Идеальный ис-ход - Лиз Томфорд

— С удовольствием.

Гарольд паркуется прямо перед зданием, и Дэвид открывает мне дверь в вестибюль.

Опустив голову, я раздаю несколько автографов, одновременно быстро направляясь к машине. Как только я оказываюсь в безопасности, Гарольд направляется к тренировочному комплексу, где меня срочно нужно будет отправиться на очередную пресс-конференцию, прежде чем ступить на корт.

Откинув голову назад, я наблюдаю, как мимо проплывает город.

Я мало спал на этой неделе из-за ошеломляющего сочетания отсутствия Инди и сожалений о том, как я сказал ей тем утром. Но я горжусь ею. Если бы я был посторонним человеком и увидел такую реакцию на беременность, я бы тоже захотел, чтобы она ушла от меня. Она заслуживает того, чтобы иметь все, чего хочет от жизни, и год назад у нее не хватило бы сил уйти так, как сейчас.

Последнее, чего я хочу, — это чтобы она ушла от меня, но мне нравится видеть, что у нее хватает смелости встать и потребовать того, чего хочет.

И я — то, чего она хочет. Я знаю без тени сомнения, что это так.

Теперь, если бы она, черт возьми, позвонила мне и попросила переехать к ней в дом, я бы тут же рванул.

Она живет там уже три дня, и, да, я засыпал свою сестру сообщениями и звонками. Она мало что говорит мне, кроме того, что с моей девушкой все в порядке, поэтому я стараюсь оставить все как есть.

* * *

На пресс-конференции Итан сидит по одну сторону от меня, а мой тренер — по другую. Приятно быть не единственным человеком за микрофоном, но это не имеет большого значения, почти все вопросы по-прежнему адресованы мне.

— Шей, — репортер в первом ряду встает и говорит в микрофон. — Как ты держишься под таким давлением?

— Я не чувствую давления.

Ложь. Итан, наблюдающий за мной краем глаза, подтверждает, что он тоже знает, что я лгу.

— Первый потенциальный выход в плей-офф за шесть лет, если ты сможешь одержать победу сегодня вечером. И ты не чувствуешь никакого давления?

Как всегда, я надел маску. Спокойный. Холоднокровный. Собранный.

— Нет.

Встает еще один репортер.

— Как думаешь, как сложится твое будущее, если ты не пройдёшь в плей-офф в этом году? Ты выступаешь в лиге уже пять лет, и тебе еще предстоит вывести свою команду в послесезонный период.

— Я не думал об этом, учитывая, что я полностью настроен на то, чтобы мы вышли в плей-офф.

Вопросы продолжаются, и я не могу дать ответ и на половину из них.

— Еще со времен колледжа тебя называли следующим Майклом Джорданом. В какой момент фанаты перестанут сравнивать тебя с ним?

— Считаешь ли ты, что твои достижения оправдывают ту зарплату, которую ты получаешь?

— Ты хочешь перейти в другой клуб? Есть более сильные команды, которые подписали бы тебя в мгновение ока, если бы ты согласился на трансферное окно. Как думаешь, стоит ли Чикаго подписать более молодые таланты?

— Кстати, о контракте, как думаешь, это твой последний вечер в футболке «Дьяволов», если ты не сможешь одержать победу?

— Нет, — говорит Итан в микрофон, хотя вопрос был адресован мне. — Его контракт действует еще на три сезона. Он никуда не денется. У кого-нибудь есть ко мне вопрос? Я тоже здесь, вы же знаете.

Тихий смешок прокатывается по толпе, снимая часть тяжести с моей груди, но это длится недолго.

— Шей, чувствуешь ли ты, что на тебе все время лежит бремя? Постоянно быть совершенным?

Итан снова смотрит на меня, прежде чем наклониться вперед, чтобы возглавить пресс-конференцию.

— Да, — говорю я, прежде чем он успевает меня остановить. — Я чувствую это бремя каждый день.

Эти слова эхом отдаются в микрофоне, когда репортеры устрашающе замолкают от моей откровенности. Я никогда в жизни не был так честен со СМИ.

— Я люблю эту команду и даже больше, я люблю баскетбол. Но в течение последних четырех сезонов часть меня презирала это. На меня постоянно оказывалось давление, чтобы я не показывал никаких слабостей, чтобы вы все не знали, как я боюсь потерпеть неудачу или подвести этот город.

Последний репортер, задавший вопрос, садится рядом со своими коллегами. Камеры продолжают вращаться, и журналисты уткнулись в блокноты, записывая мои заявления.

Прочищая горло, я сажусь поближе к микрофону.

— В профессиональном спорте существует безумное давление, требующее всегда быть совершенным. Быть машиной. Тысячи людей следят за каждым моим шагом, чтобы понять, стою ли я своей зарплаты, и я не могу жаловаться. У меня лучшая работа во всем мире, и я люблю наших фанатов, но я человек. Как бы я ни пытался убедить себя, что это не так, это так. Я совершаю ошибки. У меня бывают плохие игры. Я пропускаю важные броски и корю себя за эти неудачи больше, чем это сделал бы любой болельщик, тренер или менеджер.

Итан ободряюще сжимает мое плечо как раз в тот момент, когда я привлекаю внимание Рона Моргана, стоящего в глубине комнаты.

— Я совершил несколько возмутительных поступков, чтобы убедить других, что я подхожу для этой работы, — я отвожу взгляд от Рона, возвращая его СМИ. — И даже более того, я убедил себя в некоторых вещах, чтобы поверить, что я мог бы быть этой машиной, которая не теряет хладнокровия, которая не боится потерпеть неудачу. Я порвал с дружбой и отношениями. Я изолировал себя и начал жить одним баскетболом, который люблю, и это стало удручать.

Я снова прочищаю горло, когда в комнате воцаряется тишина.

— Мои первые два года в лиге были одними из самых тяжелых в моей жизни. Продажи билетов взлетели до небес, а моя майка продавалась как сумасшедшая, так что жаловаться тут не на что, верно? — я невесело усмехаюсь. — Черт, те годы были отстойными. Я жил в мраке. То, что я новичок в лиге, стало тревожным сигналом о том, что я больше не человек, а просто актив клуб, и я плохо справился с этим. Я лгал вам всем в течение многих лет. Я чувствую давление каждый гребаный день, но в этом сезоне, впервые за долгое время, баскетбол вновь стал приносить радость.

— Так что, да, я надеюсь, что мы победим сегодня вечером, но солнце все равно взойдет, если мы проиграем. У меня все еще будут моя семья, друзья и товарищи по команде, если мы облажаемся. И я надеюсь, что меня