Неудачник - Эль Кеннеди

— Ты придираешься.

— Если ты так говоришь.

Мой телефон жужжит на комоде. — Возьми его, ладно?

Она спрыгивает с кровати и смотрит на экран моего телефона. — Это сообщение от Сайласа.

Я сажусь и просматриваю сообщение, которое, по сути, просто сообщает мне, что он вернулся в кампус. Я говорю ему, чтобы он приходил. Мы не виделись все лето, и я скучала по нему.

Среди отбросов высшего общества, которые спускаются в Сандовер, Сайлас Хейзелтон — редкое исключение, по-настоящему хороший парень, который не работает над своими двенадцатью шагами и не растет в будущего социопата. Как он сохраняет свою доброту в этой выгребной яме самообольщения — загадка, но он единственный честный парень в Сандовере. Именно поэтому он также единственный, кого отец пускает в дом.

САЙЛАС: Уже иду.

Когда я открываю дверь десять минут спустя, Сайлас приветствует меня: — Привет, незнакомка. — Он одет в брюки цвета хаки, белую футболку, которая обтягивает его твердый пресс, и нахально улыбается.

Мы настолько близки, что иногда я забываю, что он вроде как закуска. Но с этими ямочками и телосложением пловца я не могу отрицать, что он выглядит аппетитно.

— У тебя хорошее настроение, — поддразниваю я, когда он притягивает меня к себе.

— Соскучился по твоему лицу. — Он крепко обнимает меня и целует в висок. Из всех поистине великих объятий во вселенной его объятия стоят на первом месте.

— Сайлас, с возвращением. — Папа заглядывает, стоя в фойе с чашкой чая. Это его тонкий способ убедиться, что у меня не возникло внезапного и неконтролируемого сексуального влечения к одному из моих лучших друзей. — Хорошо устроился?

— Да, сэр. Не могу сказать, что скучаю по запаху в общежитии для младших классов. Старшее здание — просто розовый сад по сравнению с прошлогодними комнатами. — Сайлас — просто находка для родителей, он слишком хорош в светской беседе.

Папа смеется. — Летом мы нанесли свежий слой краски.

— Порыбачили во время каникул, сэр?

— Не так много, как хотелось бы.

Они немного поболтали о рыбалке, мой отец рад, что у него появился еще один приятель, с которым можно обсудить скучные темы, на которые его дочери наплевать. И несмотря на инцидент с пьяным вождением, из-за которого Сайлас оказался в Сандовере, он никогда не попадал в неприятности, так что, думаю, поэтому папа к нему неравнодушен. Думаю, он хорошо влияет на меня.

Папа терпел Дюка. Едва ли. Мы неделями вцеплялись друг другу в глотки, когда я впервые сошлась с Дюком, пока я наконец не заставила отца понять, что ему лучше знать, с кем я провожу время, и пусть это происходит там, где он может за нами присматривать, чем, когда я тайком встречаюсь за его спиной со случайными незнакомцами. Я не уверена, что папа оценил ультиматум, но он с пониманием отнесся к этой идее. Хотя он все еще ненавидел Дюка.

— Форель была немного меньше, чем…

— Круто, спасибо, папа, — перебиваю я. — Он не хочет слышать о твоей форели.

Сайлас слишком вежлив, чтобы спастись, поэтому я хватаю его за руку и тяну к лестнице. Отец на мгновение замирает у подножия лестницы, прежде чем скрыться в кабинете. А минут через десять он небрежно пройдет мимо двери моей спальни и сделает вид, что не подслушивает, а я сделаю вид, что не знаю. Теперь это практически рутина.

— Итак… — Мы плюхаемся на кровать, и я включаю телевизор, чтобы обеспечить нам защиту от шума. — Ты вернулся.

— Боюсь, что да.

— И как тебе Виноградник?

Он закатывает глаза от того, как я подчеркиваю это слово. Я не могу удержаться от того, чтобы не подколоть его по поводу того, что он маленький зануда, бегающий по острову в поло и Sperrys, как мафиози из опрятного гольфкарта. Сайлас до неприличия близок со своей идеальной семьей из Full House, которая проводит лето, катаясь на лодках и отваривая омаров. Это восхитительно и отвратительно.

— Это было хорошо.

Я изучаю его лицо, отмечая красноватый оттенок. — Ты действительно загорел?

— Мои сестры позволили мне заснуть на плавучем доке, — ворчит он, — и я проснулся похожим на вяленое мясо. На прошлой неделе у меня был сезон линьки.

— Бедный малыш. — Мне действительно жаль его. Сайлас может получить солнечный ожог, просто сидя слишком близко к окну. — Ты уже видел Эми? — спрашиваю я.

Он колеблется, и в последнее время я все чаще замечаю такую реакцию. Он и Эми вместе с первого курса, когда они оба поступили в Академию Балларда, где мы все и познакомились. Он никогда не скажет этого сам, но я начала задумываться, не остается ли он с ней больше по привычке, чем из интереса.

— Она поступает только позже. Мы, наверное, встретимся на выходных.

— Как у вас все продвигается?

— Да, хорошо.

Я молчу, позволяя ему сначала убедить себя. Когда это не помогает, он пожимает плечами.

— Она хотела приехать на Мартас Виньярд, но родители ей не разрешили. Они были на ранчо ее бабушки и дедушки на большой семейной встрече или что-то в этом роде. Она восприняла это не очень хорошо, — признается он.

— Если ты не будешь осторожен, то проснешься женатым на ней.

— Зачем ты это делаешь? — Вздох подкрепляет его разочарование, когда он садится.

— Что?

— Ты знаешь, что. Ты всегда ко всему придираешься.

— Как? — Я пытаюсь не рассмеяться, когда он хмурится на меня, и терплю неудачу. — Я просто говорю, что, если ты не собираешься сунуть весло в воду, ты отдашься на милость течению.

— Да, а как дела с.… о, подожди, у тебя нет парня. Потому что на этой неделе у тебя нет эгоцентричных придурков с раздутым эго, так?

— Туше, придурок.

Сайлас подавляет ухмылку. — Как Колорадо?

— Кошмар. Мы приезжаем туда и узнаем, что мою тетю только что бросил ее парень, так что я провела шесть недель на ее американских горках горя. Я съела три галлона мятного шоколадного печенья и сделала восемь педикюров, Сайлас.