Джей Ирин - Неаполитанская сказка

— Правда? — обрадовался вертолетик. — Хорошо!

А Алешка ничего не сказал. Он уже устало спал, обняв вертолётик за теплый железный бочек…»

Эрик тоже спал, сладко сопя в подушку. Сказка закончилась. Соня тихонько положила книжку на прикроватную тумбочку, чмокнула сына в лоб и на цыпочках вышла из комнаты.

Надо всегда стремиться к чем-то новому и развиваться? Надо-то оно надо, только не всегда это получается.

Соня задержалась ненадолго у окна, разглядывая кружащиеся снежинки свете придорожного фонаря. И зачем она согласилась на эту свадьбу?

Торжество запланировали на конец ноября. Никакой радости предстоящая свадьба у Крошиной не вызывала. Единственно, что грело её, что не будет она больше одна решать все свои проблемы. Рядом будет спокойный и уверенный в себе Александр. Тыл. С ним можно спокойно жить. И об Эрике он позаботится. Обещал.

Соня плотнее закуталась в белый мамин пуховый платок и пошла на кухню, чтобы выпить перед сном чашечку зеленого горьковатого чая.

Зайдя на кухню в который уже раз поразилась — какая же она маленькая. Да — их московская квартира масштабами не поражала. Особенно после родительского многоквартирного «ипподрома» в Кудрино.

Но Александр настоял на переезде Крошиной с сыном сюда. Обещал, что это временно. После свадьбы они купят что-нибудь посерьезнее.

После получения немецкого заказа, фирма Александра просто задышала свободнее. Сам Сашка стал на порядок ласковее и добрее. Нескольким ведущим сотрудникам поднял зарплаты. Просто золото, а не человек.

Но Соню это не очень трогало. Внутри поселилась какая-то тоска, обида… И что-то еще нераспознаваемое. Ей было все равно — свадьба так свадьба, квартира так квартира.

Крошина сидела на крошечной кухоньке московской квартиры, пила зеленый чай и зябко куталась в мамин оренбургский платок. Ей и правда было всё равно.

Жаль, что няня Эрика отказалась ехать с ними. Теперь придется долго и муторно подбирать новую няню.

— Молодую! — сказал Сашка. — Юркую и способную. А то эти баушки, божьи одуванчики, за растущим мальчишкой не уследят. За будущим военным. К слову, в Москве несколько детских военных училищ.

Соня тогда с трудом перевела разговор на другую тему. Но понимала, что упорный Александр еще не раз к ней вернется. Что-то не нравилось Соне видеть своего сына суворовцем или нахимовцем…

Пока же всё было хорошо. Утром Эрика отвозили в хороший элитный садик. Хорошее заведение на «Октябрьском поле». На группу из пяти детей — шесть педагогов, английский, компьютеры, бассейн. Даже два — один сухой, из пластиковых шариков.

Соня разулыбалась, вспомнив, как в первый день Эрик перепугался, словно заяц. Ни в какую не хотел выходить из машины. Соня его чуть не на руках донесла до дверей садика.

А в следующие дни сам вылетал из машины и несся к дверям. Мальчик не был замкнутым — всё-таки огромное количество друзей в Детском центре научили Эрика быстро сходиться с ровесниками.

Ну, хоть с садиком всё хорошо. Вечером сына забирала нянечка и сидела с ним до прихода Крошиной.

Странно, но последнее время большого желания задерживаться на работе у молодой женщины не возникало. Где-то после восьми вечера её так и тянуло домой, к Эрику.

Наверно в своём сыне Соня и нашла то спокойствие, что покинуло Соню. После поездки в Италию. Она забыла о своей обиде, занимаясь с сыном, читая ему глупые сказки. Рисуя и строя роботов из конструкторов. Вот только отучить бы его от этих жутких телепузиков.

Ранним ноябрьским утром Соня вышла из своего подъезда и двинулась к «ракушке» с машиной. Эрик, укутанный в теплую крутку, сладко досыпал на руках. Ничего, в машине проснется. Женщина осторожно шагала от подъезда по первому снегу. В этой крутке Эрик был как огромный мяч и оказалось, что под ноги смотреть сложно.

Еле добрались с сыном до машины, и когда открыла заднюю дверцу…

— Сонья! — кто-то негромко окликнул Крошину из-за спины.

Она вздрогнула. Этот голос ни с чьим нельзя было перепутать. Аккуратно усадила сонного ребенка на сиденье автомашины и медленно обернулась.

У дороги, зябко кутаясь в кожаный плащ, торчал Умберто собственной персоной. Мужчина жалобно улыбался.

— Только подойди ко мне, сволочь, — прошипела Соня на итальянском. — Я тут же вызову милицию.

Умберто поднял руки раскрытыми ладонями к Соне и успокаивающе покивал:

— Конечно, Сонья, конечно. Позволь мне только сказать пару слов.

— Ну! — сказал Крошина, и демонстративно посмотрела на наручные часики.

— Ты встретилась в мастерской не со мной, Сонья! Это был Ливио…

— Стоп! — скомандовала Соня. — Вот только не надо мне сказочек про злого и страшного брата-близнеца. Я в детстве пересмотрела тонны индийских фильмов. Еще будут какие-нибудь версии?

— Больше не будет, — сокрушенно покачал головой Умберто. — Больше никаких. Ливио, на самом деле, не такой уж плохой. Только он… неудачник и слишком много времени потратил на выпивку и игровые автоматы. Вот…

Итальянец выудил из нагрудного кармана старенькую фотокарточку и протянул Соне.

— Вот, — снова повторил он.

Соня взяла фото и внимательно изучила снимок. Два радостных подростка корчили морды прямо в объектив. Два абсолютно одинаковых счастливых подростка. С такими знакомыми чертами Умберто.

Женщина вернула фото и испытующе посмотрела на итальянца.

— Ну, и что мы будем делать дальше? — спросила женщина, отряхивая от снежинок осеннее пальтишко.

— Может, сначала где-нибудь выпьем кофе, и поболтаем? — тихо спросил Умберто и нерешительно улыбнулся.

— Может быть. — Произнесла Соня. — Только сначала отвезем твоего сына в садик.

И улыбнулась, разглядывая ошарашено хлопающего глазами Умберто.