Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ) - Шевцова Каролина

— Не начинай. Я и так понимаю, что натворил.

— Не начинай? — от неожиданности растерянно моргаю. — Ты себя слышишь Карен?

— Я ошибся. — Он говорит с паузами, подбирая слова. — Не знаю, что на меня нашло!

— Ты мне изменил, Карен. Ошибиться — это купить неправильного размера футболку или перевести деньги телефонным мошенникам. А ты трахался с девкой, которую представил мне, как свою сестру.

Меня начинает по нарастающей бить мелкая дрожь. Изо всех сил пытаюсь ее унять, ритмично постукивая пальцами по столешнице. Один-два-три-четыре-пять-один-два-три… Чувствую, как ладони холодеют. Черт побери, я хотела встретить детей спокойной, наивно полагая, что смогу контролировать свои эмоции. Но реальность бьет обухом по голове. Наш диалог не про дипломатию. Это даже не прения сторон в суде. Мы перешли сразу к репликам. Его слово — мое слово. А впереди вердикт.

— Ты сама так решила!

— А ты меня решил не переубеждать. Удобно же, правда? И жена, и любовница под одной крышей. С молчаливого одобрения родителей…

— Не впутывай родителей!

— А потом обвинил меня в том, что я раздвигаю ноги перед всем городом.

Голос срывается, и последние слова я произношу почти шепотом.

— А мне следовало спокойно принять, что ты где-то шлялась всю ночь⁈ — рычит Карен и вскакивает со своего места, с грохотом швыряя стул.

Несколько секунд, оглушенная, молчу.

— Ты правда так думаешь? — шепчу, не доверяя голосу. Руки безвольно опущены вдоль тела. — Что я способна лечь в постель с первым встречным тебе назло?

Мои слова попадают в цель. Карен бросается ко мне и разворачивает к себе вместе со стулом. Опускается на колени. Хватает мои ладони. Ледяные.

— Джана, ну, конечно же нет, вай! Я просто был напуган, зол! Тебя нигде не было, ты не вернулась домой… Ксюш, я же уже думал обзванивать больницы!

— А ты предпочел бы, чтобы я была в больнице… — освобождаю руки.

— Не говори глупости… Ты же знаешь, как я тебя люблю!

— Любви без уважения не бывает, дорогой.

— Я уважаю тебя!

— Ты не уважаешь меня. Уважая, не сравнивают с грязью. Любя, не предают, Карен. А ты предавал меня. Каждый день предавал! Ты уничтожил меня. Ты уничтожил нас!

— Не неси ерунду, Ксюш. Я облажался, да. Но мы справимся. Я тебе обещаю.

— Облажался! Ошибся! Юрист в тебе не дремлет, да⁈ — срываюсь на крик, отпуская ко всем чертям фальшивую выдержку. — Ты врал мне! Ты целовал меня по утрам, а потом трахался с ней в нашем офисе! «Привет, сладкий!»

— Хватит повторять одно и то же. — Муж брезгливо морщится. — Ксюш… Я знаю, что очень тебя обидел. Но не принимай решений на эмоциях, умоляю тебя! Мы справимся, слышишь? Мы любим друг друга!

— Я не смогу забыть…

— Ты забудешь, джана. Я сделаю всё, чтобы ты забыла. У нас дети, у нас семья! Мы же счастливы, мы не будем разрушать это счастье из-за такой ерунды! Она для меня пустое место! Хочешь, я ее уволю?

— Хочешь? — горько улыбаюсь.

— Уволю!

— С выходным пособием…

— Хватит издеваться, Ксюша!

— Хватит, ты прав… — отвечаю опустошенно. — После праздников я подам на развод, Карен.

Он смотрит на меня потерянно, как рыба, выброшенная на берег. Губы дергаются в немом бессилии. Теперь он всё понимает.

— Мама, папа!

Поворачиваем головы ко входной двери. Та тихонько захлопывается, но я успеваю заметить пальто Норы. Привела детей домой, но не решилась остаться…

Не сговариваясь, надеваем с мужем счастливые маски. Вдвоем. Встаем со своих мест. Привычным за годы родительства движением опускаемся на одно колено и раскрываем объятья нашим малышам.

Они скидывают шапки, шарфы и куртки прямо на пол и с разбега влетают в нас. Круг смыкается, и мы стоим, тесно прижавшись к друг другу. Так тепло и так холодно одновременно. Его рука вокруг моей талии. Его дыхание на моей коже. И наши ангелочки посередине, не подозревающие, что их красивый сказочный мир треснул.

То, что еще несколько дней назад доставляло удовольствие космических масштабов, внезапно превращается в пытку. Мягко расцепляю хватку — дети не должны заметить изменений. Не сегодня…

По очереди целую макушки дочки и сына, вдыхая носом их сладкий запах. Ищу опору, чтобы встать на ноги. Карен подает руку, прожигая взглядом. И только я принимаю его помощь, он тянет меня к себе и шепчет так тихо, чтобы услышала только я:

— Я не дам тебе развода.

Не отвечаю. Отстраняюсь от него. Карен шумно выдыхает через рот.

— Мам, ёлка такая суперская была!

— Фу, неет, Отстой же! Ёлки для малышей!

Дети начинают наперебой рассказывать о вчерашнем дне, а я на автомате улыбаюсь и киваю. Кажется, даже задаю какие-то вопросы.

День проходит, как по сценарию. Поднимаемся наверх. Карен идет в нашу спальню, а я остаюсь с детьми. Выбираем наряды на вечер. Смеемся, шутим… Пока дети одеваются, иду вниз, чтобы спрятать подарки под ёлку. Затем перехожу к сервировке.

Окорок я не нашла в холодильнике. Гату не успела испечь… Из праздничных блюд только толма. Ставлю ее на плиту, нарезаю ассорти сыров, декорирую мясную тарелку и решаю быстренько приготовить овощной салат.

На крошечную долю секунды тугая ноющая боль будто отступает.

Одновременные сигналы телефонов, в разгаре ссоры забытых на кухонном столе, привлекают мое внимание.

На экране моего — сообщение от неизвестного номера. На его — входящий звонок.

— Кто звонит? — на ходу спрашивает Карен, спускаясь по лестнице.

— Рита офис, — читаю надпись на дисплее.

Лицо горит от новой волны унижения. Дрожащей рукой беру свой телефон и отхожу. Замечаю, как муж, в два шага преодолев расстояние, хватает гаджет и сбрасывает вызов.

— Ксюш… — произносит он. Качаю головой, чтобы замолчал. Не хочу ничего слышать. Предательская слеза вновь прокладывает дорожку по щекам.

Что я сделала не так? Где я ошиблась? Чем прогневала судьбу, что она решила так безжалостно меня растоптать?..

Когда я наконец перестану плакать⁈

Повторное уведомление о входящем сообщении вновь загорается на моем телефоне. Открываю и, будто в дежавю, читаю:

'У тебя все в порядке? Если что, сохрани мой номер.

Артём' .

Глава 9

Я не хочу думать ни о нем, ни о том, откуда у него мой номер. И Артём, и наше знакомство в баре, и весь вчерашний затяжной кошмар, в котором я до сих пор захлёбываюсь — это не то, о чём стоит думать за полчаса до боя курантов. Устало убираю телефон на кофейный столик и сажусь на диван, подобрав под себя ноги.

Дети включают по очереди на «Алисе» любимые песенки и пляшут прямо под ёлкой. Не хотят отходить далеко от завернутых в яркую оберточную бумагу подарков. Вика и Гера уже успели повертеть их в руках и даже прочитать на них карточки с именами. Теперь ждут полуночи, чтобы начать разворачивать.

— От мамы и папы!

— Ой, смотри, от бабы и деды! Как, мам⁈ Они же на корабле!

— Алиса, включи «Тикают часы»!

Колонка послушно запускает очередную мелодию.

Карен отстраненно сидит в кресле напротив. Даже с детьми не играет — так на него не похоже. Ничего из того, что происходит в этот день, не похоже на нас. Хорошо, что те слишком увлечены и не замечают витающего вокруг гнетущего напряжения.

Я знаю, что телефон у него в кармане. Но за весь оставшийся вечер он больше к нему не прикасался.

Ненавижу себя за то, что замечаю это. Ненавижу его, что оставил телефон на столе, и я увидела этот проклятый звонок. Ненавижу эту шлюху, грязно влезшую в мою семью и посмевшую звонить моему мужу.

Что она собиралась ему говорить? Справляться о масштабе бедствия? Поздравлять с Новым годом?

Звонок в дверь отвлекает меня от самокопания.

Не успеваю отреагировать — Карен сам спешит ко входу, и через секунду квартира наполняется многоголосьем.

— С наступающим, мои золотые! — растягивая окончания, трелит свекровь.

— Мам, вай, не стой в дверях, мне тяжело нести поднос! — слышится за ней голос Норы.