Стрелы сквозь Арчера - Нэш Саммерс

лестнице, и никто из нас не говорил ни слова.

Когда мы поднялись наверх, он поставил меня к стене, слегка улыбнулся и пошёл обратно вниз за моим креслом.

Дэнни облокотил меня на своё плечо и отвёл в комнату, где я останусь на следующие несколько недель. Это была не та же комната, в которой я жил раньше, — она была больше, с большой кроватью, прижатой к дальней стене, на которой находились два больших окна.

Как только я рухнул на огромную кровать, мои глаза невольно начали закрываться.

Какое-то время спустя я проснулся от приглушённых звуков разговора и мягкого сияния садящегося на улице солнца. Мгновение я думал, что всё ещё нахожусь в маленькой больничной койке. Но матрас подо мной был мягче, и когда мне, наконец, удалось открыть глаза, я увидел, что из моих рук не торчат никакие трубки.

Я тяжело вздохнул и снова закрыл глаза.

— Дело не в тебе, Дэнни.

Сквозь туман сна и, несмотря на приглушённый тон их голосов, я слышал, как Мэллори и Дэнни напряжённо спорили в коридоре.

— Я знаю, — огрызнулся Дэнни. — Но это не значит, что это честно… или правильно.

— Люди справляются с вещами по-разному, сынок.

— Он мог бы мне сказать. Я его лучший друг.

После краткой паузы, Мэллори ответил:

— Он не был готов.

— Боже, папа. Мы уже много лет лучшие друзья. Я не стал бы думать о нём хуже. Как он мог так подумать? Он не знает, как сильно я забочусь о нём? Он думает, что я такой придурок, что буду относиться к нему как-то по-другому?

— Дэнни, — голос Мэллори был терпеливым. — Дело не в тебе.

— Если бы он мне рассказал, ничего этого не произошло бы. Он не ушёл бы в тот переулок с парнем, чувствуя, что должен прятаться.

— Может, и нет.

— Я так чертовски злюсь на него.

— Нет, не злишься.

— Но мне больно. Очень больно. Я ничего от него не скрываю. Он единственный, с кем я говорю о маме, и… — у него перехватило дыхание.

Мне хотелось перестать их слушать, но я знал, что не могу.

Дэнни был прав, конечно. Я причинил ему боль бездействием. Но дело было не в том, что я ему не доверял. Это было нечто совершенно другое. Может, я не доверял вселенной. Может, не доверял себе.

Даже тогда, пока я лежал в кровати и слушал, как мой лучший друг изливает сострадание в коридоре, я знал, что будь у меня выбор, я всё равно не рассказал бы ему.

В уголках моих закрытых глаз начали собираться слёзы.

— Арчер.

Когда я поднял взгляд, Мэллори стоял рядом с кроватью, глядя на меня. Наши взгляды встретились. И это было нечто, потому что Мэллори сделал паузу, как раз когда собирался заговорить. Но для нас с Мэллори не было никаких слов. Между нами прошёл ток, как когда ты ходишь по магазину и видишь кого-то в такой же майке, как у тебя. Это осознание чего-то общего.

Между нами это была душевная боль длиною в жизнь.

Мэллори бросил взгляд в сторону двери, а затем обратно на меня.

— Он не будет злиться. Ему просто больно.

— Он прав, вы же знаете.

— Насчёт таких вещей нет правил, Арчер.

— Каминг-аут?

— Чувства.

— Я должен был ему рассказать.

— Рассказал бы сейчас, зная то, что знаешь?

— Нет, — честно ответил я. Я начал нравиться себе ещё чуть меньше за то, что сказал это вслух.

Но Мэллори просто кивнул.

— Люди чувствуют то, что чувствуют, и справляются с этим лучшим способом, который знают. Нет правильного или неправильного, когда дело касается боли.

— Но есть правильное или неправильное, когда дело касается дружбы.

— Арчер, — твёрдо произнёс он. Его голос был резким и командирским. Я тяжело сглотнул. — Это не твоя вина.

— Мне просто хотелось…

Чего мне хотелось? Никогда не видеть того взгляда в глазах Уильяма? Уйти от драки? Чтобы Дэнни не узнал, что я гей? Или чтобы мои родители никогда не уезжали в ту поездку?

— Мне хотелось бы не причинять ему боль.

— Ох, Арчер. Мы всегда причиняем боль тем, кого любим.

— Как вы думаете, почему так?

— Чтобы мы знали, что они нас тоже любят.

Я повернул голову и выглянул в окно на верхушки заснеженных деревьев и белизну неба вдали.

Я чувствовал взгляд Мэллори на своём лице.

— Ты всё ещё немного потрёпанный. Губа разбита, синяк под глазом, царапины на челюсти. По крайней мере, всё заживёт.

Я фыркнул.

— Это не важно.

Спустя мгновение Мэллори произнёс:

— Хорошо. Тебе пора принимать лекарства. Дэнни объяснил мне дозировку, пока ты спал. Он подумал, что ты можешь не вспомнить.

— Или что мне будет плевать.

— Это тоже.

Мэллори кивнул в сторону прикроватной тумбочки. Наверху стоял ряд маленьких оранжевых бутылочек с идеальными белыми крышками.

Я принял таблетки со стаканом воды, который стоял рядом с ними, пока Мэллори рассказывал мне о назначенных приёмах у врача. Он сказал мне то, что я уже знал: время на восстановление, чего ожидать, физиотерапия, и что мне нужно некоторое время не вставать на ногу и как можно меньше двигать рукой.

Он немного расхаживал из стороны в сторону, пока говорил, я не мог не наблюдать за ним. Комната была достаточно большой, чтобы вместить его большую фигуру, пока он ходил туда-сюда, туда-сюда. Это заставило меня задуматься, занял ли я его комнату. Он подходил к окну, выглядывал на улицу, будто ожидал там что-то увидеть, а затем шёл взять что-то с комода, прежде чем поставить обратно.

Всё это шоу мне казалось… очаровательным.

Не то чтобы он казался нервным или встревоженным, просто был полон энергии. Или цели.

— Тук-тук, — произнёс голос со стороны двери.

Мэллори остановился на месте.

В дверях с неловким видом стоял уставший Дэнни, который был не в силах встретиться со мной взглядом.

— Я дам вам немного времени, мальчики, — сказал Мэллори, проходя мимо Дэнни. Я не упустил то, как он похлопал его по плечу и каким они обменялись взглядом.

Дэнни подошёл к кровати, и я изо всех сил попытался чуть больше приподняться по изголовью.

Он засунул руки в карманы.

— Я завтра рано улетаю. И уже поздно, так что я подумал, что попрощаюсь