Преследуй меня - Бьянка Коул

точная и контролируемая. Каждая деталь ее жизни отражена в моих файлах — ее привычки ходить по магазинам, вечерние пробежки и вино, которое она предпочитает.

Но эти скрытые записи насмехаются надо мной. Кто-то приложил немало усилий, чтобы скрыть ее истинную личность. Возможно, тот же самый человек, который заказал убийство ее приемных родителей.

— Продолжай копать, — приказываю я. — Мне нужно все. Каждая деталь ее прошлого, каждый секрет. — Мои глаза не отрываются от ее изображения на экране.

Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов прошло с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ней после взлома. Судя по записям с камер наблюдения, она хорошо восстановилась, но это не то же самое, что видеть её лично.

Я постукиваю пальцами в кожаных перчатках по дверце машины. — Припаркуйся за углом. Дальше я пойду пешком. — Антон паркуется и позволяет мне выйти. Я застегиваю пальто, заворачиваю за угол и иду по улице к ее обычному кафе.

Когда я вхожу, звенит колокольчик. Насыщенный аромат свежего кофе наполняет воздух, и она идеально сидит за своим обычным угловым столиком с нетронутым капучино, листая свой телефон.

Ее реакция на мое приближение мгновенна — она поднимает голову, и эти завораживающие зелено-золотистые глаза сужаются в выражении вызова, которое меня забавляет. — Мистер Иванов.

— София. Какой приятный сюрприз. — Я указываю на пустой стул напротив нее. — Можно?

Она кладет телефон, сжав губы в тонкую линию. — Это действительно сюрприз?

— Я был неподалеку...

— Не надо. — Она наклоняется вперед, понижая голос. — С тех пор, как мы встретились, черные машины преследуют меня. Мужчины в костюмах смотрят мою галерею. Мой телефон ведет себя странно. — Ее пальцы сжимают чашку. — Я не дура, Николай.

Сталь в ее голосе вызывает у меня дрожь. Я сбрасываю пальто и все равно сажусь. — Ты изучала меня?

— Пытаюсь. Большинство записей по непонятным причинам неполны или запечатаны.

— Как твои собственные? — Спрашиваю я.

Ее челюсти сжимаются, и в глазах появляется вспышка страха. — Значит, ты тоже копал.

— Я предпочитаю знать, с кем имею дело.

— И с кем именно я имею дело? — Она встречает мой взгляд, не дрогнув. — Потому что прямо сейчас я вижу только мужчину, который следит за мной и вторгается в мою личную жизнь.

— Осторожнее, София. — Я наклоняюсь ближе, вторгаясь в ее личное пространство. — Твой острый язычок может навлечь на тебя неприятности.

Она резко встает, стул скрипит по полу. — Я ухожу.

Я хватаю ее за запястье, прежде чем она успевает пройти мимо меня. — Сядь.

— Отпусти меня. — Ее голос дрожит от ярости.

— Заставь меня.

Она дергает меня за руку, но я крепко держу. Посетители кафе старательно избегают смотреть в нашу сторону — умно с их стороны.

— Ты титулованный ублюдок. — Краска заливает ее щеки. — Ты думаешь, что можешь просто ворваться в мою жизнь и начать все контролировать?

— Я думаю, тебе нужен кто-то, кто контролировал бы тебя. — Я притягиваю ее ближе, мои губы касаются ее уха. — Кто-то, кто возьмет тебя под руку, когда ты ведешь себя как избалованный ребенок.

У нее перехватывает дыхание. — Я не...

— Нет? — Я провожу большим пальцем по ее пульсу. — Тогда почему ты дрожишь? Почему у тебя так сильно бьется сердце?

— Потому что я зла, — шипит она.

— Потому что тебе нужна дисциплина. — Я понижаю голос. — Мне бы ничего так не хотелось, как перекинуть тебя через колено и научить хорошим манерам.

Она пытается отступить, но я удерживаю ее на месте. Ее зрачки расширяются, а грудь быстро поднимается и опускается.

— Сначала ты бы сопротивлялась этому, — продолжаю я. — Но мы оба знаем, что в конечном итоге ты будешь умолять о большем, не так ли, малышка?

Тихий всхлип срывается с ее губ прежде, чем она успевает его остановить. Ее свободная рука сжимается в кулак.

— Это то, что на самом деле злит тебя, верно? Не то, что я контролирую, ведь какая-то часть тебя жаждет этого. Нуждается в этом.

— Ты бредишь. — Но ее голос утратил остроту, сменившись задыхающимся желанием.

— Правда? — Я встаю, возвышаясь над ней. — Тогда почему ты больше не отстраняешься?

Ее губы приоткрываются, но с них не срывается ни звука, а гнев в ее глазах превратился во что-то голодное и темное.

Я отпускаю ее запястье, но сохраняю свое положение, зажимая ее между своим телом и столом. Ее неповиновение только разжигает мою потребность пробиться сквозь эту отполированную внешность.

— Такая своевольная маленькая девочка, — шепчу я ей на ухо. — Ты поэтому так себя ведешь? Ищешь внимания от папочки?

Она напрягается, дрожь пробегает по всему телу. — Не надо...

— Не надо, что? — Мои пальцы скользят вверх по ее руке. — Не указывать на то, как отчаянно ты хочешь, чтобы кто-то взял контроль в свои руки и дал тебе то, в чем ты нуждаешься?

— Мне ничего от тебя не нужно. — Но ее голос дрожит, выдавая ее.

— Нет? — Я беру ее за подбородок, заставляя встретиться со мной взглядом. — Тогда почему ты откликаешься на мои прикосновения? Почему твои красивые глаза становятся такими темными, когда я называю тебя хорошей девочкой?

У нее перехватывает дыхание. Она пытается отвернуться, но я крепко держу.

— Остановись, — шепчет она, но ее тело выгибается еще теснее.

— Скажи только слово. — Мой большой палец проводит по складке ее рта. — Беги от этого. Скажи мне, что я ошибаюсь насчет нас.

Вместо того, чтобы отстраниться, она прижимается к моим прикосновениям. Ее глаза закрываются, из них вырывается тихий стон.

— Так я и думал. — Я отпускаю ее подбородок. — Такая нуждающаяся малышка под всем этим лоском. Так упорно сопротивляешься тому, чего ты хочешь.

— Я ненавижу тебя. — Но за этими словами нет убежденности.

— Нет, тебе не нравится, как хорошо я вижу тебя насквозь. — Я отступаю, позволяя холодному воздуху пронестись между нами. — Как легко я могу заставить тебя развалиться на части.

Она хватается за край стола, чтобы не упасть, грудь тяжело вздымается. На ее лице отражается борьба между желанием и сопротивлением.

— Мы на людях, — с трудом произносит она, оглядывая кафе.

— И все же ты все еще здесь, не так ли? — Я улыбаюсь. — Не убегаешь. Не зовешь на помощь. Просто дрожащая и мокрая, отчаянно нуждающаяся во внимании папочки.

Сдавленный звук вырывается из ее горла, костяшки пальцев на столе побелели.

Я поправляю галстук, наслаждаясь тем, как грудь Софии поднимается и опускается с каждым неровным вздохом. Румянец на ее щеках и темнота в ее глазах говорят мне все, чего не желают признавать ее губы. Моя маленькая девчонка так упорно борется с тем, что ей