Довод для прощения - Ария Тес

Какой позор…это мой самый унизительный оргазм в жизни, клянусь, но при этом самый мощный. В этом я тоже клянусь, пока содрогаюсь от волн дичайшего, острого удовольствия, которое расходится по всему телу и подгибает колени так, что они уже меня вовсе не держат.

Влад держит.

Спасибо, что не даешь мне рухнуть на грязный пол. Большое. С поклоном. Хотя знаешь?! Лучше бы я рухнула на пол, а не вот это вот все...Сами посудите: что хуже? Разбитые коленки или душа?...

Ну вот. Давай. Ржи надо мной, козел…ну же…

Но он не насмехается. Я слышу громкое, частое дыхание, а потом глухой шепот:

— Прогнись в спине и ноги шире.

Не сразу соображаю, что это значит. Если честно, мой мозг все еще пребывает в густой патоке, так что Владу все приходится делать самому. Он дергает меня за бедра и надавливает на поясницу, так что ноги инстинктивно расходятся чуть шире. Потом я слышу, как быстро звенит пряжка ремня...

Вообще, Довод всегда утверждал, что не любит «быстрый» секс, а еще он не любит заниматься им в общественных местах. Ха! На это отвечу я. У нас все было иначе. Иногда мы заходили слишком далеко или простреливал какой-то особый момент, когда плевать было на все. Совершенно на все. И на возможность быть пойманными, и на то, что нас услышат. Тянуло просто дико, вело капитально, и все, о чем ты можешь думать — касаться-касаться-касаться.

Вот что происходит сейчас.

Влад вторгается в меня до упора, ждет пару мгновений, чтобы я привыкла, потом начинает быстрые, размашистые движения. Раз-два-три, гулкий стон, резко стягивает платье и топик с груди, сжимает ее и оттягивает за сосок. Я поддаюсь. Прикусываю его пальцы, которыми он закрывает мои губы, позволяю проникнуть себе в рот. Мне это нравилось. Точнее, мне нравилось, как ему это нравилось. И сейчас тоже заводит до предела.

Влад издает приглушенные стоны, которые тоже, по его заверениям, никогда не издает, ведь он «мужик, а не девчонка, чтобы стонать». Ага, конечно. В наказание за вранье, я в который раз прикусываю его за подушечку указательного и... чувствую это.

Он сжимается всем телом, подается вперед до упора, замирает, а потом резко выходит из меня и извергается на злосчастную стену — свидетельницу моего позора и падения.

Недолго музыка играла, однако. Ева, кажется, ни стонать, ни брать глубоко, ни в узлы завязываться за эти годы так и не научилась, раз ее муж выдерживает всего пару мощных толчков. Ха! Мысль гадкая и мерзкая, но меня она греет, и я тихо усмехаюсь. Снова чувствую в себе его пальцы...

Он никогда не забывал обо мне, и сейчас не забывает. Хотя бы в сексе, и за это спасибо...

Черт!

Второй оргазм уступает первому только слегка, но перед глазами все также бьют салюты…

Я откидываюсь ему на плечо и дышу часто, подрагиваю, а потом слышу…

— Еще раз увижу тебя с сигаретой, выпарю ремнем. Мы еще не закончили…

И это звучит скорее, как угроза, нежели обещание чего-то светлого…

***

Есть такое понятие — «эмоциональная яма». Наверно, после любого, огромного взрыва эндорфинов, ты в нее проваливаешься, как в болото. Краски вокруг сереют, радость уходит, а боль наступает на пятки. Так вот. Я сейчас не просто в эмоциональной яме, а на ее днище.

Сижу, подтянув ноги к груди, курю, держа сигарету трясущимися пальцами, смотрю перед собой.

Не могу поверить, что переспала с ним. Не могу поверить, что сделала это, как стопроцентный Женек, у стены лодочного домика. Не могу поверить, что я все-таки и есть этот Женек — позорное клеймо любовницы.

Снова.

Снова на те же грабли! С размаху. Как обычно. Они в который раз проломили мне череп, и, может быть, в этом все дело? В конце то концов. У меня просто не осталось возможности думать, потому что думать нечем! Мозг утек сквозь все эти трещины, которые оставила близость Довода.

Какая же я идиотка…

Внезапно на меня навалилась вся до смешного прозаичная правда, и я снова думаю о том, что обычно самое простое объяснение — верное. Крутой секс и никаких привязок. Наверно, это тоже было прописано в его контракте. Между строчек, так сказать. Дергаешься? Получай порцию лапши, пока мне не надоело тебя трахать. Надоело? Можно и смс-ку кинуть небрежно. Захотелось снова? А чего мелочиться? Залезу в трусы и даже не потружусь ничего вразумительного сказать.

Потому что что? Потому что не за чем. Женек и так все схавает и выдаст порцию настолько желаемого секса. Она все тебе отдаст. И девственность, и тело, и сердце, а что нужно будет — разберемся по ходу пьесы, остальное на помойку.

Помню, как когда-то он сокрушался, что год его жизни придется выбросить из-за моих таких простых, нормальных желаний — быть рядом со своим мужчиной. Думаю, что вряд ли он переживал даже на один процент также сильно, когда накарябал мне ту отмашку. Очень-очень вряд ли.

Ну ничего. Возможно, это к лучшему? Знаете…такой контрастный душ. Он быстренько открыл мне глаза: все действительно было лишь ложью. Веселой игрой. Может быть экспериментом? В любом случае, в какой-то момент дело запахло керосином — королева поставила вопрос ребром. А что дальше было, вы помните. И я этого, увы, не забуду. Сложно забыть, как тебя выкинули за ненадобностью, когда неудобно стало, когда я начала пытаться слишком влиять на его жизнь и портить планы.

Просто это нужно принять. Успокоиться и принять. Только подальше отсюда.

В дом обратно идти желания нет никакого, но и выхода у меня тоже никакого нет. Плетусь, обнимая себя за плечи, пинаю камушки, а когда захожу в гостиную, вижу картину маслом.

Довод развалился на диване, цедит уже N-ый стакан и расслабленно улыбается. Как кот, который спер и сожрал мясную рульку.

Мерзко.

Меня окатывает волна презрения, точнее…она непременно окатила бы, если бы не было такого истощения. Просто где-то на задворках сознания я отмечаю, что совсем его не узнаю. Он переводит на меня взгляд с ленцой, слегка ухмыляется, похабно осматривает с головы до пят, задержавшись на груди, а у меня сил нет даже на то, чтобы взорваться. Сейчас я его даже не ненавижу, но это еще хуже — я ничего не чувствую, кроме горького разочарования на языке с привкусом дыма, а еще липкий дискомфорт на коже.

Хочется в душ.

— Ник, извини, но я домой,