Девочка, которую нельзя. Книга 2 - Стася Андриевская

Ознакомительный фрагмент

всех и каждого сравнивать только с ним, в каждом искать его и вынужденно глушить эту пустоту в груди чем и кем попало?

Машина заметно сбавила ход и начала петлять. Я открыла глаза — мы ехали по дворам образца счастливого Советского прошлого, заросшим высокими тополями и раскидистыми вязами, с узкими дорогами и выщербленными, вросшими в землю бордюрами. Здесь даже пластиковые окна были не у всех, зато практически под каждым — палисадник с ограждениями из всякого хлама.

— Приехали! — сообщил Толик, тормознув возле одного из подъездов.

Поднялись на второй этаж.

— И что теперь? — растерянно остановилась я посреди маленькой, старенькой однушки. — Мне ждать?

— Как хочешь, — безразлично пожал Толик плечами и ушёл. Просто ушёл, даже не запер меня на ключ и не приковал наручниками к батарее!

Я изучила квартиру, проверила шкафы, залезла в пустой холодильник, пошарилась на полочках совмещённого санузла. Атмосфера дико напоминала скромненький гостиничный номер. Даже белые одноразовые тапки в упакове имелись и мини-средства для душа. Ну и в чём подвох?

Спустилась в ближайший магазинчик за лапшой быстрого приготовления — все мои деньги, как и телефон, снова лежали в укромном местечке, дожидались, когда я вернусь с «задания», поэтому в кармане перед началось «спецоперации» осталась лишь пара сотен на всякий случай.

Очутившись на улице, словила паранойю — ощущение взгляда в затылок. Аккуратно оглянулась — никого. Однако слежку всё равно чуяла. Да оно и понятно. Не поверили, что вернулась просто так. Ждут подвоха, наблюдают, что дальше. Ну-ну.

Возвращаясь «домой» обернулась на пороге подъезда и показала невидимому наблюдателю два средних пальца. Так достаточно понятно? Не на ту нарвались!

Прежде чем заварить лапшу, залезла в душ. Помыться, вот так, по-настоящему: с горячей водой, мочалкой, гелем для душа и шампунем, а потом ещё и почистить зубы и намазать ручки и пяточки кремчиком — это просто чудо и едва ли не смысл жизни, для той бомжары, в которую я медленно, но верно превращалась все последние полторы недели. И превращаться дальше не хотела категорически!

Вот такой банальный стимул наступить на горло принципам и пусть даже на разок, но по-настоящему стать той, кого так вдохновенно лепил из меня Гордеев — дорогой проституткой. Очень дорогой, да. Но всё-таки проституткой.

Запахнув на груди маленькое, едва прикрывающее задницу полотенце, выскочила из ванной. Оставляя мокрые следы на паркете, на пальчиках побежала в комнату и, ойкнув, замерла на пороге: в кресле у окна сидел Гордеев!

Всё в точности как прошлый раз в теремке у Толика — тысячи мыслей-ощущений в одно мгновение: и радость, и обида, и смущение, и трепет… Ну и разочарование, конечно, тоже. И злость на себя, дуру. Чуть не зарычала от досады — ну что за клин? Ну ведь не похож! Ну совсем ведь другой!..

Хозяин тачки открыл глаза, оторвал голову от спинки кресла. Немая пауза. Смотрим друг на друга, оба в неловком оцепенении: его взгляд щупает мои голые ноги, ползёт по махонькому полотенчику, замирает на груди… Мне становится душно, вспыхивают щёки.

И что, всё так просто? Вот прямо сейчас, не отходя от кассы, в которой лежат мои полмиллиона? До боли закусила губу. Ой, мамочки… Что-то я, похоже, не готова.

— Выйди, я оденусь!

Вырвалось само собой, с перепугу так дерзко и требовательно, что аж сама испугалась. Мужика тоже перекосило.

— Тебе надо, ты и выйди!

Под его раздражённым, изучающим взглядом начали слабеть коленки. Я невольно обхватила себя руками, словно это могло придать сил. Или защитить.

— Что, так сложно?

— Нет, но это моя территория, и я здесь решаю, кто куда пойдёт. Захочу — вообще в подъезде одеваться будешь. Или на улице. Выбирай!

— Ну и ладно! — разозлившись, рванула я полотенце с груди. — Смотри, сколько влезет!

Всё дрожало — внутренности, руки, ноги, дыхание. Но я, впервые в жизни стоя перед мужиком вот так, совершенно голая и напоказ, упрямо растягивала время, давая ему смотреть. И кто бы знал, чего мне это стоило! Но усилия не были напрасны: мужик глазел, беззастенчиво и нагло, и реагировал по-кобелиному предсказуемо — в его пижонских светленьких брючках совершенно чётко проступили очертания нехилого такого стояка.

— Нравлюсь? — хмыкнула я как можно небрежнее, и схватилась наконец за свежевыстиранные трусики. Руки дрожали, мокрая ткань натягивались с трудом, и я молилась только об одном — не запутаться бы в собственных трусах, и не рухнуть тут с позором.

— Голая баба — это банально! — ухмыльнулся мужик.

— Ага. Оно и видно! — огрызнулась я.

Он раздражённо выдохнул и отошёл к окну. Замер спиной ко мне, не проявляя ни полового, ни чисто человеческого интереса. Как будто не было здесь ни меня, ни его эрекции.

Я суетливо напялила свои грязные джинсы с футболкой, и замерла: ну что ж, похоже, мой поезд ушёл? Ну и клуша! Так и жрать мне всю жизнь дешёвые бич-пакеты, потому что кишка тонка сделать решительный шаг!

— Мне сказали, ты хотела поговорить? — нарушил мужик молчание.

Я растерялась. Представляя варианты своего грехопадения, я ведь даже ни разу не задумалась о том, что объект может отказаться, и тогда у него возникнут совсем другие, гораздо более серьёзные вопросы.

Он наконец обернулся, небрежно опёрся бёдрами об подоконник. Стояка уже не было. То есть, тело среагировало так, как заложено инстинктами, но человек-разумный взял его под контроль. Человек-серьёзный. Человек… верный?

Это так меня поразило, что я окончательно растерялась. Осела на диван, нервно зажала ладошки между коленок. В груди неожиданной тёплой волной расползалось уважение.

А ведь дамочка права — он действительно классный! И дело даже не во внешности, а просто он из тех редких, к кому тянет на уровне интуиции. К кому хочется прижаться и забыться. Довериться. Потому что силища внутри — аж на расстоянии сносит! Я до этого дня только одного такого знала — до сих пор забыть не могу. И даже глючусь его образами, хотя, по идее, наоборот, должна бы ненавидеть.

— Опять молчать будешь? Тогда иди, молчи где-нибудь в другом месте. Я тебя отпустил, радуйся.

— А мне… некуда. Серьёзно. Я как бы… — вздохнула, — бомжиха.

— Зашибись. Зовут-то тебя хоть как?

— …Слава.

— Ну и что, Слава, с тобой делать прикажешь? В ментовку отвезти?

— А смысл? — обречённо поёжилась я. — Что они сделают? Максимум, обратно в глухую деревню отправят, у меня там дедуля… Бухает сутками напролёт, если жив вообще ещё. А больше никого нет. Вообще. И ремонт твоей машины я всё равно оплатить не смогу, даже если меня посадят!

— Ах да! У