Джун Зингер - Звездные мечты

— Да, мама. Боюсь, что да. Видишь ли, мы с Кики, накануне ее отъезда в Калифорнию, ходили на бал Трумэна Капоте. Там мы встретились с Ником, и я полагала, что после того вечера мы… Но что-то случилось, что-то ужасное произошло после этого — на следующее утро, когда Кики пошла к нему и сказала, чтобы он держался подальше от меня.

Мари устало закрыла глаза.

— Что сделала Кики?

— Не уверена, но думаю, что знаю… я чувствую это.

— Разве ты не переговорила об этом с Ником? Не спросила его, что случилось? — Голос Мари стал резким.

— Нет. Я не смогла. А он мне так и не позвонил. Его молчание убеждает меня, что…

— Может быть, он ждал, что ты придешь к нему, Анджела… показать, что доверяешь ему… уверена в нем.

— Я не могла сделать этого, мама. Видишь ли, я не поверила Кики, когда она сказала, что ничего не произошло. Но в то же время, если бы я пошла к Нику, поверила бы его, а не ее словам, — тогда бы я отвергла ее, свою собственную сестру, свою Кики. Я не могла сделать этого, даже если я и не могу ее простить.

— Анджела, неужели за все эти годы ты так ничему и не научилась? Ты не отвергнешь Кики, если будешь верить в кого-то. Безусловно, у Кики есть недостатки, масса недостатков… у нее нет душевного равновесия. Но у нее есть масса замечательных качеств. Нам нужно принимать ее со всеми ее недостатками и прощать ее. Она не несет за них полную ответственность. Ей пришлось выдержать много испытаний. Ей было очень и очень тяжело без отца. Она так его любила.

Анджела выпрямилась:

— Я знаю, мама, что ей было тяжело. Но ведь и мне было тяжело!

— Нет, не так тяжело. Кики никогда не была такой сильной, как ты.

Анджела, широко раскрыв глаза, удивленно посмотрела на свою мать.

— Но я всегда думала, что из нас двоих сильной была Кики, мама. Для меня… именно она и была.

Мари отрицательно покачала головой.

— Это его вина, мама. Если бы только он приходил нас навещать, когда мы росли, тогда бы мы не придумывали о нем столько фантазий. Но мы обе так тосковали о нем, что он в нашем сознании был божеством, — и это исказило наш взгляд на мир.

Глаза Мари наполнились слезами.

— Тогда, должно быть, это мой грех. Видишь ли, когда вы были маленькими, ваш отец действительно пытался навещать вас. Это я тогда не дала ему делать этого. Я считала, что это для вашего блага, но, по сути, это было не так. Я так поступала из чувства злобы, чтобы отомстить… и нанесла вред вам. Возможно, до такой степени, что вы обе, став взрослыми, не можете быть счастливыми.

Анджела закрыла глаза от охватившей ее боли, она могла думать только о том, что бы было, если бы у нее и Кики были нормальные отношения с отцом. Затем она подумала о том, какую боль испытывает Мари, и проговорила:

— Не осуждай себя, мама. А где был он, когда мы выросли, когда ты больше не могла запретить ему видеться с нами? Мы все еще нуждались в нем, быть может, даже больше, чем когда были маленькими.

— Ну, к тому времени он оказался в самом низу — орел, потерявший способность парить в воздухе. Для него наступили тяжелые времена, думаю, ему было стыдно. Он не мог вынести, чтобы вы видели его в таком состоянии.

— А после этого? Когда он снова стал на ноги? После того, как он женился на той женщине?

— Кто знает? Может быть, ему все еще стыдно. Возможно, было слишком поздно. Может быть, слишком много лет прошло. — Она горько заплакала.

Анджела наклонилась вперед, чтобы погладить и утешить мать.

— Не плачь из-за него, мама, пожалуйста.

— Не из-за него, Анджела. И не из-за себя, тоже нет. Это из-за Кики, моей бедной девочки… Как она из-за нас страдала, из-за твоего отца и меня.

Анджела была в замешательстве.

— Но ведь я тоже страдала. А из-за меня ты не плачешь? Кики всегда говорила, что я твоя любимица, и, должна признаться, я тоже так думала.

— Я вас обеих любила… одинаково. Но мать по-разному относится к своим детям, к их индивидуальности. Ты как мать должна понимать это. А Кики все еще нуждается в помощи, она все еще страдает. Ты же, Анжела, — и я испытываю гордость, говоря это, — стойко перенесла все, трудности не сломили тебя. Ты крепко стоишь на ногах и со всем можешь справиться. Повидайся с Ником, Анджела. Не жди, пока он придет к себе. Возможно, он ждет, чтобы ты показала, что веришь ему. Повидайся с ним, верь в него. А Кики… прости ее и постарайся ей помочь.

Протянув руку, Анджела дотронулась до руки матери:

— Я постараюсь. А где она? С Брэдом и Рори?

Мари в изумлении посмотрела на нее:

— А что, она должна быть там? От нее не было известий с тех пор, как она уехала в Калифорнию… когда это было?.. Три месяца тому назад. Я не придала этому значения. Подобное поведение не так уж необычно для Кики. Но дело в том, что с Рори-то я разговаривала по телефону и она ни словом не упомянула, что Кики с ними.

10

Анджела вернулась в свою квартиру в «Дакоте». Она бродила по огромным комнатам с высокими потолками, думая о том, что можно сделать. Потом, взяв телефон, она позвонила сначала Брэду, а затем всем знакомым, знавшим Кики. Было забавно, что даже здесь прошлое сыграло свою роль. Сара Голд Росс, одна из лучших подруг Кики в «Чалмерсе», свела ее с Джинни Фербуш Финкельстеин, тоже учившейся в «Чалмерсе», и именно Джинни дала ей номер «Дома космоса» на бульваре Сансет, где можно было застать Кики.

Захочет ли Кики говорить с ней? Ну, если нет, она помчится туда на следующем же самолете, а перед этим извинится перед Майлсом и скажет ему, что не сможет сейчас начинать репетиции новой пьесы, что ей придется отложить их на неделю или две. Но Кики, подойдя к телефону, говорила так, как будто между ними ничего не произошло, и они никогда не обменивались друг с другом резкими словами. «Это свидетельствует об истинном благородстве Кики», — подумала Анджела.

— Кики, куда я только тебе не звонила! Не могу поверить, что твое место жительства действительно так называется. Это что, гостиница?

— Нет, это храм. Я пытаюсь вступить в контакт с собой. С реальной мной. Отделаться от всего дерьма. Пытаюсь добраться до своей души и изгоняю всех тех демонов, которые долгие годы меня преследовали.

— А что произошло с Брэдом и Рори? Я все это время думала, что ты с ними.

— Они меня не хотят, Анджела. Это суровая правда. Сплетня, которую я слышала о Брэде и той девушке, верна. Ей всего-навсего восемнадцать. Ты можешь в это поверить? Она не просто молодая девица, а девица-хиппи, проповедующая необходимость возвращения к земле. Она носит длинные платья и заплетает косы. У нее есть характерная черта: она помешана на всем, идущем от земли, на выращивании собственной пищи, и Брэд полностью воспринял весь этот идиотизм. Он покупает в Орегоне какую-то землю. Они собираются выращивать овощи на органических удобрениях или что-то в этом духе. И он собирается на ней жениться! Мой Брэд! — Кики заплакала. — Мой Брэд! Как только закончится ее бракоразводный процесс. Как тебе это нравится? — Она перестала плакать. — Дитя природы, и в восемнадцать лет уже разведена. Кажется, ее муж был материалистом, а это так ужасно. Меня вот-вот стошнит от всего этого! А сейчас они и Рори хотят заставить верить в это. Она ест только овощи, и какие-то похожие по вкусу на орех яйца, способствующие плодородию, и она тоже носит косички и платья до щиколотки. Бог мой! Это-то больней всего — видеть Рори, похожую на какое-то чудище. Тогда-то я не выдержала и заявила Брэду, что подам в суд, чтобы возвратить себе опекунские права. Знаешь, что сказал этот ублюдок? Поскольку Рори четырнадцать лет, она достаточно взрослая, чтобы иметь право свободного выбора, и он разрешит ей самой выбрать. Он тут же спросил ее, с кем она предпочла бы жить. А она сказала: «Кики, — она называла меня «Кики», а не «мама», — Кики, ты моя мама, и я люблю и уважаю тебя, но, по правде говоря, я тебя не очень хорошо знаю. И мне трудно ответить на вопрос, хочу ли я жить с тобой. Я уверена, что ты хороший и интересный человек, но я чувствую, что мое место рядом с отцом и с Келли». Келли — это та хиппи. Потом она сказала что-то насчет того, что надеется узнать меня получше. Ты можешь этому поверить? Ну так вот, меня не нужно бить по голове, чтобы я поняла — меня не хотят. Я убралась оттуда. Несколько недель после этого ударяла по спиртному. Я дошла до ручки, даже не осознавала, где я.