Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ) - Шолохова Елена

— Нет! — врет она. Я всегда вижу, когда она врет. — Я, наоборот, контакт почистила, все фотки Алекса сейчас удалила…

— Хорошо, если так. Если бы ты сразу меня послушала…

Она, горестно вздохнув, кивает. Но затем все равно упрямо произносит:

— Если бы не эта рыжая сучка… она перед ним там жопой крутила… и ведь знала же, что он со мной… а все равно… тварь…

— Да блин, — раздраженно прерываю ее я. — Соня, кончай гнать. Меркулова тут вообще ни при чем. Я тебе всегда говорил, что Шаманский — мудак. Не было бы Полинки — была бы другая.

— Откуда ты можешь знать?

— Да все мы такие. Это у вас, у девочек, всякая муть в голове, — обнимаю ее за плечи.

— Не муть, а любовь.

— Один хрен. Просто нам это вообще не надо.

— Ладно, у нас любовь, а у вас что?

— А у нас тестостерон, — усмехаюсь я.

— Алекс говорил, что любит меня, — тоном обиженного ребенка возражает она.

— Да гнал он тебе, чтобы прикатать на… А у тебя с ним точно ничего не было?

— Да точно, точно! — перебивает Сонька. — Но мне вообще-то уже восемнадцать. Если я захочу…

— Я тебе захочу! — повышаю я голос.

— И что ты сделаешь? — дразнит она.

— Увидишь. А если серьезно, оставь уже Меркулову в покое.

— Не могу. Я так сильно ненавижу эту рыжую тварь. Закрываю глаза и опять вижу, как она с ним целуется… Как я ее ненавижу!

— Ненавидь на здоровье. Просто притормози немного с разборками. Реально, Сонь, это уже перебор. Мало того, что случилось?

Она дергает плечом и скидывает мою руку. Подтягивает колени к груди и сидит теперь, надувшись. Минуту сидит, две, потом заявляет:

— Ты тоже против меня!

— Дурочка, — легонько щелкаю ее по макушке. И опять обнимаю за плечи.

Сонька еще пытается обижаться, но почти сразу сдувается.

— Ой, Стас, — вспоминает она. — А что с дочкой уборщицы? Задали ей жару?

— Да так, прикололись немного. Влад снимал, скинет потом в чат видос. Может, уже скинул.

— Она от нас свалит?

— А она тебе чем мешает?

— Она мне не нравится. Швабра! Хочу, чтобы она скорее свалила. И ты вообще-то обещал, что она долго не продержится.

— Угу, — бездумно киваю я. А сам вспоминаю ее забег. А следом — как она пялилась на меня, сверкая глазами. С такой жгучей ненавистью, аж кровь заиграла. — А как, кстати, ее зовут?

— Швабра и швабра, — ведет плечом Сонька. — Будет еще кто-то по имени ее звать… О! У меня на ее счет возникла идейка!

Сонька сразу оживает, тянется за телефоном.

— Какая?

— Завтра узнаешь, — загадочно отвечает она. — Теперь наша очередь над ней прикалываться…

17. Женя

Утром сажусь в автобус и, ни на кого не глядя, занимаю свободное место у окна. Но ко мне, теперь уже сама, подсаживается вчерашняя женщина в горчичном плаще. Марина, кажется.

— Ну что? Как прошел первый день? — спрашивает она. Это вовсе не участие и не беспокойство, а обычное любопытство.

— Нормально, — выдавливаю из себя кислую улыбку и сразу же отворачиваюсь к окну.

— Не обижали тебя эти? — делает еще одну попытку Марина.

— Нет.

Она явно разочарована тем, что ей не удалось вытянуть из меня ничего интересного. Что ж, мне тоже вчера не понравилось, когда она отказалась говорить про маму.

Да и нет у меня желания вести разговоры. Я напряжена внутри до предела. Как могу, конечно, себя успокаиваю: на уроках мне никто ничего не сделает, а на переменах буду держаться людей. Надо просто быть осторожной, внимательной и собранной. И главное — по возможности избегать психа и его сестрицу.

В общем-то, я и опасаюсь только его, Стаса. Но еще больше злюсь. Когда вспоминаю, как он вчера со своими дружками изгалялся надо мной, как глумился и унижал — аж в груди печет от злости. А когда думаю, что наверняка на этом он не остановится — мне делается дурно.

А ещё не дает покоя мысль, точнее, подозрение, что он и есть тот самый подонок.

Хорошо бы подружиться с той рыжей и аккуратно у нее всё выведать…

До начала уроков я коротаю время в зале отдыха. Они здесь называют это место коворкингом. Тут стеллажи с книгами и игрушками, диваны, разномастные кресла, всякие пуфики и кушетки для релакса. Столы тоже есть, но маленькие, больше похожи на журнальные, чем на парты. А еще есть кофейный аппарат, электронное пианино и даже подвесные качели.

Вчера я заглянула сюда на большой перемене, даже выпила кофе, но развалиться на диване, а то и прямо на ковре, как некоторые, постеснялась. А сейчас, когда никого нет и появятся еще нескоро, беру книжку с полки и выбираю диван поудобнее.

Сначала — скромненько сижу, потом скидываю туфли и ложусь, примостив голову на мягкий подлокотник. Диван стоит к дверям спинкой, так что, даже если кто-то сюда и заглянет вдруг, то от входа меня не увидит.

Зачитавшись, я совсем забываю про время. И вздрагиваю, когда двери вдруг распахиваются и кто-то входит. Причем резко, будто один человек вталкивает силой другого, а затем с хлопком закрывает дверь.

Хочу привстать, показать, что здесь есть я. Но затем один из вошедших подает голос, и я, наоборот, замираю. Это псих!

— Какого хрена ты сюда приперся? — наезжает он на кого-то с яростью. — Я тебя предупреждал: появишься — убью…

— Стас, да всё не так было, как говорят… — нервно оправдывается какой-то парень. — Я вообще ни при чем… Я люблю твою сестру… И я бы сам никогда… Это всё шлюшка Меркулова… она ко мне давно подкатывала, а в тот вечер просто момент такой был… полезла целоваться какого-то хрена… я сам не ожидал… ну и…

— Ты эту ересь можешь втирать Соньке, но не мне. Хотя нет, Соньке тоже не можешь…

— Да это правда! Мне вообще эта рыжая дура нафиг не упала…

— Я тебе предложил альтернативу: ты сваливаешь из гимназии и Соньке глаза не мозолишь. И вообще у нее на горизонте больше не появляешься. И я тебя не трогаю. Ты согласился. Но…

— Да я хотел. Честно, хотел. Отец ни в какую. Я что сделаю?

— Ну, тогда извиняй… Я ведь тебе с самого начала говорил, когда ты к моей Соньке только подкатывал. Огорчишь ее — я огорчу тебя.

— Стас, но ты же сам тоже… у Яны за спиной… иногда с другими…

— Шаман, хочешь мне предъявить за Яну? Ну, давай попробуй.

— Не хочу, — поспешно заверяет его, как я поняла, бывший парень Сони. А у психа, выходит, и девушка есть? И кто с ним согласен встречаться в здравом уме и памяти? Хотя… он красив. Некоторым этого достаточно.

— Тогда и не заикайся про нее.

— Стас, я правда… а-а-а…

Судя по звукам, псих ударил парня.

— Стас, подож… а-а… не надо… пожалуйста…

Черт, и продолжает бить! А тот только скулит и стонет. Хоть бы уж сдачу дал! Но он, роняя какую-то мебель, падает. Мне даже слышать это всё больно.

Я поворачиваю голову вбок и вдруг понимаю, что в темном экране огромной плазменной панели, висящей на стене, отлично видно и мне их, и им меня. Почти как в зеркале. Мое спасение лишь в том, что псих так увлечен, что по сторонам не смотрит. Зато я теперь не только слышу, но и вижу этих двоих. А в следующую секунду дверь снова открывается, и сюда входит девушка.

Я присматриваюсь и узнаю в ней вчерашнюю длинноногую блондинку. Барби. Подруга Сони.

— О, Стас, привет… Милош сказал, что вы здесь…

— А Сонька где? — спрашивает псих.

— Соня с Аллой внизу, в холле… Алекс, ау, — обращается она к парню, который свернулся в позе эмбриона на полу. — Ты там жив?

— Э, — псих слегка поддает ему в спину кроссовкой. — Отомри. На сегодня утренняя разминка закончена. Давай, до новых встреч.

Тот подскакивает и уходит.

— Ты его избил?

— Да прямо. Пару раз всего втащил.

— Козел он. А ты — молодец, — голос ее становится воркующим, игривым. — Мне бы такого брата…

Барби приближается к Стасу вплотную, кладет ему на грудь руки и медленно ведет их вверх, к плечам, а затем обвивает шею.

— У тебя есть брат, — отвечает ей псих совсем другим уже тоном — под стать воркованию Барби.