Высота в милю - Лиз Томфорд

я сделал то, чего не хотела делать ни одна часть моего тела, вплоть до этого самого момента боль усилилась в геометрической прогрессии.

Схватив стакан с журнального столика в номере отеля, я делаю глоток виски, который налил час назад. Я строго придерживаюсь правила не пить во время плей-офф, но на этой неделе я сделал много такого, чего никогда не думал, что сделаю, так что выпивка после игры кажется довольно скромной по сравнению с другими моими решениями.

Два часа ночи, а я сижу на диване в Сиэтле, пью теплый виски и прокручиваю каждую ее фотографию, читаю каждое сообщение, которым мы когда-либо обменивались, желая хоть как-то заполнить пустоту. Я сделал скриншот каждой из фотографий Стиви в Инстаграм в ту ночь, когда папарацци поймали нас, прежде чем мы совместно решили отписаться друг от друга, чтобы ее имя не попало в прессу. На этой неделе я смотрел на эти снимки больше раз, чем могу сосчитать.

Раздается тихий стук в дверь, и, как грустный ублюдок, каким я и являюсь, во мне на мгновение вспыхивает надежда, когда я думаю, что это может быть она. Но даже если мы находимся в одном городе, Стиви никогда не придет ко мне, и я ни капли ее не виню.

Мэддисон стоит по другую сторону моей двери и выглядит таким же измученным, как и я, его каштановые волосы взъерошены, а глаза уставшие.

— Можно войти? — спрашивает Мэддисон, когда я открываю дверь. Он смотрит на виски, стоящее на столе между нами. — Что случилось с твоим правилом не пить?

— Я делал много такого, о чем никогда бы не подумал. Решил, что выпить — это ничто по сравнению с остальным.

— Тогда налей и мне, — Мэддисон кивает на бутылку.

Я беру другой хрустальный бокал и наливаю в него немного теплой янтарной жидкости. Выпив, он морщится.

— Отвратительно.

— Я знаю, — заняв место на диване, я наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени и низко свесив голову.

— Ты должен перестать наказывать себя.

Я поднимаю голову.

— Думаешь, что моя лень сходить за льдом — это форма наказания? — я издаю неуверенный смешок.

— Я не это имел в виду, и ты это знаешь.

— Если ты здесь, чтобы поговорить о Стиви, я не хочу этого слышать. Сейчас два часа ночи, так что тебе лучше уйти.

— Мне абсолютно похуй, о чем ты хочешь или не хочешь говорить. Я не могу заснуть, потому что мой лучший друг находится в худшей форме, чем я когда-либо видел, так что да, мы поговорим.

Откидываюсь на спинку дивана, небрежно перекинув одну лодыжку через колено, и делаю глоток теплого виски. И все это я делаю с самодовольной ухмылкой, как бы говоря: «Удачи тебе, придурок, заставить меня говорить».

— Я уволил Рича.

Что ж, это неожиданно.

— Что? — наклонившись вперед, я ставлю свой стакан обратно на стол, пока случайно не уронил его в своем шоковом состоянии.

— Я уволил Рича, — повторяет Мэддисон. — Я давно хотел это сделать, и то дерьмо, которое он устроил тебе с папарацци, стало для меня последней каплей.

— Мы даже не знаем, был ли это он.

— Я уверен, что это дело рук Рича. Он годами доносил прессе. Я не могу это доказать, но мы все знаем, что это правда. Это единственное, что имеет смысл ведь он хочет, чтобы твое имя красовалось в каждом заголовке. И это объясняет почему репортеры всегда находят тебя.

Я знаю, что Мэддисон прав. В глубине души всегда это знал, но это никогда так сильно на меня не влияло. Однако на этот раз все зашло слишком далеко, и это причинило боль не только мне, но и тому, кто мне больше всего дорог.

— Я знаю, что сейчас у тебя все по-другому, тебе нужен новый контракт, но мы с Логан совместно решили, что я должен разорвать с ним отношения.

— Но он никогда не напрягал тебя, — хмурю брови в замешательстве. — Ты добился успеха именно благодаря тому, кто ты есть.

— Зи, — устало выдыхает Мэддисон. — Ты наша семья, чувак, поэтому то, что он парит тебе мозг, то же самое, как если бы это происходило со мной.

Опускаю голову между плеч, пытаясь спрятать пелену слез в глазах, прежде чем киваю головой, не в силах говорить.

Увольнение агента — немалый подвиг. Большинство спортсменов всю свою карьеру работают с одним и тем же агентом, пока он продолжает приносить деньги. Мэддисон добился огромного успеха за то время, что работал с Ричем, так что то, что он делает это, для меня отнюдь не является маленьким актом преданности.

— Ты знаешь, что я не могу сделать это прямо сейчас, — напоминаю я ему. — Увольнение Рича, по сути, поставило бы крест на всей моей карьере. Мне пришлось бы представлять самого себя, а команды не могут разговаривать со мной, пока я в разгаре сезона.

— Я знаю. Ты должен делать то, что лучше для тебя, но я хочу, чтобы ты знал, что я покончил со всей этой игрой, в которую мы играли. Ты такой же хороший человек, как и я, если не лучше, и я устал от того, что люди этого не знают. Я сожалею, что все эти годы играл свою роль, позволяя фанатам думать, что я лучше тебя. Черт, ты — огромная причина, по которой я стал таким, как сейчас.

Лукавая улыбка расползается по моим губам, когда я смотрю на него, нуждаясь в том, чтобы разрушить серьезный тон этого разговора.

— Что? — осторожно спрашивает он.

— Собираешься попытаться поцеловать меня сейчас после этого признания в любви или как?

— Засранец.

— Придурок.

Я протягиваю свой бокал, чтобы он чокнулся с ним.

— Это много значит, чувак. Спасибо, — откидываясь на спинку дивана, выдыхаю глубокий, покорный вздох. — Несмотря на то, что Рич — мудак, я все равно не могу быть собой. Фанаты «Чикаго» не хотят меня настоящего. То, что они увидели мельком, заставило их троллить в интернете и нести всякое дерьмо.

— Так иди играть