Заповедный тупик - Катерина Крутова

рюкзак белье и кое-как затолкав бежевый костюм, сбежала в ванную. Косметика и зубная щетка быстро исчезли в наружном кармане сумки. Обернувшись, она вздрогнула – Покровский занимал весь дверной проем.

– Покувыркалась несколько дней с рыжим и решила бросить все, что я с таким трудом выстраивал? – выплюнул Арсен, не двигаясь.

– Не помню, чтобы делилась подробностями или слала фото с цветом волос, – холодно ответила Алекс и попыталась выйти, но Арсен перегородил путь.

– Этого и не требуется. И так понятно, из-за кого ты меня бросаешь. Ты бы и прошлым летом к нему рванула, если бы… – Тут Покровский замолк, прервавшись на полуслове.

– Если бы что, Арсен? Если бы той ночью в баре ты не удалил с моего мобильника звонки и не стер его сообщения? Часы мне подарил тоже, чтобы следить и подслушивать?! – Саша выплюнула ему в лицо подозрения, в верности которых только что убедилась. – Как можно быть таким неуверенным в себе? – И она попыталась протиснуться из ванной, но Арсен крепко схватил ее за плечи.

– Неуверенным?! В отличие от тебя я прекрасно знаю, чего и кого хочу. Мне нужна ты, и я готов разделить с тобой все, чего добьюсь в скором времени!

Холеные пальцы впивались сильно. Мелкие капли слюны брызгали из разъяренного рта и оседали на бледной коже. Серые глаза прожигали яростью, но Алекс не отводила взгляд и постепенно под гневом и злобой разглядела в глубине обиду, смятение и пронзительную печаль, которые Покровский старательно скрывал.

– Сеня, прости меня, – сказала она тихо, но твердо. – Я зря дала тебе надежду.

Хватка ослабла. Следующая фраза прозвучала почти умоляюще:

– Алекса, давай забудем эту сцену. Каждый может ошибиться. Ты поддалась очарованию и свободе отпуска, я не совладал с чувствами. Мы же не чужие, нас многое объединяет. Неужели этот совместный год ничего для тебя не значит?

– Значит. Значит, что я боялась принимать сложные решения, слушать саму себя и доверять близким. Значит, что приняла чужие желания и взгляды за свои. Значит, что под благами, перспективами, делами и внешним успехом почти потеряла человеческую суть.

Освободившись из обмякших рук Покровского, Алекс добавила:

– Ты хороший человек, Арс. Значительно лучше и глубже, чем хочешь казаться. Но это не то, что мне нужно и чего я хочу. Прости, что запуталась сама и запутала тебя.

Чувствуя, как предательски дрожит голос, Саша поспешила прочь. Уже в гостиной застиг ее пустой, точно утративший все краски, голос Покровского:

– Полагаю, это уже ничего не изменит?

Обернувшись, она увидела поникшую фигуру, держащую в руках открытую бархатную коробочку с кольцом. В свете свечей бриллиант в центре призывно поблескивал. Алекс стало горько и мерзко. Целый год она играла роль верной спутницы, счастливой любовницы, довольной судьбой избранницы. Она так старалась поверить в правильность своего выбора, что походя почти убедила в нем не только себя. Но иллюзии счастья хрупки и недолговечны при столкновении с настоящими чувствами. И сейчас, несмотря на ту боль, что ощущало исполненное вины сердце, Саша осознавала себя живой.

– Нет, – выдохнула она, предварительно набрав полную грудь воздуха, – не изменит.

И стремительно вышла за дверь.

– За айфон еще год платить! – полетело вслед мелочной горечью.

– Я рассчиталась по кредиту сегодня перед визитом к тебе, – бросила Саша уже с лестничной клетки и расправила плечи, принимая обретенную свободу.

Арсений Илларионович Покровский аккуратно закрыл дверь роскошных апартаментов. Сжал зубы до заплясавших перед внутренним взором искр. Взял со стола и открыл дожидавшуюся своего лучшего часа бутылку «великого» вина[56]. Не утруждая себя декантированием и наливанием в бокал, отхлебнул прямо из горла и скривился. На журнальном столике шахматы замерли в навсегда не доигранной партии. В которой неделю назад у него еще были шансы. В которой день за днем он не мог преодолеть Сашину защиту. С центра поля насмехалась над ним белая королева. Точный щелчок наманикюренного ногтя отправил в нокаут черного короля.

– Шах и мат, – констатировал Арсен и вновь приложился к бутылке.

* * *

– Дружочек Давидка, подними крышу! Мы с Шурой нажрались мошек, как козодои на закате, и скоро начнем орать такими же дурными голосами. – Марат Борисович раздраженно отбросил с лица выбившиеся из хвоста пряди и попытался плюнуть за борт прыгающего по ухабам кабриолета.

Задуваемые на заднее сиденье насекомые Сашу заботили мало, а вот пыль грунтовки, плотным слоем покрывшая лицо и одежду, хрустела на зубах и царапала нервы.

– Ты забил в навигатор правильный адрес? – перекрикивая ветер и мотор, спросила она у приятеля.

– Разумеется! Неужели ты думаешь, в Заповедный тупик проложено скоростное шоссе со свежим асфальтом? – Тельман не отрывал глаз от дороги и, вихляя из стороны в сторону, старался объезжать ямы и колдобины.

– Дэви, вообще-то автострада есть, – подала голос сидящая на переднем сиденье Эмма, – но ты зачем-то с нее съехал.

– Навигатор уверяет, что это самый короткий и быстрый маршрут… – Дэвид виновато улыбнулся возлюбленной.

– А-а-а… – блондинка задумчиво прикусила идеально наманикюренный ноготок, – а я думала, мы пописать свернули.

– И уже полчаса ищем подходящие кусты! Впрочем, конструкция позволяет без проблем справлять нужду прямо за борт, – проворчал седовласый режиссер, развернулся и принялся вручную вскрывать багажник и вытаскивать крышу.

Тельман смилостивился, и скоро пестрая компания оказалась накрытой брезентовым тентом.

Пассажиры заднего сиденья выдохнули. Тимофеева достала влажные салфетки и вытерла пыльных мошек сначала с недовольного лица Марата Борисовича, а затем и со своего. Но не успели они насладиться комфортом, как впереди завозилась и зафыркала Эмма:

– Душно… Дэви, опусти крышу. Без кондиционера в такой духоте я потеряю сознание. – Актриса картинно расползлась по сиденью и принялась интенсивно обмахиваться модным журналом, на обложке которого красовалась реклама нового фильма Тельмана.

По настоянию московских продюсеров главную роль в нем играла другая восходящая звезда, что изрядно злило Васильеву, заставляя раз в полчаса вспоминать о конкурентке какую-нибудь грязную сплетню. Но молодой талантливой супруге главного режиссера жаловаться, по правде, было не на что – заглавный трек картины, спетый Эммой, крутили в жесткой ротации на большинстве радиостанций, фотографии миловидной, похожей на Монро блондинки регулярно появлялись в электронных и печатных таблоидах. Московские папарацци окрестили супругов Тельман одной из самых красивых столичных пар. Эмма купалась во внимании и славе, окруженная любовью и заботой преданного мужа. Заметив, что Дэвид не спешит выполнять ее желание по первому требованию, Васильева мучительно застонала и оттянула ремень безопасности, поддерживающий ее обширный живот снизу. Осенью счастливая чета планировала стать родителями.

– Дэви, мне нужен воздух…

– Боже… Девочка, поиграй в собачку – высунь голову в окно, открой рот