Катажина Михаляк - Земляничный год

Ознакомительный фрагмент

– Конечно, о бестселлере, – ответила она, пытаясь выдавить улыбку.

– Ну, так он у тебя в кармане.

Два следующих дня из жизни Эвы буквально выпали.

Она читала книгу Катажины – «этой Михалак», как вслед за Анджеем начала называть автора. Она то смеялась, то плакала, а иногда и ругалась. Иногда останавливалась, возвращалась ненадолго в реальность, ставила воду для чая, даже таз с постиранным бельем на балкон вынесла – но тут же обо всем забывала снова и возвращалась к чтению повести о мечтах.

На третий день, а точнее – на третью ночь, вытирая слезы восторга, она закончила чтение, открыла бутылку шампанского, хотя праздновать было особо нечего, вышла на балкон, подняла бокал с розовым, пузырящимся и искрящимся напитком и сказала в пространство:

– За вас обеих. И за мой домик.

– Эвка, загляни ко мне, – этими словами Анджея встретило следующее утро невыспавшуюся Эву. Ну, не утро, ладно – полдень. А следующие слова чуть не лишили ее дара речи: – Иолка уволилась. Уже и заявление написала, и больничный от врача принесла.

– А что случилось?!

– Да не знаю, – ответил он раздраженно. – Она вчера увидела меня тут с одной… Разозлилась – и с самого утра кидалась бумагами. Я, наверно, должен извиниться – только вот не понимаю за что. Вообще-то это она должна извиняться, если уж на то пошло, что столько ошибок в документах понаделала! Можешь ее заменить?

Этот неожиданный вопрос застал Эву врасплох – до нее даже не сразу дошло, о чем ее спрашивают.

– Я тебя зачислю в штат, договор подпишем бессрочный, и зарплата будет четыре тысячи.

Стоп, стоп – что он такое говорит?! Штат, договор и четыре тысячи? Так ведь именно это нужно было проклятому банку!

Эва сразу вспомнила слова «этой Михалак»: «Если ты действительно захочешь чего-то по-настоящему – вся вселенная будет помогать тебе, чтобы твоя мечта осуществилась».

И вот вселенная послала Эве Анджея – с договором, готовым к подписанию.

– Расскажу тебе, как это было, милый мой домик, – Эва похлопала ладонью по ступеньке крыльца, которая еще хранила тепло после жаркого дня. – Прямо с работы я отправилась в банк, помахала там документами у них перед носом – все было сделано меньше чем за минуту. Из неблагонадежной я сразу стала благонадежной. И завтра уже должна получить окончательный ответ, причем «настраивайтесь на положительный ответ, пани Эва». Видишь? Так что я скоро буду твоей. А ты будешь моим…

Сентябрь

Когда-то давным-давно, лежа на больничной койке после столь стремительной потери дома, я пообещала себе, что у меня обязательно появится другой – мой собственный, только мой. Я себе еще пообещала, что у меня будут кошка и собака. А может быть – две кошки и несколько собак. А потом подумала, что в мечтах мелочиться не стоит, и решила, что у меня будет целая стая кошек, много-много собак и еще птицы – лучше всего утки! Потому что утки замечательные: они белые, как взбитые сливки, со смешными носами и идут по жизни враскачку, как подвыпившие моряки…

Именно о животных, которые у меня будут когда-нибудь, я и думала, сидя в приемной у нотариуса и ожидая своей очереди на оформление сделки (я все-таки, наверно, ненормальная – в такой момент думать об утках!). И когда наконец нас пригласили в кабинет, у меня перед глазами все еще мелькали смеющиеся птицы, вразвалку ходящие по двору моего дома.

«Быстрей же, быстрей!» – мысленно подгоняла я нотариуса, чтобы как можно скорее закончилась процедура оформления покупки-продажи. Просто пока не подписан договор – обеими сторонами, – ведь может произойти что-нибудь непредвиденное, что разрушит мою мечту!

Счастливая ручка, которую я купила специально для этого случая, выскальзывала из моих вспотевших от волнения пальцев, но я все-таки смогла поставить свою подпись на документе, который означал, что все получилось: маленький белый дом без лап теперь мой!

Я отдала деньги, поспешно попрощалась и выскочила на улицу, вся дрожа от пережитого волнения и недавних страхов. Осторожно открыла нотариальный акт, еще раз перечитала от корки до корки и… поцеловала заполненные мелкими буковками бумажки, а потом прижала их к груди.

В этот день люди на улицах могли видеть самого счастливого на этой планете человека: хозяйку земельного участка, жилого дома и хозяйственной постройки. А в душе я чувствовала себя и хозяйкой реки Ливец, и хозяйкой каждого дерева и куста в лесу, стоящем вокруг моего дома, и всего живого в этом лесу – всех крылатых и четвероногих созданий, в нем проживающих. От мыши-полевки до совы. Правда, я не совсем представляла себе, как могу позаботиться о мыши-полевке, не говоря уже о сове, но меня это мало беспокоило. Уж как-нибудь позабочусь.

И с того самого вечера в моей однокомнатной квартире поселилась Принцесса Тося.

У меня никогда не было кошек.

Я видела кошек у знакомых, наблюдала за ними – и удивлялась: что находят люди в этих высокомерных, ходящих «сами по себе» созданиях, почему кошки их так привлекают… И пришла к выводу, что, чтобы любить кошек, надо самому быть немножко кошкой.

Тося – котенок цвета кофе со сливками (как будто брызги этих сливок остались у нее на грудке и на лапках) – постояла посреди коридорчика, там, где я вытащила ее из-за пазухи и опустила на пол, потом отряхнулась, чуть встопорщила шерстку и с вопросом в голубых очах: «Ну-с, я так понимаю, я у себя дома – и где миска?» – отправилась на разведку.

В течение следующих трех часов я видела ее везде: в ванной (нет, тут нет миски), в холодильнике (нет, здесь слишком холодно), на балконе (нет, тут слишком жарко), в шкафу (нет, тут дурно пахнет), на шкафу (нет, тут слишком высоко), в сапоге (нет, тут слишком темно)… и в конце концов мне стало казаться, что я купила сразу пять Тось, а не одну, или что эта одна с невероятной скоростью размножается и делится на все новых и новых Тось… Она была очень маленькая – размером с две сложенные вместе ладони, она без труда вмещалась в сапог. Но ее было много.

В конце концов после трехчасовых поисков и блужданий она обнаружила миску с кормом и лоток в… том самом коридоре, с которого начинала. Аллилуйя! А то я уж начинала думать, что приобрела несчастную сироту, а не кошку.

Ночью мне пришлось изменить свое мнение о ее сущности: я приобрела не кошку и не сироту, а энергетического вампира.

Она лазила по мне и жалобно мяукала до тех пор, пока я с отчаяния не запела колыбельную. Помогло не сразу, но когда я спела «Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…» уже, наверное, в миллионный раз, она наконец свернулась калачиком у меня на шее и замерла без движения впервые за весь вечер, довольно мурлыкая. Я тоже замерла. Ее коготочки впивались мне в кожу, она давила мне на горло пузиком – мне было тяжело дышать и глотать. Заснуть я так и не смогла, но все-таки это было гораздо лучше, чем ее бесконечное жалостное мяуканье.