Здравствуй, сын! (СИ) - Борн Амелия

- Позволю! - ответила мама Дианы, и я поморщился.

- А может, вы дадите мне свои ключи и я сам зайду в вашу квартиру, чтобы поговорить с Дианой?

На лице Елены Николаевны отразилась такая растерянность, что я мгновенно понял - Волков, ты дал маху. Но и отступать было некуда. Я уже озвучил предложение года, и не желал идти на попятный.

- Конечно, дам! - наконец отмерла мама Дианы, протягивая мне связку ключей. - Только откройте нам, когда мы с Матюшей соберемся возвращаться.

Они удалились, и я приложил «таблетку» к специальной выемке, а через полминуты поднимался на этаж, где располагалась квартира Дианы.

Совсем не такой встречи я ожидал, что и говорить. Едва распахнул дверь и, сняв обувь, направился в сторону кухни, как мне в лицо прилетело что-то увесистое и плотное. Со всей дури врезалось в лоб, начало стекать к подбородку.

- Ой! - послышалось вдогонку.

А ведь до этого я слышал, что меня ненавидят.

- Да, ой, - сказал, отлепляя массу с лица. Облизнулся, понимая, чего именно не хватает. - Только в тесте слишком много соли, а вот жидкости - мало. Я умоюсь и переделаю.

Именно это сообщил Диане, отправляясь в ванную, и по пути так и продолжая счищать липкое месиво с лица. Конечно же, я понимал, что меня, скорее всего, выставят ко всем чертям, стоит мне выйти из ванной. С другой, я чувствовал - не все так просто в том, с какими словами и действиями меня встретила Диана. Пусть и неосознанно. Пусть говоря это потому, что считала, будто ее не слышат.

- Это должны быть пирожки? - спросил я, выходя из ванной.

Диана не ответила. Стояла, сложив руки на груди, и смотрела на меня вопросительно.

- Твоя мама дала мне ключи. Они с Матвеем придут чуть позже, - пояснил я.

Снял пиджак, закатал рукава рубашки. Посмотрел на хаос, который устроила Диана. Что ж, будем работать с тем, что есть.

- Мука не самая лучшая. Но если брать французскую…

Я осекся, когда поймал взгляд Дианы. Сам вовсю занимался тестом и комментарии отпускал те, что так и просились наружу. Вот только понимал - сейчас я оказался в той ситуации, когда пространные мысли о том, какую именно муку покупать для теста, совсем не имеют значения.

Все же замесив основу для пирожков, я вымыл руки и повернулся к Диане.

- Матвей с твоей мамой еще немного погуляют, - уведомил ее, отчаянно подбирая слова и ругая себя на чем свет стоит едва ли не за каждый произнесенный звук.

- Хорошо, - кивнула она. - А зачем ты здесь?

Очень верный вопрос. Диана вполне могла спрашивать, зачем здесь источник ее болезненных воспоминаний.

- Нам… нужно многое обсудить, - сказал в ответ, не зная, что еще присовокупить к произнесенному.

- Что например? - вскинула бровь Ди.

- Нашего сына… - ответил я, и сам почувствовал, насколько растерянно это прозвучало.

Конечно же, в первую очередь меня волновали чувства Дианы. То, что она ощущает, когда понимает, что я и был тем самым первым мужчиной в ее жизни. Мы ведь так и не обсудили этот момент. И я не знал, стоит ли это делать в принципе, ведь Алина сказала, что я должен вести себя очень осторожно.

Диана вдруг отвернулась. Обхватила себя руками, встала спиной ко мне. И я почувствовал себя так странно… Как будто был маленьким ребенком, и меня вдруг бросили одного в каком-то жутком незнакомом месте.

- Я и сама хотела встретиться с тобой и сказать… что не собираюсь препятствовать вашему с Матвеем общению. Он ведь привязался к тебе… спрашивает постоянно, - с грустной улыбкой повернулась ко мне Диана.

То, что я почувствовал в этот момент, было несравнимо ни с чем. Меня как будто изнутри жрали тысячи демонов. Выворачивали наизнанку и бросали недоеденной мою собственную плоть. И я это видел воочию.

- Я очень благодарен тебе за это, - сказал в ответ сдавленным голосом.

Шагнул к Диане, но тут же отступил, когда в прихожей раздался голос Матвея:

- Мам! Мама! Ты испекла пирожки?

Инстинктивно взглянув на идеально поднявшуюся основу для будущих шедевров кулинарии, я сделал глубокий вдох и повернулся к сыну.

У меня был лишь один шанс из тысячи получить Диану и Матвея в свою жизнь. На все сто процентов и без остатка.

Завоевать женщину, перед которой я был виноват

И я собирался использовать предоставленную мне возможность на все сто. Иного просто не могло быть.

Часть 14. Диана

- Мамочка, пирожки просто супер, - сообщил мне Матвей, жадно уплетая за обе щеки очередной из них. - Как тебе это удалось? Даже бабуля… - сын опасливо покосился на бабушку, видимо, собираясь честно сообщить, что на фоне творений шеф-повара мирового класса и ее пирожки несколько померкли, но вовремя замолчал. - Получилось очень вкусно, спасибо, - сказал он вместо этого вежливо.

Я же смотрела на его довольное лицо и понимала, что ни черта мне на самом деле не удалось. Даже сделать самостоятельно проклятые пирожки. И чужие лавры по этому поводу я присваивать не собиралась.

- Спасибо не мне, - заметила ровным тоном. - А…

Я запнулась. Мы с Олегом только что обсудили, что я не стану мешать его общению с сыном, но было бы еще неплохо сообщить самому Матвею, кем ему приходится этот человек на самом деле.

- Спасибо дяде Олегу, - добавила я и тут же поймала на себе выразительный взгляд Волкова.

- Диана, можно тебя… на пару слов? - попросил он и прежде, чем я сама успела что-то сказать, моя сводница мама вовсю замахала на нас руками:

- Идите, идите! Мы тут с Матюшей пока все приберем.

Да уж, прибрать тут и правда было что. Кухня походила на поле боя, где случилось избиение ни в чем неповинной передо мной муки.

Пройдя в самую дальнюю комнату, коей была спальня сына, я сухо поинтересовалась у Олега:

- Что-то еще?

Он огляделся по сторонам, словно хотел впитать в память все окружающие детали, потом вдруг сказал:

- А я ведь даже не знаю, что любит мой сын. Не знаю, как он рос, как начал ходить…

- Извини, но переиграть все это на бис уже не получится, - ответила ему холодно.

- Я знаю, что это только моя вина, - кивнул он, а потом потянулся к одной из машинок Матвея. От вида детской игрушки в этой крупной руке с длинными пальцами, внутренности неожиданно скрутил спазм. Он жалел обо всем, что упустил? Мне нечем было его утешить. Да я и не собиралась испытывать сочувствие к тому, кто сам лишил меня воспоминаний и возможности найти отца своего ребенка.

- Мне тоже нравились в детстве гоночные модели, - нарушил возникшую тишину Волков.

- Поэтому ты стал шеф-поваром.

Он усмехнулся:

- Одно другому совершенно не мешает. Слушай, я хотел бы… куда-нибудь сводить Матвея. Узнать его получше.

- Только под моим присмотром, - мгновенно отреагировала я. - По крайней мере, на первое время. Потому что я тоже недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы доверить своего сына.

- Нашего, - снова поправил он. - И кстати… я бы хотел, чтобы Матвей называл меня папой… а не дядей.

Это было естественное желание, но как подойти к этому болезненному вопросу - я не знала.

- Как тебе известно, Матвей считает, что его отец умер. Я не представляю, как теперь объяснить ему твое чудесное воскрешение.

Волков снова усмехнулся - но как-то криво, почти болезненно. Потом сказал:

- Но нам придется как-то это сделать. Рано или поздно.

От этого его «нам», невольно объединявшего нас всех в нечто цельное, мне захотелось повести плечами, тем самым будто стряхивая с себя все возможные связи между мной и ним. Но это было невозможно. Ребенок - не какая-то вещь, вроде кольца с бриллиантом, которое можно вернуть и разойтись. Дети - это связь навсегда.

- Я подберу подходящий момент, - ответила Волкову, намеренно избегая этого короткого, но многозначительного «мы».

И даже не подозревала, что этот момент наступит совсем скоро и неожиданно.