Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли

— Да будет тебе известно, что я очень нежный любовник.

Дэш чуть не задыхается от язвительного приступа смеха.

— Бред. Ты бы не узнал нежность, даже если бы она вскочила и выбила тебе передние гребаные зубы.

— Именно о такой нежности я и говорю.

Он улыбается, сверкнув двумя рядами очень белых, очень ровных зубов. Если бы лорд Ловетт старший и леди Ловетт хоть немного заботились о своем сыне, они избавили бы его от мучений с брекетами, когда он был ребенком, и оставили бы его зубы немного кривыми. Теперь, с набором безупречных жемчужно-белых пятен, он совершенно безупречен. Это делает его профиль классически красивым, но также лишает его лицо чего-либо действительно интересного для взгляда.

— Как скажешь, Темный Лорд. Значит, также будет и с твоей маленькой француженкой? Ласки до синяков и ссадит? Поцелуи до крови?

Поцелуи до крови?

Я чуть не роняю трубку, которой собирался воспользоваться, но успеваю обхватить ее рукой как раз перед тем, как она упадет на стеклянный кофейный столик. Образ, который эта фраза только что вызвала в моей голове, заставляет меня практически задыхаться, мои губы горят, нёбо чертовски покалывает. Я не наслаждаюсь вкусом крови, но мысль о том, чтобы укусить Элоди достаточно сильно, чтобы прорвать кожу…

Бл*дь.

— Нет. Мне это с ней неинтересно, — говорю это так, как будто это правда. Я звучу чертовски убедительно. Так почему же тогда мне кажется, что я только что сбросил кучу первоклассного экстази в свое горло, и предвкушение растет внутри меня, ожидая начала кайфа? В этом нет никакого гребаного смысла.

Как всегда Дэш хмыкает, давая понять, что знает меня лучше и не верит мне ни на одну чертову секунду.

— Её отец большая шишка. На твоем месте я был бы осторожен, — предупреждает он. — Ты же знаешь, что случится, если твой отец узнает, что ты испачкал одну из драгоценных дочерей его коллеги. Будет адская расплата, а потом еще немного.

Поскольку я так тщательно продумываю все свои действия, я, очевидно, уже думал об этом. Я узнал много информации о полковнике Джейсоне Эндрю Стиллуотере и получил вполне приличное представление о нем. К счастью для меня, отец Элоди не пользуется особой любовью. Мой собственный отец, когда я вкратце упомянул полковника Стиллуотера во время телефонного разговора на прошлой неделе, назвал его самодовольным, властным мудаком. А мой отец любит всех. Кроме меня, конечно.

— Не забивай свою хорошенькую головку, Ловетт. Все под контролем. Я знаю, когда нужно отступить. Слегка развлекусь, и покончу с этим. К тому же, колледж маячит на горизонте. Нам всем лучше поберечь силы для того, чтобы в следующем году начать настоящие приключения.

— Рэн, будь реалистом, — упрекает Дэш. — Ты уже по уши увяз с этой девчонкой. То, как ты зациклился на ней — это классический материал для одержимости Джейкоби. И она не открыла стол, что, я знаю, просто сводит тебя с ума.

Мне бы хотелось, чтобы он не был прав насчет этого. Я не должен был так беситься из-за того, что Элоди не обнаружила искромсанные лягушачьи лапки, которые я подложил ей в стол. Это ребячество, знаю, но я только взглянул на нее вчера вечером и понял, что она брезглива. Если бы Элоди не догадалась об этом заранее и просто подняла крышку стола, то сошла бы с ума. Она отняла у меня этот опыт, и да, я чертовски раздражен этим.

— Не волнуйся. У меня есть план, — говорю я.

— Черт возьми! Звучит зловеще, — стонет Дэш. Его акцент всегда делает ругань гораздо более забавной. — Ты ведь не собираешься вломиться к ней в комнату? Потому что в прошлый раз, когда ты это сделал…

Я закуриваю травку в трубке, втягивая густой, сладкий дым в рот, затем дую на Дэша, который садится, насторожившись. Он протягивает руку, жестикулируя, чтобы получить свою затяжку. Этот парень не знает смущения. Если бы знал, то сделал бы что-нибудь, чтобы прикрыть палатку, которую его эрегированный член натянул спереди его штанов. И я не говорю о двухместной палатке. Я говорю о роскошной палатке на восемь человек с отдельной чертовой гостиной. Его член, должно быть, чертовски убивает его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты не можешь сменить тему разговора с Мары Джейн, — предупреждает он, делая глубокий, тяжелый вдох из трубки. — Моя кратковременная память непробиваема. Я помню, в какое дерьмо ты вляпался в прошлый раз, когда вломился в комнату девушки. Та же самая комната? Боже, ты, должно быть, совсем спятил. Если ты хочешь трахнуть маленькую француженку, то сделай это и выкинь все из головы, поторопись. Все остальное, ну... — его глаза закатываются назад, веки трепещут и закрываются. — Все остальное было бы для тебя плохой новостью, мой друг. Ты же знаешь, что это правда.

Глава 7.

ЭЛОДИ

МОНАХИНЯ Элизабет Мэри Уитлок была повешена по подозрению в колдовстве в маленькой готической церкви Вульф-Холла в 1794 году. Я узнаю это в среду, исследуя старое полуразрушенное здание вместе с Кариной после нашего последнего урока. Мы исследуем груды битого стекла из разбитых окон, осколки гладкие и непрозрачные, как цветное старое морское стекло, и Карина находит древние четки. Они очень красивые, бусины чередуются между чем-то вроде лабрадорита и чистого серебра, а на конце болтается большое изящное распятие, отлитое из золота. Мы обе слишком боимся, что оно могло принадлежать Элизабет Мэри Уитлок, чтобы хранить его у себя, поэтому мы закапываем его на переполненном кладбище позади церкви рядом с надгробием, таким старым, что надпись, вырезанная на камне, практически совсем стерлась.

В четверг Карина ведет меня к темному, тесному закутку в задней части уборной в конце нашего коридора и подталкивает меня внутрь.

Сначала я просто каменею. Я не очень хорошо справляюсь с тесными пространствами. За последние три года я сделала все возможное, чтобы справиться со своим страхом, от запирания себя в шкафах до еще более тесных помещений, где я едва могла двигаться, учась дышать и преодолевать свой ревущий ужас. Несмотря ни на что, теперь я могу вынести давящую клаустрофобию, но перспектива заползти в темное, узкое пространство все еще пугает меня.

Помимо паники, у меня есть еще и подозрения. Карина, с ее легкой улыбкой и дружелюбным, общительным смехом, обращается со мной так, словно мы были друзьями всю нашу жизнь. Я никогда не встречала такой девушки, как она. Уродливая часть меня —та часть, которая была предметом множества насмешек и оскорблений со стороны других студенток в прошлом — думает, что она может подставить меня для какой-то эпической шутки.

Однако я решаю довериться своему чутью и забираюсь внутрь, не обращая внимания на бешеное биение сердца, задерживая дыхание, чтобы не вдыхать пыль, и ползу вперед на животе, пока меня не выплевывает в огромный, похожий на пещеру чердак с рядом маленьких грязных окон, выходящих на лужайку и поворотным кругом перед академией.

Карина радостно вскрикивает, когда я осматриваю заброшенный, захламленный чердак, наблюдая с нескрываемым ликованием, как я роюсь в дорожных сундуках и гнилых картонных коробках, пораженная сокровищами, которые нахожу внутри.

В пятницу девочки с четвертого этажа — Прес, Рашида, Хлоя, Лорен и даже Дамиана — все собираются в комнате Карины, которая по меньшей мере вдвое больше моей, и мы все растягиваемся на подушках, пуфиках и бинбэгах и смотрим «Реальная любовь», все удивляются, узнав, что я никогда раньше не видела этот фильм. Мы делимся попкорном, говорим о странах в которых побывали, о детстве, о нашем различном, но очень похожем воспитании, и все кажется одновременно новым и очень похожим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я была рада, когда узнала, что возвращаюсь в Штаты. Честно говоря, я была бы в восторге, если бы меня отослали куда-угодно, лишь бы подальше от него. Теперь же, когда я здесь и у меня действительно появились друзья, мне кажется, что я действительно могу быть здесь достаточно счастлива. Я наслаждаюсь своими занятиями, и даже Дамиана, кажется, немного оттаяла. Единственные потенциальные колючки в моем боку — парни из Бунт-Хауса, хотя ни один из них даже не взглянул в мою сторону со вторника.