Клетка для соловья (СИ) - Соболянская Елизавета

– Телефон у меня отобрали, – негромко отозвалась девушка.

– Тебе сейчас напрягаться нельзя! – напомнила Соня.

– Там расписание… Экзамены…

– Поняла, узнаю в школе и скину Тохе, – заверила ее сестра Горецкого, потом мягко закрыла дверь машины и села в свою.

Соловей задумчиво потер подбородок, провожая взглядом чем-то очень довольную сестру.

Глава 12

Особняк отца Секлетинья не разглядывала. Ее подлечили, вкололи обезболивающее и выдали мешочек с лекарствами, но все равно чувствовала она себя плохо и мечтала прилечь. Горецкий это быстро понял, и когда машина остановилась у крыльца первым выпрыгнул из машины, открыл дверь и спросил бледную девчонку:

– Сама пойдешь, или донести?

– Дойду!

– Характерец, – хмыкнул Соловей, – цепляйся, – подставил локоть, – если грохнешься, твой отец меня в бетон закатает. Шутка!

Клеточка аккуратно положила узкую ладошку на сгиб локтя мужчины, и осторожно спустилась с высокой подножки. Марк быстро вышел из машины, обогнул ее, и подставил дочери свой локоть, буркнув недовольно:

– Ишь, молодежь какая шустрая пошла! Соловей, ты сильно крыльями не маши!

– Марк Аркадьевич, – укоризненно ответил Антон, – не надо меня в птенцы записывать. Вас сейчас Фира Моисеевна лобызать будет, а девочке лечь надо!

– Ладно, ладно, уел! – фыркнул Марк.

Девушку довели до дома, и тут дверь распахнулась и на крыльце появилась Фира Моисеевна. Именно с нее Рубенс писал свою великолепную «Флору»! Высокая, полнотелая женщина в строгом темном платье с брошью на груди могла обнять сразу троих! Но к счастью для Секлетиньи, пылкого внимания удостоился только хозяин дома:

– Марк Аркадьевич! Как же вы похудели!

– Фира Моисеевна! – Финн слегка смутился, – познакомьтесь, Секлетинья, моя дочь.

Дама немедля оставила мужчину в покое, и обратила все свое внимание на Клеточку. Девушке стало бы неуютно, под таким испытующим взглядом, но ее словно невзначай прикрыл Горецкий:

– Фира Моисеевна, Секлетинью только что выписали из больницы, серьезные травмы, требуется специальное питание…

Последние слова немедля привели экономку в боевое настроение:

– Специальное питание? Это какое?

– Да вот, рекомендации тут… – Антон махнул папкой, которую ему успела сунуть Софья. – сейчас девочку уложим, и я вам все покажу и расскажу!

Секлетинью немедля проводили наверх, в заранее приготовленную комнату, уложили в постель поверх покрывала, задернули шторы и пообещали в самое ближайшее время доставить все рекомендованное врачами. Девушка лежала и чувствовала, что из глаз по вискам текут слезы, но ничего не могла с этим поделать. Даже свернуться калачиком не получалось – голова казнила болью за любое движение. Ей было одиноко, неуютно и страшно – что, если Каменский найдет ее тут? Умом Клеточка понимала, что сюда одноклассник не сунется, но тело, пережившее нападение сжималось при каждом воспоминании.

Неизвестно, сколько бы она так пролежала, утопая в слезах, но лекарства наконец подействовали, и девушка задремала.

Горецкий сразу передал Фире Моисеевне рекомендации врача, но ведь бульон за пять минут не сваришь, да и пюре требует времени, а тут еще надо накормить двух уставших мужчин… В общем Фира Моисеевна бухнула на плиту кастрюльку, и захлопотала вокруг долгожданных гостей, выкладывая на тарелки биточки, салатики, пироги и подливки.

Вкусная обильная еда смягчает мужчин, и помогает вести разговоры на те темы, о которых обычно молчат.

– Ты облажался, Соловей, – мрачно бросил Трунов, закидывая в рот кусочек восхитительного мясного рулета.

– Облажался, – признал Антон, – но разрулил сразу.

– Это конечно плюс, – Марк хмуро глянул на друга. – Но скажи мне, как вообще просочилась информация, что Лина моя дочь?

– Ха, Финн, да тебя каждая собака в этом городе знает! И меня! А я твою девчонку в школу привозил. Ты знаешь, где она учится? Это же рассадник деточек администрации!

– Ну ты потише, – буркнул недовольно Трунов, – школа как школа…

– Не скажи, – Горецкий со вздохом забросил в рот кусочек фаршированной щуки и зажмурился от удовольствия – такую рыбку в ресторане не подадут! – Я раньше тоже думал – ну школа и школа. Потом уж Софья мне полный расклад сделала, когда Катеринке садик начала искать.

– Ммм? – невнятно попросил объяснений Финн, наслаждаясь очередным кулинарным шедевром Фиры Моисеевны.

– Она мне полный аналитический расклад предоставила, – припомнил Горецкий, – влияние среды на ребенка, связи родителей, связи детей, важные для будущего. Уровень жизни и образования… Короче я проникся, а когда Соньку на сохранение положили, Катюшку пару недель в садик возил. Женька тогда у Софьи в больнице сидел, как пришитый, ну я нянем подрабатывал.

– А, да, помню, – у Финна появилась складочка на лбу.

Эту историю с рождением близнецов он помнил. Соня даже из больницы спокойно присылала ему нужную аналитику и рекомендации, а вот Иккон тогда побелел весь и забил на производство. Еле удержали все в рамках, без выплаты неустоек по заказам. Правда потом Женька свой косяк объяснил – врачи ему сказали, что не знают, кого смогут спасти – жену или детей. Близняшки ухитрились улечься поперек, да еще набрать столько веса, что от мамы осталась лишь анемичная тень и никакие препараты поднять гемоглобин не помогали. Потом все разрешилось, мальчишки появились на свет, и Софья осталась жива. Кое-какие проблемы со здоровьем потихонечку решились, но Горецкий тогда и правда долгое время пах присыпкой, молочной смесью и памперсами, а из карманов торчали пакетики детских пюрешек.

– Ну вот, – Антон отхлебнул великолепно заваренного крепкого чая, и вернулся к теме разговора. – Я когда про Секлетинью узнал, пробил все сразу – где учится, ближний круг, все такое.

– Так это и я пробивал, – хмыкнул Финн, – должен же я был знать, как живет моя дочь.

– Да ты не понимаешь, – отмахнулся Соловей, – я пока мне Соня не объяснила тоже не понимал. Вот смотри! Секлетинья ходила в сад при колледже культуры. Там с ясельной группы все танцуют, поют, играют на чем-нибудь и учат языки. Считай элитное образование. Потом школа-гимназия. В нее экзамены, между прочим, абы кого не берут. Музыкалка. Теннис. Курсы по изящным рукоделиям. Ты вообще в курсе, что твоя дочь умеет кружева плести?

Финн чуть коньяком не подавился! А когда отдышался уточнил:

– Кружева то ей зачем?

– Что-то там про развитие мозга и мелкой моторики. Я не вникал, но как ты понимаешь, образование у твоей дочери лучшее из того, что можно было дать в нашем городе.

– И?

– Сам подумай. Тебе готовенькую наследницу на блюдечке принесли. Умная, милая, образованная. Уже считай готовая жена банкира или толкового дельца. Если еще институт закончит и в дела вникнет, с руками оторвут, и без твоих капиталов. И Каменский этот не дурак. Знал на что пасть разевает.

– Да хватит Линку хвалить, объясни, чего добиваешься?

– Охрану к ней нормальную надо приставить. И лучше даму какую-нибудь толковую. Из тех, что в столицах потерлись и заграницей побывали. При всем образовании Секлетинья девчонка еще, и по ней будут бить, чтобы тебя зацепить.

– Тьфу, напугал, Соловей! – выдохнул Финн и отхлебнул из бокала. – Да пригласил я уже пару девчонок толковых, завтра приедут, познакомятся. Сам понимаю, что будут Лину цеплять. Да только ей учится надо, расти…

– Ну и отлично! Как съездил то? – перевел разговор Горецкий.

– Да нормально. Что хотел – получил, а остальное в процессе работы подгоним.

Мужчины переключились на деловые вопросы, и разговор о ценности Секлетиньи увял. Зато его внимательно слушала Фира Моисеевна. Домработницу, спасенную из финансовой ямы, всегда беспокоил слабый интерес Марка Трунова к женщинам. Ни разу, за все время их знакомства он не привел в дом женщину. Порой являлся под утро, благоухая крепкими и сладкими духами, случались следы помады на воротничках и на шее, но все это укладывалось в рамки «молодой и красивый мужчина позволил себе расслабиться», не больше.