Ирина Лобановская - Медовый месяц

— А твой муж Володья уедет в Москву один, без тебя, — моментально сориентировался Алекс. — Вы ведь, ты говорила, живете в Москве? Тебе захочется отдохнуть подольше, остаться здесь еще на три недели… Здесь так хорошо, тепло, море, солнце, фрукты… Варьюша…

Проворный швед скосил на нее хитрые глаза. И Варя вдруг поняла, что не в силах противиться, что ей просто-напросто нечего возразить, нечего противопоставить… Она бессильна и беспомощна перед ним. И снова, и опять пойдет за тем, кто настойчиво позвал за собой…

Алекс об этом тоже догадался. И вновь наклонился к ее губам…

— На нас смотрит дядя Витя… — прошептала Варя, отстраняясь.

— Варьюша, ты врешь! — тихо отозвался швед. — Витья пошел в свой обход. Искать следы своей научной фантастики. Так, значит, ты согласна?

Варя молчала.

— Ты останешься здесь, со мной? — Его голос внезапно прозвучал просительно и жалобно. Алекс почти умолял, выпрашивал ее согласие…

— Да, викинг, — решилась Варя.

— Как ты меня назвала?

— Викинг. Завоеватель и пришелец на землю русскую…

Алекс усмехнулся:

— Мне нравится… Ты хорошо придумала. Вечером, когда мы выспимся, я буду ждать тебя возле ворот санатория. В восемь часов после ужина. Варьюша…

Варя молча кивнула.

7

Катя Полонская всегда выделяла Сашу Гребениченко среди одноклассников. Но тихо, про себя, не показывая виду. Демонстрировать свои чувства Катя никогда никому не собиралась, но ощущала в Александре какую-то силу, большие возможности, которые должны раскрыться позже, потом, но обязательно. Такой мощи не было ни у Сани Наумова, ни у Шуры Умберга, неразлучных друзей Гребениченко, ни у других мальчишек. Да и красив Сашка был потрясающе: статный, с крупными, по-мужски резковатыми чертами, мастерски созданный цветовыми контрастами: светлые волосы — карие глаза. К сожалению, он довольно долго не обращал на Катю внимания. Или искусно притворялся, что она ему глубоко безразлична.

Катя измучилась, буквально вся вывернулась наизнанку, чтобы ему понравиться, но никакого толка. Гребениченко оставался безучастным к ее завлекалкам, как фундаментально и безнадежно женатый мужик. Гиблое дело, в отчаянии думала Катя. Весь девятый класс она изводила родителей, требуя себе то новые брюки, то другой свитер, то еще одну пару туфель. А в десятом окончательно потеряла всякие границы запросов и капризов.

— Ты просто одурела! — наконец вышла из себя мать, главный бухгалтер крупного гастронома. — Мы с отцом для тебя ничего не жалеем, ты знаешь! Но нельзя же садиться нам на шею и заниматься откровенным вымогательством!

Катя неожиданно бурно расплакалась, чем страшно перепугала мать, души не чаявшую в единственной дочке.

— Что ты, Катюша? — залепетала Неля Максимовна. — Успокойся, прошу тебя! Глазки будут красные! Голова разболится! Не плачь! Я все для тебя сделаю! И колечко тебе купим с изумрудом, и сапожки австрийские! Я достану что угодно. Только перестань!

Но Катя продолжала реветь еще громче.

— Да что же такое случилось?! — в ужасе воскликнула мать.

— Он… меня… совсем… не замечает! — прорыдала Катя сквозь всхлипывания.

— Негодяй! Подлец! Скотина! — искренне вознегодовала Неля Максимовна, даже примерно не представляя, о ком речь. — Как он смеет тебя не замечать?! Тебя, мою красу ненаглядную!! Мою красавицу несравненную! Да лучше тебя ему никогда нигде не найти и ни за что не встретить!!

— Я тоже так думаю! — заявила Катя и перестала реветь так же внезапно, как и начала. Она старательно вытерла ладошками мокрые щеки и преданно взглянула на мать. — Мама, а как правильно соблазняют мужчину?

Неля Максимовна растерялась. Она ожидала от дочки чего угодно, но не подобного вопроса. Лучше бы Катюша попросила еще одни серьги с аметистами…

Пока мать обдумывала ответ и собиралась с мыслями, Катя ловко подкинула ей новый вопросик, не менее каверзный:

— А разве тебе никогда не приходилось никого соблазнять? Это странно в твоем возрасте… У кого же мне тогда спрашивать совета и консультироваться? Подружки тоже ничего еще не знают. К кому мне обращаться?! Писать в «Комсомольскую правду»?

Неля Максимовна вновь ужаснулась. Она не собиралась отправлять свое единственное чадо за консультациями к кому попало. Тем более по столь скользкому, деликатному вопросу.

— Доченька, кого же ты собралась соблазнять? — робко спросила несчастная мать.

— Его! — лаконично ответила дочь.

— Это тебе так необходимо? — осторожно справилась Неля Максимовна.

— Это вопрос всей моей жизни и смерти!

— Ну раз все столь серьезно, и дело зашло так далеко…

Она понимала, что, в общем, все еще не добралось до своего логического конца, но чувствовала в нездоровом — или чересчур здоровом? — по ее мнению, стремлении дочери нечто опасное и непредсказуемое. Неля Максимовна запуталась.

— Я должна немного подумать, и потом тебе все объясню.

— Только недолго, — распорядилась Катя. Она часто разговаривала с родителями в приказном порядке. — А то у меня совершенно нет времени на твои размышления.

Куда она так торопилась?

Несколько дней назад Катя, глянув в очередной раз на неприступного и холодного Гребениченко, вдруг поняла, что пора действовать наступила. Теперь — или никогда. Надо поспешить. Но как заставить его повернуться к ней?! Как вынудить увлечься ею, заинтересоваться, остановить на ней свой выбор?!

Катя не знала, как этого добиться. Но мечтала лишь об этом.

Примерно в то же время Александр огорошил родителей неплохим вопросом. Что называется, прямо под дых.

— Вы не собираетесь стать дедом и бабкой? — беззаботно спросил он их за завтраком.

Родители перестали жевать и переглянулись.

— А что? Есть такая возможность? — осторожно поинтересовался Владимир Александрович.

— Возможность, конечно, есть, но не в ней суть, — строго объяснил сын. — Значит, так… Если пока не хотите, вроде вам еще рановато, то тебе, папа, придется купить мне в аптеке пакетики, или резинки, как они там называются… Я стесняюсь спрашивать.

— А ничего другого делать ты не стесняешься?! — не выдержала Варвара Николаевна. — То, для чего эти пакетики предназначены?! Не рановато тебе?!

Сын не удостоил ее взглядом. Муж замахал руками, умоляя замолчать.

— Мне пора, я в школу опаздываю, — безмятежно произнес Сашка, вставая. — Я вас предупредил!

После лекций в институте Владимир Александрович поспешил в аптеку, а вечером вручил сыну то, о чем он просил. Сашка, не глядя, равнодушно сунул покупку в карман и небрежно обронил: