Я тобой переболею - Мария Сергеевна Коваленко

и интеллигентным, что на всех свиданиях мы умудрились ограничиться поцелуями и объятиями.

Наверное, это чудо по нынешним временам. Отклонение от нормы.

Будь я старше, возможно, задумалась бы — так ли все хорошо. Но в девятнадцать… хотелось плакать от радости и кричать «Да!» во все горло.

— Хоть десятая брачная ночь, — хмыкает организатор. — Завтра у нас такая же толпа гостей. Василий Николаевич ждет, что мы справимся не хуже, чем сегодня.

Он смотрит на меня снисходительно, словно я не «виновница торжества», а бесправный статист.

— Я вас услышала.

Не желая продолжать беседу, разворачиваюсь в сторону дома. Где-то там меня уже ждет Рома.

— Невеста, правее бери! — бросает в спину Николай.

— Что? — оборачиваюсь.

— Ваш домик самый крайний справа. — Закатывает глаза.

— Правый?.. — Ничего не понимаю. Рома предупредил, что для нас забронирован президентский люкс в главном корпусе отеля.

— Домик для новобрачных! — Николай, как последней дуре, пальцем показывает на правое здание. А потом машет рукой и разворачивается.

После такого с минуту я стою на месте. Пытаюсь понять, что это было и куда же мне идти.

К концу минуты некоторые гости начинают оборачиваться в мою сторону. Смеются. Прикрываясь руками, говорят что-то друг другу.

Обидно до слез!

Чтобы никто не увидел моего расстроенного лица, я срываюсь с места и бегу на своих высоких шпильках к правому домику.

Плевать, если Николай пошутил, и там никого нет.

Мне до сиреневой звезды на все, что подумают остальные. Главное, поскорее оказаться от них подальше и раствориться наконец в своем Роме.

Так, не чувствуя дорожки под ногами, я добегаю до двери. Осторожно толкаю ее и замираю, услышав голоса.

— Не беспокойся ты так! Он столько выпил, что сейчас уже дрыхнет, — произносит женщина.

— Подожди. Я еще не поговорил с ней.

Кажется, это голос Ромы.

— Потом поговоришь. Твоя блаженная потерпит.

— Алина, давай хотя бы сегодня сделаем все, как нужно!

— Любимый, ты на первую брачную ночь нацелился? — раздается противный женский смех. — Решил использовать эту дуру по полной программе?

— Да нужна она мне! Я не собираюсь тебе изменять.

— Тогда быстро разделся и сделал мне приятно. Нехорошо заставлять ждать беременную женщину.

Слышу, как что-то падает и разбивается. Совсем как мое сердце.

— Черт, ваза… — шипит Рома. И в этот же момент мои ноги подкашиваются.

Отчаянно хватаясь за дверь, я падаю вперед. Вваливаюсь в просторный холл. А подняв голову, вижу на широком диване полуголую пару — моего молодого мужа и жену свекра.

Глава 3

Полина

Мои розовые очки разбились еще в семь лет — когда погибла мама и родня сдала меня в интернат. Кажется, больше уже нечему биться.

Но глаза болят так сильно, словно в них попали острые осколки.

— Рома… — Я усилием воли соскребаю себя от пола. Кое-как сажусь.

Как назло, сил подняться и сбежать уже нет.

— Поля⁈

Мой любимый благородный мужчина резко набрасывает одеяло на свою любовницу. А затем принимается одеваться.

С перепугу делает это плохо — промахивается мимо рукавов рубашки, путается в обуви и чуть не зажимает самое главное, когда застегивает ширинку.

— Любимый, что ты так спешишь? Она все равно уже все видела! — смеется с него Алина.

В отличие от Ромы она кажется довольной. На лице ни следа раскаяния или испуга. Настоящая победительница.

— Можешь хоть минуту помолчать⁈ — рычит на нее мой муж.

— Ишь, какой нервный!

Алина падает головой на усыпанную белыми лепестками подушку. Сладко потягивается и показывает знак средним пальцем.

По-хорошему, мне тоже нужно послать ее подальше. Ответить ударом на удар, как научились в детдоме. Там никто не смел меня обижать. Но сейчас… ничего не могу придумать.

Мозг отказывается воспринимать происходящее и находить хоть какие-то ответы. Он словно под гипнозом — отчаянно держится за прежнюю счастливую реальность.

Все, на что меня хватает — это подняться и выйти из проклятого домика.

— Подожди! — нагоняет Рома, стоит мне отойти на пару метров.

— Я… я вам помешала… прости, — хриплю, не понимая, что несу.

— Поля, да подожди же ты!

Он хватает за руку и дергает меня на себя.

— Больно.

Смотрю на покрасневшую кожу. Она всегда была чувствительной. «Королева синяков» — как шутили надо мной в детстве.

— Извини… — Рома снова хватает. На этот раз, чтобы подуть на горящий отпечаток его пальцев.

— Она… Ты…

Какой-то внезапный приступ склероза. Не могу подобрать слова. Похоже, они вылетели из головы вместе с радостью.

— Я хотел с тобой поговорить об этом, — откашливается Рома. — Как раз собирался.

— После свадьбы? — вырывается с нервным смешком.

— Раньше было нельзя. — Жмет плечами.

— Нельзя, потому что все узнали бы, что Алина беременна от тебя?

Я стою перед ним точь-в-точь, как несколько часов назад во время росписи. И с ужасом понимаю, в какую жуткую историю вляпалась.

Тем временем Рома продолжает говорить — пытается оправдаться, разводит руками, кивает на домик, будто это всё не он. Иногда злится и повторяется. Но я даже толком не слушаю.

В мыслях, как на повторе, крутится всего одно слово:

Дура!

Дура!

Дура!

А ведь я и правда поверила, что он меня любит. Что спешит со свадьбой, потому что боится потерять. Считала себя избранной — не такой, как все.

Я восхищалась его благородством и нашими невинными поцелуями. Позволяла вешать на уши килограммы лапши!

Клиническая дура!

Сказка про бедную официантку и банкира, который случайно облился кофе, лопается как мыльный пузырь.

Не было никакой счастливой встречи. Не было везения. Возможно, Рома специально пролил кофе на свою рубашку, чтобы я заметила его и попыталась помочь.

— Скажи мне, — облизываю пересохшие губы, — Наш брак — это ширма?

— Отец начал что-то подозревать. Я не мог рисковать Алиной и малышом.

— И сколько ты планировал все скрывать?

Это какое-то безумие. Я словно попала в компьютерную игру, где для игроков нет никаких правил.

— Наш брак на время! Месяцев на пять или шесть. Как только Алина родит и уедет, мы сразу же разведёмся.

— Как благородно с твоей стороны! Как продуманно!

— Поль, не заводись. Ты же знаешь, я тебя не обижу.

Он старается приблизиться, обнять… Совсем как раньше.

— Я ничего о тебе