Долина кукол - Жаклин Сьюзан

Оба были из хороших семейств c деньгами. Да, ему казалось, что он ее любил тогда. Но она была фригидна – ненавидела секс. Но это и во мне для него не главное, – поспешно добавила она. – Мы были вместе два месяца, но он даже не пытался приставать ко мне. Мы встречались тайно, в неожиданных местах – Канзас-Сити, Чикаго… Я была в черном парике. Потом он на неделю приехал в Калифорнию – и вот тогда! Энн, он – чудо! Такой нежный. Он меня любит – именно меня! Он был ошеломлен, увидев мои груди, – он был уверен, что они накладные! Он даже не видел ни одного из моих европейских фильмов. Энн, это первый мужчина, который влюбился в меня, а не в мое тело. И он был такой робкий. Поначалу он даже боялся дотронуться до моих грудей. Но я его научила, и теперь – ух!

– Он открыл для себя секс, – c улыбкой заметила Энн.

– Открыл? Он ведет себя так, словно изобрел его! Но, понимаешь, я ничего против не имею, потому что изначально-то его привлекло ко мне не это. И еще, Энн, он хочет детей. Его жена была из тех плоскогрудых мэрилендок c лошадиными лицами. И детей у них не было.

– Но, Джен, он же не так молод – и почему ты так уверена, что вы сможете зачать?

– У меня было семь абортов. Мой организм всегда готов, хочет и может. А когда я сказала Уину, что хочу уйти из кино и иметь детей, он был так счастлив, что даже расплакался. Энн, он действительно плакал! Ему казалось, что жизнь лишила его как раз того, чего ему действительно хотелось, – любимой женщины, детей. Поэтому-то он и ушел c головой в работу. Ему плевать, что я испорчу ему карьеру. Он говорит, что республиканец не станет президентом еще по меньшей мере лет восемь, а из сенаторов его никто не сможет уволить только за то, что он женился на кинозвезде. Он хочет того же, чего хочу я, – дом и детей.

– А Уинстон знает, сколько тебе лет на самом деле?

Дженнифер счастливо кивнула:

– Он был в восторге. Конечно, я не сказала ему о шрамчиках за ушами. Зачем зря отпугивать мужчину? Он убежден, что я явилась откуда-то из волшебной страны. Но он был рад, что мне больше тридцати. Ему казалось, что в противном случае я посчитаю его слишком старым. А однажды, когда я гостила у него на ферме, я весь уик-энд просидела, убрав волосы в хвостики и без косметики, и он сказал, что я восхитительна. Ой, Энн, все так замечательно. На той неделе я слетаю в Калифорнию и подброшу там эту бомбу. Я закончу очередную картину – они уже отсняли всю натуру и костюмы сшили, – но на этом все! Пусть повопят. Так, значит, я навсегда потеряю право работать актрисой – ну и что? Все – я на этом деле ставлю крест.

– Когда же у вас свадьба?

– С сегодняшнего вечера мы начинаем вместе появляться на публике. Мы идем в театр, потом на ужин в «Двадцать один» c сенатором Белсоном и его женой. Завтра, по всей вероятности, о нас напишут во всех газетах, и Уин скромно намекнет, что мы помолвлены.

Энн улыбнулась:

– Я, наверное, c тобой вечером еще увижусь. Мы тоже идем в «Двадцать один» на поздний обед, так что, скорей всего, еще будем там, когда вы приедете. Обед будет длинный и занудный – кое c кем из тех, кто покупает компанию Кевина.

Дженнифер c чувством стиснула руку Энн:

– Ой, подружка, ну не чудо ли? Обе мы всего достигли – успеха, положения, нашли человека, которого любим и уважаем.

Энн улыбнулась, но ощутила, как к сердцу подступает привычная тяжесть.

Вечером, когда она увидела их в «Двадцать один», Дженнифер сияла, и Энн не могла не признать, что и сенатор Адамс выглядел очень импозантно. Он был высок ростом, c седой, коротко подстриженной шевелюрой и втянутым животом – свидетельством ежедневных тренировок в атлетическом клубе. Дженнифер остановилась возле их столика. Все были представлены друг другу. Сенатор был чрезвычайно обходителен.

– У меня такое ощущение, что я c вами знаком, – сказал он Энн. – Я так часто видел вас по телевизору. Да и Дженнифер постоянно говорит о вас.

Энн весь вечер смотрела на Дженнифер. Взгляд Дженнифер ни на секунду не отрывался от лица сенатора. В этом взгляде читалось обожание, так может смотреть лишь по-настоящему влюбленная женщина. Энн завидовала ей. Она взглянула на Кевина. Слава богу, он поправился. Он такой хороший, такой добрый. Господи, ну почему же она ничего не испытывает к нему? Если бы только было хоть какое-нибудь чувство, она бы уже давным-давно вышла за него замуж. Вспомнить только, как она докучала Лайону – даже предложила содержать его. Но c Лайоном ее связывало нечто неизмеримо большее, чем просто секс. Она хотела быть рядом c ним каждую секунду, знать все его мысли… «Господи, что я делаю, – подумала она. – Нет никакого Лайона. Как говорит Генри, я влюблена в тень».

На следующий день фотографии Дженнифер появились на первых страницах всех газет. Сенатор Уинстон Адамс заявил, что их свадьба состоится в начале 1961 года. В вихре восторгов, радостных ожиданий и газетных заголовков Дженнифер отправилась в Калифорнию сниматься в своем последнем фильме.

1961 год

В самом начале января Дженнифер вернулась в Нью-Йорк. Дела задержали сенатора Адамса в Вашингтоне на несколько дней, и в походах по магазинам для закупки приданого ее сопровождала Энн.

– Все должно быть не так, как обычно, – не уставала повторять Дженнифер. – Ослепительно, но… понимаешь… сдержанно. Без тебя мне не справиться, Энн.

Они были в примерочной в «Бергдорфе», когда Дженнифер внезапно привалилась к стене.

– Энн… у тебя есть аспирин?

Лицо ее сделалось пепельным, зрачки расширились. Портниха побежала за аспирином. Дженнифер села.

– Что ты так перепугалась, Энн? – Она c трудом выжала из себя улыбку. – Это месячные. Чуть раньше начались, из-за всех этих волнений, надо полагать. Но болит, будто ножом ударили.

Энн немного успокоилась.

– Ты меня до смерти напугала.

Дженнифер закурила сигарету.

– Теперь прошло. Но боль была жуткая. Наверное, так бывает при схватках. Если это тому пример, то я обязательно найду хорошего врача c обезболиванием, когда придет время рожать.

Портниха вернулась c аспирином, и тут же вбежала явно озабоченная старшая продавщица.

– И у меня так же бывает, – сказала она. – Прямо по стенке ползу. Слава богу, что это всего раз в месяц.