Диана Палмер - Мое сердце — твое, любимый!

Если бы теперь можно было что-либо изменить! Например, немного облегчить жизнь Норин. Он поговорит с Кенсингтонами, они тоже причинили ей столько зла. Необходимо это исправить. Пока не поздно.

На следующий день Норин уже три раза прошла по коридору отделения, опираясь на руку Брэда и смеясь над своей слабостью и головокружением. Она не сомневалась, что ей осталось провести в больнице лишь несколько дней — и эта радостная мысль отражалась у нее на лице.

Так продолжалось, пока они не встретили вышедшего на дежурство Рамона. Улыбка Норин сразу же поблекла, взгляд погрустнел, и она, сосредоточенно разглядывая паркет, еще крепче схватила Брэда за руку.

— Отлично, — произнес Рамон, не обращая внимания на ее реакцию. — Ходить очень полезно, и чем чаще, тем лучше. Так ты быстрее поправишься.

— Сегодня мы уже гуляем, — похвастался Брэд. — Ей намного лучше.

— Да, вижу.

— Пойдем дальше, — попросила Норин своего спутника. — Мне трудно стоять.

— Брэд, тебя ждут в триста десятой палате, — раздался голос санитарки. — Мистер Шарп жалуется на работу дыхательного аппарата.

— Я сменю тебя, — предложил Рамон, делая шаг вперед. — Проведай своего пациента.

— Да, сэр. — И Брэд виновато посмотрел на Норин, которая выглядела так, будто ей предстоял путь на гильотину.

— Ты не умрешь, если дотронешься до меня, — саркастически заметил Рамон, протягивая девушке руку. — Давай, пойдем.

И они не спеша продолжили путь до палаты. Потом он помог ей снять тапочки и лечь в постель.

— А ты еще не спросила, как дела у твоей киски.

— Она в порядке?

— Все отлично. И я к ней уже привык.

— В мире много бездомных котят, — буркнула Норин сухо.

— А я-то надеялся, что у меня будет возможность ее навещать.

Норин подняла глаза — холодный, отсутствующий, ничего не выражающий взгляд.

— Вряд ли.

— И теперь всегда так будет? — спросил он шепотом.

— Не понимаю, о чем ты.

— Понимаешь, — так же тихо раздался его голос. — Господи, да неужели тебе никогда не приходило в голову, что я выясню, что произошло на самом деле? Я пережил шок, когда узнал, что с тобой случился сердечный приступ и только из-за этого Изадора осталась одна…

— Мне-то приходило в голову, но ты не хотел выслушать меня. Никто не позволил мне и слова сказать. Два долгих года ко мне относились как к убийце. Думаешь, это легко забыть?

— Нет, — отчеканил Рамон. — Прости меня, — добавил он тихо. — Конечно, произошло слишком многое, чтобы только извинением стереть из памяти последние два года, но мне действительно жаль. Если это поможет.

Норин устало закрыла глаза, по щекам у нее текли слезы.

— Ты не знал, — глухо произнесла она. — И никто не знал. Да какая теперь разница! — вырвалось у нее вдруг. — Изадора умерла! И все по моей вине! Я должна была постараться убедить врачей, что мне нужно домой!

Каждое слово, будто стальное лезвие кинжала, вонзалось в сердце Рамона.

— Норин! — воскликнул он. — Зачем ты так говоришь?

В этот момент распахнулась дверь, и на пороге возник Брэд, одарив Рамона обвиняющим взглядом.

— Пора перестать ее мучить, с нее достаточно!

— Да, — засуетился Рамон. — Я велю принести обезболивающее. Уговори ее поесть. — И с этими словами он вышел.

Брэд молча протянул Норин носовой платок.

Рамон брел по коридору словно в тумане. Слезы Норин… Тот факт, что она плачет по его вине, причинял ему нестерпимую боль. Кажется, только сейчас он понял, какой длинный путь ему предстоит — путь к ее доверию.

На следующее утро Норин тактично отказалась от помощи мисс Плимм. Она не собирается быть в чем-либо обязанной Рамону.

С таким настроением она ждала дня выписки. Каково же было ее удивление, когда при выходе из отделения она столкнулась с Кенсинггонами. Норин холодно взглянула на них, даже не пытаясь изобразить на лице радость от встречи.

— Рамон сказал, что тебя сегодня выписывают… — начал Хол.

— Да, я возвращаюсь домой, — бросила она сухо. — Зачем вы здесь?

Дядя, кажется, удивился вопросу.

— Ты ведь перенесла серьезную операцию.

— Мы были в отъезде, — подключилась к разговору Мэри. — И вернулись только сегодня. Если бы мы знали, мы бы…

— Зачем притворяться? — зло произнесла Норин. — Вы просто отдали визит вежливости. Никто не будет шептаться у вас за спиной. А теперь, если вы не против, я поеду домой, а то я себя еще не очень хорошо чувствую.

— Ты можешь пожить в своей старой комнате, — предложила Мэри. — Мы наймем сиделку…

— Я возвращаюсь к себе.

— Но ты же живешь одна, — возразил Хол. — Ты не можешь быть предоставленной самой себе.

— Я годами была предоставлена самой себе. — Несмотря на удивление на их лицах, ни голос, ни взгляд Норин ничего не выражали, только полное безразличие и холодность. — И мне так лучше. — Она кивнула сопровождавшему ее санитару, и они направились к лифту. — Спасибо, что приехали сюда, — добавила Норин, даже не взглянув в сторону Кенсингтонов.

Обиженные и не ожидавшие такого приема, они стояли не шевелясь. Мэри и Хол рассчитывали, что Норин с радостью примет их заботу, но их встретила не та тихая, покорная, стеснительная девочка, которую много лет назад они привели в свой дом.

— Рамон предупреждал, что она изменилась, — сказала Мэри мужу. — Наверное, всему виной боль и обида. Мы относились к ней очень плохо.

— Все трое, — согласился тот тихо. — Если бы мы только выслушали, когда она хотела все объяснить… У меня ужасное чувство — Норин могла умереть, а мы бы и не знали.

— Она вернется к нам.

Хол лишь сухо усмехнулся в ответ и сунул руки в карманы.

— Ты уверена? Ладно, пойдем перекусим что-нибудь.

Мэри взяла мужа под руку, и они направились к лифту. Лишь двери закрылись за Норин, навстречу им из служебного отделения, одетый в дорогой костюм, выскочил Рамон.

— Где она? — бросил он на бегу.

— Уехала вниз, к такси, — хмуро пояснил Хол. — Даже не стала с нами разговаривать.

— Такси? — не произнеся больше ни слова, Рамон на ходу впрыгнул в лифт. Внизу он крикнул санитару: — Джек, забудь про такси, я сам отвезу ее домой.

— Да, сэр. — И санитар помог усадить раздраженную, сопротивляющуюся Норин в машину Рамона.

— Я хочу ехать на такси! — возмущалась она.

— Поедешь туда, куда скажут! — рявкнул он в ответ и направил машину за больничные ворота по переулку, ведущему к шоссе.

— Но не с тобой!

— Держи себя в руках, — прошептал Рамон, — злость не пойдет тебе на пользу.

Норин была в бешенстве. Она прислонилась к спинке сиденья, закрыв глаза и стараясь побороть приступ головокружения и гнева. Ну и утро выдалось!