется, что хватит с меня итальянцев. Они ужасно смешны в своей озабоченности и… ну, в общем, страшно неуклюжи. Это моя четвертая попытка. Пожалуй, я вернусь к свиданиям с американцами.

Карлотта была в ужасе.

— Cara, приехать в Рим и встречаться с американцами — то же самое, что идти на пьяцца ди Спанья, чтобы перекусить в «Макдоналдсе».

— Между прочим, кое-кто из нас на днях именно так и поступил, — напомнила Лаура — И это было довольно забавно.

На том конце провода раздалось возмущенное фырканье.

— Представь себе, сколько ты потеряешь, если будешь в Италии встречаться только с теми, кого запросто можешь встретить дома.

— Представь себе, сколько я потеряю, если буду встречаться с озабоченными итальянцами, живущими со своими мамочками, — не растерялась Лаура.

— Ты просто не с теми встречаешься. Вот, например, мой последний парень. Филиппо был очень чувственным любовником. Внимательным, изобретательным, неторопливым, страстным…

— А теперь, если я не ошибаюсь, он работает в ресторане на лыжном курорте, местонахождение которого неизвестно.