Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes

— Пиздец просто, — качает головой, не в состоянии подобрать слов.

Демонстративно зеваю, прикрываясь ладошкой.

— Я соболезную твоему некультурному шоку, Диего, но утешать нет сил. На минуточку, я после тяжелой смены и устала.

— Ты не сдвинешься с места, пока мы не поговорим, — предупреждает на удивление спокойно, словно поборов эмоции. — Я просто хочу договориться. Как и предлагал всегда.

— Родной, — тяну весело, с наигранным умилением выпячивая губы. — Ты дурочку из меня не делай, в моей черепной коробке чуть больше мозгов, чем у тех, с кем ты привык спариваться. Ты никогда не хотел со мной договариваться. Ты хотел меня шантажировать.

Барс ожидаемо мрачнеет, а я, хмыкнув, невозмутимо продолжаю:

— Договор — это когда люди приходят к согласию и имеют обоюдную выгоду. А то, что хотел сделать ты, чистой воды шантаж: использовать мою тайну и вынуждать плясать под твою дудку, — развожу руками и пожимаю плечами, дескать, элементарно. — Раз ты меня до сих пор не сдал, значит, для чего-то я тебе понадобилась. Тебе повезло, Диего, я готова к сотрудничеству, но на равных. Дай мне козырь. Что-то своё, не уступающее моему секрету.

Пользуясь тем, что он теряет дар речи, разворачиваюсь к подъезду и активирую датчик таблеткой. Придерживая дверь, бросаю напоследок:

— Если надумаешь, приходи с предложением. Но в караоке больше не суйся, камикадзе!

В квартире стараюсь двигаться бесшумно, чтобы не разбудить Кети. Сняв обувь, подрываюсь к окну и прячусь за тканью штор, разглядывая потрясенного Барса. Охота смеяться в голос, поджимаю губы, чтобы не поддаться искушению.

Смазливый стоит у машины и четким прицелом смотрит в моё же окно. Знаю, что давно спалил локацию. Наблюдаю за нам, затаившись.

Время от времени он запрокидывает голову, задумчиво стреляя глазами в ночное небо. А потом снова возвращается к окну.

Меня нехило потряхивает. Адреналин циркулирует в крови в повышенных дозах. Сама от себя не ожидала такого. Но тут надо отдать ему должное — Барс выбесил своим поведением.

Он уезжает где-то через минут двадцать.

В прекрасном расположении духа действительно иду набирать ванну. На часах почти три, нам в семь вставать на пары, а я один черт не усну с такой-то эмоциональной бомбой внутри.

Нежусь в пенке, не переставая улыбаться.

Эта история становится всё интереснее и интереснее…

[1] Кинк — в контексте сексуальности это странность, причуда, нетрадиционные практики. Половое поведение, отличное от общепринятного.

[2] Химера — некая мутация, в греческой мифологии огнедышащее чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом в виде змеи. Здесь: отсылка на перевоплощения героини.

13. Лус

Я снова и снова непроизвольно тянусь к шикарным бутонам, чтобы ощутить кончиками пальцев бархатистость лепестков. Цветы лежат на нашей с Кети парте, сводя с ума сладким ароматом. Подруга кидает понимающие взгляды в мою сторону, когда невзначай наклоняюсь к ним ближе и вбираю запах на всю мощь легких.

Первый настоящий знак внимания от Марата.

Мой первый букет от него.

И первый шаг к новому уровню.

Вплоть до конца последней пары я никак не могу перестать тонуть в покалывающем кожу нервном возбуждении.

Всё чаще и чаще в нашей с Адамовым переписке сквозит его нетерпение, напор, жадное требование чего-то большего. Встреч, полноценных разговоров, реального знакомства. А не подростковых диалогов в сети.

На Кавказе конфетно-букетный период разительно отличается своим целомудрием и флёром таинственности. Здесь не занесёшь подаренные цветы домой со словами: «Ой, да это от поклонника». Не признаешься, что общаешься с кем-то. По крайней мере до определенного момента.

Правила другие.

Даже если бы я не была помолвлена, о чем никто в универе не знает, я не смогла бы унести букет с собой.

Долгоиграющая эйфория, захватившая всю меня, омрачается прозаичной мыслью: жаль, но мою комнату не будет украшать первый букет от парня, который нравится.

Придется оставить эту красоту у Кети.

После занятий еще какое-то время болтаем с девочками на улице, и я бережно прижимаю к себе кремовые розы. Неконтролируемо улыбаюсь.

И вдруг замечаю припаркованную у обочины машину Барса и, собственно, смазливого, прислонившегося к пассажирской двери.

Внимательно щурится, не скрывая своего пристального интереса к моей персоне. Хорошо, что хватает ума не подходить. Не хочу, чтобы нас здесь видели вместе. И я вынуждена какое-то время ждать, чтобы двор опустел, и мы с Кети покидали его в числе последних.

Подруга без слов понимает, что сегодня поедет домой одна.

Поправочка: с моими цветами.

Мы шагаем к хмурому Диего, он тоже отрывается от металла и идет навстречу.

Я позволяю себе рассмотреть его детальнее при свете дня. Мелкие погрешности на лице — еще не сошедшие последствия драки — практически незаметны и совершенно не портят общего впечатления.

Барс объективно красивый парень. Даже очень. Тот случай, когда природа была в гармонии с собой, создавая эту самоуверенную сволочь.

— Симпо-по, но… — шепчет едва уловимо Кети, сверля Барса недовольством, пока приближаемся. Подруга разделяет мое мнение о том, что в мужчине не внешность главное.

Равняемся и втроем скупо киваем друг другу, не озабочиваясь приветствиями.

— Ты уверена? — моя бесовка с явным недоверием сводит брови, не желая отпускать меня одну.

Нам со смазливым надо поговорить. Наедине. Это очевидно.

Я не ожидала, что он придет вот так сразу после моего ночного требования, но тем лучше.

Напоследок еще раз вдохнув чудесный аромат, с грустью вырываю букет из своих объятий и вручаю Кети:

— Да. Ты поезжай, я потом позвоню.

Кисло клюнув меня в щеку, подруга уходит. Ей придется добираться на электричке, a я буду ехать с Барсом на машине. К счастью, она все знает и не возражает.

Мы с горе-женихом устраиваемся. Когда сажусь на заднее сидение, улавливаю недовольство в его взгляде через зеркало заднего обзора.

Изгибаю губы в усмешке.

Не заслужил ты, чтобы я сидела рядом, Диего. Не заслужил.

Трогаемся, и мне тут же прилетает вопрос:

— Значит, про парня не сочинила?

Не сразу понимаю, о чем речь. Всплывает разговор в караоке. Видимо, Барс связывает ту информацию с сегодняшними розами.

— А ты думал, я все восемнадцать лет ждала тебя, любовь моя?

Кривится, но считает за благо не отвечать.

Пользуюсь заминкой и достаю из рюкзака косметичку, принимаясь стирать легкий макияж. Если эти действия косящийся на меня водитель не комментирует, то, когда начинаю заплетать распущенные волосы в свободную косу, выдает почти возмущенно:

— Как ты так живешь на несколько ролей, обманывая семью?

Царапает это утверждение. И уверенность в голосе, будто я совершаю нечто неправильное и даже преступное.

— Ты у нас Святой Отец? Мы собрались на исповедь? — огрызаюсь, удостаивая остерегающим взглядом.

— Я нормально спросил, — цедит, уже открыто испепеляя меня глазами через то же зеркало заднего обзора.

— А я нормально ответила тебе ночью: не твое дело.

— Мы такими темпами не договоримся, чучундра… — выдыхает шумно и резко замолкает в потрясении, наблюдая, как я натягиваю сверху джинсовых штанов длинную плиссированную юбку, а через несколько мгновений ловкими манипуляциями стаскиваю джинсы из-под юбки. — Ты всё время играешь. Двуличная. Непостоянная. Я не могу тебе доверять.

Я заправляю блузку за пояс, разглаживаю одежду и убираю вещи в свою кладь.

— Что-то не слышу аналогий в твой адрес. Я, что ли, тебе доверяю? У меня тоже нет гарантий, что ты меня не кинешь. Но ума хватает признать, что без рисков не получится. Условия остаются прежними, Диего.

— Ты, мать твою, не в том положении, чтобы их диктовать.

Бесится пушистый, что теряет власть над ситуацией.