Наталия Терентьева - Синдром отсутствующего ёжика

Ознакомительный фрагмент

Я, наверно, стала сходить с ума от одиночества. Мне показалось, что Олег имел в виду чтото совсем другое. По крайней мере, мне неожиданно стало очень неловко и в то же самое время приятно… Да, точно. Это так надвигается возраст, крича во всю глотку: «Добирай! Добирай все, чего не добрала в жизни! Успевай, пока не захлопнулись ворота, пока у когото еще вспыхивают глаза…»

Я точно сошла с ума. Или так подействовало вино. Я уж и не помню, когда последний раз пила вино. Кажется, на папином дне рождения. А, нет. На Новый год. Точно. Еще Ийка просила глоточек вина, а я говорила, что ей вполне хватит шампанского. И она так смешно запьянела, села на диван, взяла меня за руку, потом под руку, потом легла мне головой на колени и уснула. А я долго сидела, держа на коленях ее голову, гладя ее нежные, тонкие волосики, слегка подгибающиеся на концах, и думала, как же я счастлива, и пусть таким вот счастливым будет весь год… Вот он и вышел… очень счастливым…

Я быстро отпила еще вина и отставила бокал. Шум в ушах стал потише, но зато тело обрело приятную легкость и гибкость, и мне захотелось потанцевать под тихо льющуюся откудато музыку. Не знаю, заметил ли Олег перемену, происшедшую во мне, но он быстро доел, позвал официантку и расплатился.

– Предлагаю кофе выпить гденибудь в другом месте. Пойдет? – Он чуть поддержал меня за локоть, не сразу отпустив руку, и мне от этого стало необыкновенно приятно.

Я улыбнулась, не зная, что сказать. Я в общемто не хотела ни кофе, ни пирожных. Просто вдруг стало тепло, хорошо и приятно. Я еще раз улыбнулась. На улице стемнело, но, как это бывает ранней весной, небо было не черным, а густосиним. Я увидела, как большая яркая звезда покачнулась вверхвниз и снова застыла на своем месте. Надо же, и никто, кроме меня, похоже, не замечает, какие чудесные вещи происходят на небе…

– Слушай, Сашка… Ты не спешишь? Хочешь, я тебе свой дом покажу? Недавно построил… Пять лет строили… Я его видеть уже не мог, он у меня все силы отнял, и деньги, разумеется. Даже не верится, что ничего больше делать там не надо. Пока не начало гденибудь отваливаться… или новые идеи в голову не придут…

– Хочу. – Я поежилась. На улице сильно подморозило к вечеру, и в моей шубке стоять на месте было совсем холодно. – Конечно, хочу посмотреть.

На свежем воздухе хмель начал быстро выветриваться, еще быстрее, чем подействовал. Когда мы дошли до машины, я уже четко понимала, что, кажется, Олег имеет на меня какието виды, а я, вместо того, чтобы… Вместо чего? От мысли, пришедшей в голову, я даже приостановилась. Вместо того чтобы прийти домой и плакать в опустевшей без Пики квартире, я сейчас сяду и поеду к своему старому товарищу на дачу, посмотрю его новый дом, выпью чашку кофе, и если он имеет на меня виды…

Я взглянула на Олега. Он открыл машину и вопросительно смотрел на меня. С чего же это я решила? Я уже и не помню, когда ктото имел на меня какието виды, разве что попросить бесплатный рецепт или рассказать, что никак не лечится диатез у ребенка. Не лечится и не лечится… Я, вероятно, проговорила последнюю фразу вслух, потому что Олег подошел ко мне ближе, вдруг взял меня за обе руки и подтвердил:

– Не лечится, Сашка. Никак. Сколько лет прошло.

– Диатез? – удивилась я.

Он засмеялся.

– Да вроде того. Детская болезнь. Как вижу тебя, забываю, куда шел. У меня всегда так было. Наверно, у нас с тобой совпадают какието невидимые поля. Я читал об этом.

«У меня не совпадают…» – грустно подумала я, глядя на него снизу вверх. А почему, собственно, я сразу себя останавливаю?

– А далеко дача? – быстро спросила я.

– Домто? Нет, не очень. По Волоколамке сорок километров. Сорок семь, если точнее. Красивое место, посмотришь. Поехали?

Я кивнула и неуверенно села в машину.

По дороге мне успели позвонить мамы трех маленьких пациентов. Я, стараясь четко выговаривать все слова, объяснила одной, как поставить грудничку клизму, другой – что делать, если все лекарства выпили, а температура как была тридцать девять, так и не сбивается, третьей – как проверить побыстрее, не беременна ли случайно пятнадцатилетняя дочка, чтобы она проверки не заметила…

Олег слушал, как я разговаривала с растерянными мамами, и с очень приятным выражением лица поглядывал на меня, когда мы останавливались у светофоров. А мне было приятно, что ему так приятно на меня смотреть. И что он не просит бесплатный рецепт, и не бросается на меня с обвинениями, как папа Владика, и не кривится от отвращения, как папа Ийки…

На трассе было мало машин, и мы помчались с огромной, как мне показалось, скоростью. Пока мы ехали, неожиданный хмель выветрился окончательно, и я с некоторым сомнением поглядывала на Олега.

Я его не видела столько лет… Случайно встретила на улице… Куда я с ним еду? Зачем? Он, как будто почувствовав мое замешательство, спросил:

– Любишь такие приключения?

– Нет, – честно ответила я.

– И никогда не любила, – кивнул он. – Ни меня, ни приключений.

Это прозвучало так странно, что у меня вдруг пересохло в горле. Вот выбросит он меня сейчас из машины, на плотный слежавшийся придорожный снежок… Или отдаст в рабство бригаде гастарбайтеров… Буду им кашу варить и служить еженощным утешением вдали от родных аулов и хуторов… Да глупости, какие глупости! Я же так хорошо знала Олега, его маму, его брата… Правда, было это лет пятнадцать назад…

Мы резко притормозили и свернули вправо.

– Почти приехали. Не устала? – он взглянул на меня. – Ты замерзла? Дрожишь вся.

– Нет… я… – Я не стала договаривать. Наверно, от переживаний прошлой недели у меня просто разыгралась фантазия. Но отчегото мне было не по себе.

– Прошу… Ох! – он взглянул на дом, потом на меня. – Вот, веришь, пока строили, так возненавидел его, что когда забили последний гвоздь, вернее, наконец, поставили ровно забор, целый год сюда не ездил.

– А семья?

– Семья… Жена привыкла с тещей ругаться на ее даче, никак не соберется окончательно переехать, здесь же все делать самой надо… Сын, пока строилась дача, подрос. И ему неинтересно. У дочки тоже все подружки на старой даче… Проходи. Сейчас затопим камин, и если будет тяга нормальная, то через полчаса почувствуешь себя как в швейцарском шале.

– А если не будет? – спросила я, постепенно успокаиваясь и не понимая, отчего в машине у меня возникло такое отчетливое ощущение опасности.

– То будет много дыма. И мы пойдем на второй этаж и включим там рефлекторы…

Я вошла вслед за ним в не очень большой с виду дом. Внутри он был безыскусно обит деревом и – как сказала бы подружка Ирка, быстро ставшая эстеткой и любительницей роскоши за несколько лет жизни с Филимончиком, – меблирован по стенкам: диван, чтобы на него сесть, стол, чтобы поесть, стул, чтобы повесить на него свитер, перед тем как лечь на диван.