Трубадура - Дарья Волкова

class="p1">– Читаю. – Она скромно потупилась на всякий случай. – Быстро не получается. Нужно читать очень внимательно.

– Ты настолько же умна, насколько красива. Пью за тебя. – Мужчина поднял бокал.

Она положила на стол ключ.

– Завтра у меня сутки. Отец спит без слухового аппарата и ничего не слышит. Тура обычно приходит к восьми.

– А этот… верзила-идиот?

– Квартирант уехал на какие-то соревнования, – поджала губы Елена Павловна.

– Ну тогда не переживай, цветок мой! – Еще россыпь демонстративно пылких поцелуйчиков пальцев, унизанных тяжёлыми, но недорогими серебряными кольцами. – Всё будет в лучшем виде!

Расстались они через час вполне довольные друг другом. Правда, представление о том, что будет происходить в квартире Адмиралтейского района, у них сильно разнилось. Кардинально даже.

Елена восхищалась мужчиной, он был ей нужен, необходим. Он говорил комплименты, будоражил ее воображение, был богат и умён. Остальное ее не интересовало.

Мужчина же был заинтересован совсем не в ней.

На Питер упала метель. Или напала – так точнее. Злая, порывистая, декабрьская. Питерская. Степан с тоской наблюдал снежные вихри из окна такси. В машине тепло, и мягко поет «Ретро FM» про «на дальней станции сойду». Через несколько часов Стёпа тоже сойдёт на очень дальней отсюда станции.

В стекло зарядило снегом – словно огромная невидимая рука кинула прицельно снежок. Стёпа даже вздрогнул. И поёжился. Несмотря на тепло салона, вьюга за стеклом вызывала озноб.

– Шоб у меня с женой так стояло, как Московский сейчас стоит! – с неповторимым одесским выговором бросил таксист. – Час тут прокукуем. В котором часу таки рейс, вы сказали?

– В восемь сорок.

– Восемь сорок – не семь сорок, успеем!

Смешно мужик пошутил. Но смеяться не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Только лечь и закрыть глаза.

К тому моменту, когда машина добралась до Пулкова, Стёпе было уже конкретно нехорошо. Но он еще питал надежды и иллюзии. Наверное, просто творогом траванулся. Или в машине укачало. Что это…

– Грипп, – вынес безжалостный вердикт Кароль. – У него тридцать девять и одна.

– Твою дивизию, Кузьменко, ты нашёл когда болеть! – привычно заорал Матуш.

В ответ Стёпа совершенно без злого умысла и абсолютно неконтролируемо блеванул тренеру прямо под ноги. Немного полегчало.

– Чёрт…

Это убедило Матушевича лучше всяких слов.

– Артур, может, его в больницу? На замену я Трифонова оставлю. Или Панкратова. А Кузьменко что-то выглядит совсем неважнецки.

– Я в порядке, – прохрипел Стёпа.

– В полном, ага! – Врач шлёпнул его по спине, и Степан едва сдержал еще один рвотный позыв. – Так, Кос, слушай. – Кароль принялся что-то чиркать на невесть откуда взявшемся листе бумаги. – Лечение я тебе распишу. Сейчас выпей это…

В крышке термоса уже размешивали какой-то порошок.

– Пей. А потом такси вызови.

– Точно в больницу не надо? – Матуш подозрительно смотрел на своего бледного либеро, который мелкими глотками пил приготовленное врачом лекарство. – А то сейчас-то я выкручусь. А после Нового года у нас…

– Оклемается! – беспечно отозвался Артур. – Это желудочный грипп. Главное – правильный питьевой режим и покой. Через неделю будет как новый.

– Я прилечу, если что… – Стёпа вернул крышку Артуру. Пальцы постыдно дрожали почти альцгеймеровским тремором.

Матушевич лишь рукой махнул обречённо и буркнул что-то под нос.

– Лежи дома и читай общую неврологию, – беззлобно отшутился врач. – В этом году у тебя игра закончилась. Вызывай такси, а мы пошли на регистрацию.

Впрочем, вопреки собственным же словам, Артур проводил Стёпку до такси, помог дотащить сумку, проконтролировал указанный водителю адрес и на прощание проверил пациенту пульс. А дальше Стёпа провалился в сон.

Этот вечер мало чем отличался от любых других, разве что погодой. Еще с утра в голове у Туры внезапно оформилась мысль, что она совсем не гуляет и вообще никуда не выходит. Дом-работа-магазин-дом – вот и весь маршрут. Но к вечеру эта мысль трансформировалась в другую. Погода гадская до безобразия, и усталость валит с ног. Поэтому – по стандартному маршруту.

Дома она, как обычно, заглянула к деду, но он уже лёг спать. Привычка многолетняя – отбой в восемь, подъем в пять. Ну и отлично. Даже есть не хотелось. Спать-спать-спать.

Тура толкнула дверь и замерла на пороге своей комнаты от изумления.

Это замешательство стало для нее роковым.

Кадр шестой. Ларс фон Триер

Картинка кажется абсурдной, как в фильмах фон Триера. Но в жизни и не такое бывает. Увы – уже не от Ларса, а от меня.

Водитель с трудом растолкал Степана. Тому пришлось даже оправдываться. Что нет – не пьяный, не обдолбанный, просто вирус, вот деньги. Был, наверное, убедителен, потому что таксист сумку ему выгрузил и до парадной донёс. И пожелал быстрее поправиться. А потом уехал. И надо как-то собраться с силами и втащить себя и сумку на третий этаж. По огромным дореволюционным пролётам.

Квартира встретила темнотой и тишиной. Который час – да кто ж его знает, сам Степан и в пространстве, и во времени потерян. Полярная питерская ночь. Тем-но-та. И хрен с ней. Сейчас еще порошка накатит: Артур сунул в карман – и спать-спать-спать. Тем более в квартире тоже все спят. Тишина и покой.

Сумку оставил в коридоре – сил нет тащить в комнату. Ему бы до кухни дойти и чайник поставить. Но на половине дороги решил, что к чёрту всё. Сон – лучшее лекарство. Спать, спать, спать.

Звук вонзился в его почти спящий мозг острой раскалённой иглой. При том, что звук был тихий. И вообще ему показалось, что послышалось. Галлюцинация. Глюк. Стёпка даже успел сделать пару шагов в сторону своей комнаты, но тут он повторился. Глюк. В смысле, звук.

Кажется, из комнаты Туры… Что за дьявол?

Степан подошёл к двери Туры.

В комнате говорил мужчина. Негромко, но эмоционально.

Синеглазая презрительная блондинка не так холодна, как изображает. И приглашает к себе поздних гостей – особенно когда в квартире никого нет, глухой дед не в счёт. А почему бы и нет? Дело молодое, норвежское.

Степан уже повернул назад, но снова услышал мужской голос. Он узнал интонацию. Мгновенно толкнул дверь. Да быть не может, чтобы Тура и этот Член Леонтьевич вместе…

Дверь распахнулась бесшумно.

За дверью был ад.

Это Стёпа понял сразу. Потому что первое, что он заметил, включив едва теплившееся сознание – это женская грудь, розовый сосок и верёвка аккурат под ним, которая грубо перетягивала белую кожу. «Больно, наверное», – вяло трепыхнулось в голове. А потом мозг вдруг врубился на полную катушку. И он осознал всё