Софи Кинселла - У меня есть твой номер

— Ты дозвонился до доктора Уилера? — спрашивает Ванда.

— Да, — кивает Магнус. — Он сказал, главное — культурный генезис.

— Значит, я что-то не так поняла, — с легким раздражением произносит она и поворачивается ко мне: — Мы пытаемся опубликовать статьи в одном журнале. Все шестеро, включая Конрада и Марго. Такое вот семейное предприятие. Феликс делает указатель. Участвуют все!

Все. Кроме меня.

Но разве мне хочется написать научную статью в какой-то малоизвестный журнал, который никто не читает? Нет. Могу я это сделать? Нет. Знаю ли я, что такое культурный генезис? Опять же нет.®

— У Поппи есть публикации в ее области, — неожиданно провозглашает Магнус, словно вставая на мою защиту. И гордо улыбается. — Правда, дорогая? Не скромничай.

— Ты где-то публиковалась? — Энтони как будто просыпается и смотрит на меня с необычным вниманием. — Это интересно. В каком журнале?

Беспомощно таращусь на Магнуса. О чем это он?

— Вспомни! — подначивает он меня. — Ты же говорила, что напечатала заметку в журнале по физиотерапии.

О боже. Нет.

Я убью Магнуса. С какой стати он поднял эту тему?

Энтони с Вандой ждут. Даже Феликс с интересом поглядывает на меня. Они ожидают, что я заявлю, будто осуществила прорыв в вопросе о культурном влиянии физиотерапии на кочевые племена или что-то в этом роде?

— Это была «Еженедельная сводка новостей физиотерапии», — наконец мямлю я, глядя себе на ноги. — Это не научное издание. А просто… журнал. Они как-то раз напечатали мое письмо.

— Ты провела исследование? — спрашивает Ванда.

— Нет, — продолжаю бормотать я. — От пациентов иногда плохо пахнет. И я предложила медикам надевать противогазы. Это была… шутка. Я хотела, чтобы все посмеялись.

Молчание.

Я так сконфужена, что не смею поднять голову.

— Но ведь ты написала диплом, — говорит Феликс.

— Да. То есть… Он не был опубликован. — Неловко пожимаю плечами.

— Я бы хотел прочитать его.

— Хорошо. — Я улыбаюсь.

Конечно, Феликс не станет читать мой диплом. Просто пытается приободрить меня. Очень мило с его стороны, но я почему-то чувствую себя еще хуже. Мне двадцать девять, а ему семнадцать. К тому же если он и хотел повысить мою самооценку, то потерпел поражение. Его родители даже не слушают нас.

— Конечно, юмор — это форма выражения, имеющая большое значение в культурном нарративе, — с сомнением произносит Ванда. — Якоб С. Гудсон написал интересную работу «Почему люди шутят»…

— Кажется, она называлась «Люди шутят»? — поправляет ее Энтони. — Ее основное положение…

Щеки у меня по-прежнему горят, и я ничего не могу с этим поделать. Мне хочется, чтобы кто-то заговорил об отпуске, или о сериале «Жители Ист-Энда», или еще о чем-то таком.

Конечно, я люблю Магнуса. Но я пробыла здесь пять минут, и уже на грани нервного срыва. Как я переживу Рождество? Что, если наши дети окажутся вундеркиндами, я не буду понимать их, и они станут смотреть на меня свысока — ведь я не доктор философии.

Пахнет чем-то едким, и я понимаю, что это горит «болоньезе». Стоя у плиты, Ванда распинается об Аристотеле и ничего не замечает. Беру у нее ложку и начинаю помешивать соус. Слава богу, для этого не надо быть лауреатом Нобелевской премии.

По крайней мере, я чувствую себя полезной. Но спустя полчаса мы все сидим за столом, и я снова лишаюсь дара речи.

Ничего удивительного, что Энтони и Ванда не хотят, чтобы Магнус женился на мне. Они считают меня тупицей. Ужин в полном разгаре, а я не вымолвила ни единого слова. Все это так тяжело. Разговор для меня мука мученическая.

— …Главный редактор, к сожалению, решил иначе. Они не будут переиздавать мою книгу. Увы! — жалуется Энтони.

Тут я настораживаюсь. В кои-то веки начинаю понимать, о чем речь, и мне есть что сказать.

— Это ужасно! — сочувственно говорю я. — Почему?

— Им нужна читательская аудитория. Нужен запрос, — театрально вздыхает Энтони. — Да ладно. Все это не имеет никакого значения.

— Конечно же, имеет! — с воодушевлением не соглашаюсь я. — Давайте притворимся читателями, напишем редактору, что книга просто блеск, и потребуем нового издания.

Я уже начинаю сочинять письмо. Уважаемый сэр. Я потрясена известием, что не будет нового издания этой замечательной книги. Мы напечатаем письма разными шрифтами, отправим их из разных уголков страны.

— А ты купишь тысячу экземпляров? — Энтони вперивает в меня ястребиный взгляд.

— Я… э… Возможно…

— Потому что, Поппи, если издатель выпустит книгу тысячным тиражом и его не раскупят, то положение у меня будет хуже некуда, — скупо улыбается он. — Ты это понимаешь?

Чувствую себя совершенно раздавленной.

— Понимаю, — лепечу я. — Да… Простите.

Встаю из-за стола и начинаю собирать тарелки. Магнус что-то набрасывает на листке и показывает его Феликсу. Он рассеянно улыбается мне, а когда я прохожу мимо, гладит меня по заднице. Но это не поднимает мне настроения. Когда мы снова усаживаемся за стол, чтобы приступить к пудингу, Магнус стучит вилкой по бокалу и встает.

— Я хочу выпить за Поппи, — решительно провозглашает он. — Для меня большая радость, что она входит в нашу семью. Она очень красива, а еще заботлива, забавна и удивительна. Мне страшно повезло.

Он оглядывает свое семейство, словно пытается понять, все ли согласны с ним, и я благодарно улыбаюсь своему жениху.

— Я также очень рад, что мама с папой вернулись домой. — Магнус поднимает бокал. — Мы очень скучали без вас!

— Только не я! — встревает Феликс.

Ванда смеется.

— Конечно, не скучал, чудовище!

— И наконец… — Магнус снова стучит вилкой по бокалу, желая привлечь всеобщее внимание. — С днем рождения, мама! И наилучшие пожелания от всех нас. — Он посылает Ванде воздушный поцелуй.

Что? Что он сказал?

Улыбка застывает у меня на губах.

— Ура! — поднимает бокал Энтони. — С днем рождения, Ванда, любовь моя!

Сегодня день рождения его матери? Но он даже не намекнул мне на это. У меня нет поздравительной открытки. Нет подарка. Как он мог так поступить?

Мужчины такие свиньи!

Феликс достает из-под стула сверток и вручает его Ванде.

— Магнус! — в отчаянии шепчу я, когда он садится. — Ты не сказал мне, что сегодня день рождения твоей мамы. Ни словом не обмолвился! А должен был сказать!

Я в панике. Это моя первая встреча с родителями Магнуса после нашей помолвки, я им не нравлюсь, а тут еще такое.

— Сладкая моя, что не так?