Мария Бомон - Шоко Лад и Я

Но вы хоть приставьте дуло пистолета к моему виску и сколько угодно угрожайте размазать мозги по стенке, я все равно не умею развлекаться подобным образом. Тем более в лайкре.

Фривольное поведение на шумных вечеринках совсем не мой стиль, и я бы не поступила так ни тогда, ни сейчас.

А вот написать роман — для меня посильная задача.

До расставания с Джейком я ни секунды не стала бы обдумывать подобную затею, но после разрыва отнеслась к перспективе более чем серьезно. Мне казалось, я сумею сочинить роман. Книгу ведь можно писать в одиночестве, не обязательно делиться задуманным. Если бы у вас была такая мама, как у меня, вы бы тоже научились хранить секреты. Нет, я вовсе не мечтала, что меня опубликуют и я стану купаться в лучах славы лучшей писательницы эротических романов. Вообще-то я даже не планировала издавать книгу. Я рассматривала это занятие как своего рода терапию. Решила, будто просто хочу творить. Возможно, мое произведение окажется лишь дурацкой писаниной, но что из этого? Я почувствую себя лучше, а, следовательно, задача будет выполнена.

— Итак, с чего ты решила начать? — спросил Энт. — Хочу сказать, написать целый роман… Ну и ну!

— Поверь, все просто, — застенчиво пробормотала я.

И, к моему немалому удивлению, это действительно оказалось совсем не сложно. Не раз плюнуть, конечно, но вовсе не такая непосильная задача, как мне представлялось. Раньше я была знакома лишь с одним видом книг. Чтиво для девушек, «название которых написано розовым витиеватым шрифтом и в котором фигурирует слово «свадьба»». Мэри описывает их именно так. Мне все еще нравятся подобные романы, и, как правило, я читаю по три книги одновременно. Да, сюжеты обычно перемешиваются в голове, но это не страшно, поскольку в принципе они все одинаковы: одинокая девушка в большом городе ищет любовь и находит ее на… странице двести шестидесятой (как раз вовремя, чтобы на двести восьмидесятой выйти замуж).

Я писала о жизни, в которой превосходно разбиралась. Однажды вечером, придя домой с работы, я открыла лэптоп, подаренный мне отцом (когда я решила построить блестящую карьеру — «Норт Лондон джорнал», а затем журнал «Девушка на работе». Ха!), и начала печатать:

Донна Сандерсон опаздывала на работу. Она бежала по подземному переходу, а потом по платформе, изо всех сил стараясь успеть заскочить в поезд, уже закрывающий свои двери. Внезапно девушка почувствовала, как влажная капелька начала свое путешествие по внутренней стороне ее бедра.

Я абсолютно не подозревала, куда все это меня заведет (история, конечно, а не капля), но все-таки продолжила:

Донна успела. Просунула руку, придержала дверь, подождала, пока та открылась достаточно широко, чтобы проскользнуть в вагон. Потом нащупала свободный поручень и ухватилась за него в переполненном и кипящем жизнью вагоне. Когда поезд заехал в туннель, Донна почувствовала, как капелька скользит все ниже и ниже, пока не подползла, наконец, к краю ее юбки. Она подумала, может ли остановить ее дальнейшее продвижение, просто сжав ноги, или придется использовать носовой платок. Интересно, а носила ли она раньше носовой платок? Она задумалась и о том, чья это капелька — Грега или Вона?

Сегодняшняя ночь была весьма бурной, но в этот ранний утренний час она опаздывала на работу.

Я продолжила в том же духе. Триста пятьдесят семь страниц бесконечного и подробного описания сексуальных похождений. Я сама не могла поверить в сделанное. Как мне удалось придумать столько откровенных историй? Да, полагаю, на первый взгляд роман мог показаться очередным женским чтивом: одинокая девушка в большом городе ищет любовь и… находит ее. Несколько раз подряд. «Название твоей книги написано розовым витиеватым шрифтом, и в нем точно следовало упомянуть слово «секс»», — вот как сформулировала свою мысль Мэри.

Донна оказалась весьма распутной девушкой, эдакая Индиана Джонс эротики. А поскольку у нас не было ни малейшего сходства, пришлось позаимствовать некоторые черты у человека, действительно имеющего много общего с моей героиней. У Энта. Я наблюдала за каждым его шагом с четырех лет, и потому он стал прототипом моей героини. Я не испытывала никаких угрызений совести, копаясь в его личной жизни, ведь книга писалась вовсе не для публики, и, будь моя воля, никто бы так и не прочитал это творение. Но теперь, когда с книгой ознакомились почти все жители Лондона, я чувствовала себя просто ужасно.

— Не могу поверить, что ты описала меня в книге и даже не поделилась этим, — пробормотал Энт.

— Она не была предназначена для чужих глаз, — смиренно произнесла я.

— Как ты могла ничего мне не рассказать? Я твой самый старый друг. Между прочим, рассказал тебе о своей нетрадиционной ориентации в тот самый момент, когда понял это.

Как я могла забыть? Нам было по четырнадцать, и Энт объявил, что ему очень нравится мой бойфренд. Мы сильно поссорились и не разговаривали несколько недель.

— Я всегда говорил тебе обо всем, — продолжил он. — Не стоило так стараться, раз ты решила поступать иначе. Целых два года скрывала от меня правду!

— Мне так плохо, Энт.

— Правильно. И поделом тебе!

— Мне очень жаль! Даже не надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить.

— Простить тебя? Черт побери, да мне следовало подать на тебя в суд. Я пойду в душ.

Он поднялся с дивана и потопал в ванную комнату.

Энт появился двадцать минут спустя. Слава Богу, он сбрил свои ужасные усики. Во время его отсутствия я не бездельничала: на кофейном столике его ждал поднос с завтраком. На часах было пять тридцать, возможно, немного рановато для еды, но я отчаянно хотела получить прощение.

— Предложение мира.

Энт ничего не ответил. Он лишь взял сандвич с беконом и откусил огромный кусок. Молча начал жевать… А потом открыл рот… чтобы еще раз откусить. Боже мой, как мне хотелось, чтобы он наконец-то произнес хоть что-нибудь!

— Энт, мне, правда, очень, очень, очень жаль. — Из меня потоком полились слова. — Я должна была сказать тебе, но все произошло так быстро и…

— У тебя для признания было целых два года.

— Знаю, — произнесла я с жалким видом. — Не проходило и дня, чтобы я не думала: нужно поднять трубку и набрать телефонный номер. Но чем дальше, тем тяжелее казалась задача… Должно быть, ты меня ненавидишь, — завершила я свою речь не менее жалко, чем начала.

— Если хочешь знать, на самом деле я горжусь тобой, — сказал он тихо. — До сих пор не могу поверить, что ты написала книгу. Не пойми превратно, я в твоем авторстве вовсе не сомневаюсь. Ты всегда была очень умной, мне это отлично известно. Просто невероятно, что ты решилась ее издать.